19.03.2024 




Вы можете не умереть
Михаил Батин, Алексей Турчин
10.12.2013- 15.12.2013

Вы можете не умереть





«Трасса М4. Ростов - Москва» / Современное искусство Ростова-на-Дону





Лес/ Современное искусство Краснодара





Культурный Альянс. Проект Марата Гельмана

Главная | Контакты | Поиск | Дневник М. Гельмана
Русский | Deutsch | English

























Осмоловский VS Институт Лифшица

ДИСКУССИЯ 3


От: Дмитрий Гутов
Дата: Wednesday, March 03, 2004 4:40 AM

Друзья!

Решил и я отреагировать на текст Кети.

Хотя сделать это непросто.

Прежде всего потому, что текст ее написан удивительно доброжелательно.

И только Осмоловский обладает достаточной силой воли, чтобы этому обаянию не поддаться. А мне так тяжело.

Но так как Кети затрагивает темы важные, придется и мне вмешаться.

С Осмоловским, который увидел в этом письме постмодернистскую риторику, не могу согласиться. Хотя и Толика понимаю. Язык описаний, предложенный Кети и названный ей «аналитическим», настолько отличается от способа мышления художников (хотя, с точки зрения философа художник вообще не мыслит), что на взаимопонимание рассчитывать не приходиться.

Да что о нас говорить!

Если верить Эккерману, то Гете не мог найти общий язык с Гегелем.

Кети обвинила участников дискуссии в некритическом пользовании цитатами, в опоре на авторитеты, в компиляции, проповеди и экстатическом доверии к философским текстам, у Осмоловского - Адорно и Делеза, У Гутова - Лифшица и Гегеля.

Сказать по правде, ко мне это действительно относится. Я не настолько высокого мнения о своих умственных способностях, чтобы критически относится, к примеру, к Марксу. Да и ко многим другим мыслителям. Правда, когда я вижу людей смело подходящих к классическим текстам без должного пиетета (чего стоят одни Чубаров с Виленским) то укрепляюсь в моем некритическом отношении.

Но не соглашусь с Кети, что это религиозное отношение, нечто взятое на веру.

Я (буду здесь и далее только за себя говорить) как раз стараюсь понять чужие эстетические воззрения. Разобраться в них. Разница, как сказал бы Ленин, архиважная. Брать на веру - это значит сказать с Тертуллианом «Верую ибо абсурдно».
(К тому же, учитывая, что «Институт Лифшица» провозгласил своим приоритетом распространение взглядов Лифшица, инкриминировать его участникам это занятие - цинизм).

А вот фраза Кети, так возмутившая Осмоловского, «философская цитата - это не то, с чего должен начинать художник», звучит действительно чуть-чуть нелепо (как всякое проявление властного дискурса, не подкрепленное инструментами насилия).

Я понятия не имею, с чего должен начинать художник. Но вдохновляют вещи порой столь странные. Почему же надо исключать философскую цитату.

С тем, как мы пользуемся в дискуссии «весьма расплывчатыми понятиями», «абстракция» и «реализм», Кети тоже до конца не разобралась.

Во-первых, мы эти расплывчатые понятия медленно, но по мере разумения уточняем.

Во-вторых, мы говорим о Лифшице. Реализм лишь одно из важных слов в этих рассуждениях, есть и другие.

В-третьих, реализм, как его понимал Лифшиц, не является «сложившимся направлением в истории искусства», но принципом, пронизывающим всю историю искусства.

И, наконец, самое главное: обвинения в «застаревшем дежа-вю», в пользовании «стратегиями ретроспективного характера» могут напугать только человека с уж больно неустойчивой психикой.

Из ваших требований новизны, как заметил когда-то Лифшиц, уже давно песок сыпется.

К тому же в тексте Кети как единственный пример подлинной современности приводятся дигитальные технологии. Помилуйте, в каком году мы живем?

Вообще текст Кети сильно отдает дигитальностью в ее характернейшем проявлении, в скорости движения мысли. Так как она обращается к тугодумам, то я спотыкаюсь на каждой фразе. (Здесь я понимаю Осмоловского, требующего обоснований сказанного).
Вот, например, Кети задает непростой вопрос: «Почему, собственно, художественное произведение должно быть вечным?» То есть - зачем делать прочные вещи?
Решение Кети находит с компьютерной оперативностью: «Ответ простой - это либо идол, либо золото-валютный фонд». Или - или, как говорил Кьеркегор. Вообще, точнее было бы сказать «и». Идол и золото-валютный фонд в одном лице.

Но еще точнее было бы задуматься о том, что такое категория ценности.

Кети не понятно, «как можно совмещать критику капитализма и идею художественного произведения, имеющего ценность». Хотя вопрос и задан риторически (Кети все понятно), но я отвечу.

Есть ценность и ценность. То, что рыночную ценность любого шедевра искусства можно измерить в количестве банок ваксы, было известно уже Марксу. Кстати, это приравнивание, совершенное последовательно капиталистической эпохой, и является смысловой сутью невозможности провести эстетическое отличие консервной банки от Венеры Милосской.

Но есть и другая ценность, вообще не имеющая денежного эквивалента.
Кстати, эта вторая ценность совсем необязательно связана с вечностью произведения. Например, ей обладает исполнение музыкального произведения (в эпоху до появления индустрии записи). К тому же в наше время покупаются и продаются произведения совсем нематериальные, чистые сущности. Барт Де Бар, директор музея современного искусства в Антверпене, уговаривал совет попечителей приобрести работу Осмоловского, существующую в виде идее трафаретить пылью на стене различные фразы.

То есть является ли произведение вечным материально или эфемерным (в терминологии Кети виртуальным) не имеет ровным счетом никакого значения.
Кети пишет: «Ценность произведений искусства в том, что, как это ни парадоксально, они бренны, разрушимы, «ничтожны»«. Это что, новый механизм ценообразования наоборот? К тому же, все это уж точное дежа-вю конца 1960-х годов. Как и весь корпус Кетиных размышлений о вписанности и невписанности в буржуазное общество.

Разница с Осмоловским здесь в том, что Толик эти взгляды 10 лет назад проповедовал. Лучше задаться вопросом, почему он от них сегодня отказался. (Со мной тут дела совсем плохо обстоят, потому что я успел этим увлечься в первой половине 1970-х).

Там, где Кети переходит к Гегелю и реализму в кавычках, дела обстоят печально. Гегелю Кети ставит на вид, что он не заметил «за гармоническим целым античной классики разъявленную бездну ужаса», и терпеливо объясняет, что «в любом произведении уже заложена эта брешь, зазор, осмеивающий его истинность».

Не вдаваясь в дискуссию, скажу, что Гегелю это было яснее многих. «Зародыш своей гибели классические боги несут в самих себе», «они скорбят о своем блаженстве», «мы читаем в их образах ожидающую их в будущем судьбу», - все это важнейшие положения его эстетики. Впрочем, все это далеко от модной еще в 19 веке демонизации античности, к которой Кети склоняется.

Еще раз скажу: я далек от мысли Осмоловского, что Кети «вслед за московскими философскими болтунами типа Аронсона и Петровской утверждает, что «все, что вы читаете не надо понимать прямо, это все условно-фигурально-виртуально». Тип предложенного Кети письма, конечно, позволяет так думать, в ясности формулировок ее трудно обвинить. Но хочется верить, что это просто отсутствие привычки к прямой речи, к высказыванию, за которое надо отвечать, а не сознательная позиция.

Меня такая форма мысли, когда «все, что вы читаете не надо понимать прямо, это все условно-фигурально-виртуально», когда-то очень интересовала. Любознательных отсылаю к моему тексту - «Михоэлс - Лир» (Посылаю его приложением).

Не бойтесь излишней определенности высказываний. Они менее опасны, чем тонкая невнятность. Вспомните замечательные слова Лифшица о Чернышевском, который «эпатировал своих современников резкими суждениями, чтобы разбудить их от долгого сна».

Всех обнимаю.

Гутов.



Письмо №22

версия для печати
 









Главная | Контакты | Поиск | Дневник М. Гельмана



copyright © 1998–2024 guelman.ru
e-mail: [email protected]
сопровождение  NOC Service




    Rambler's Top100   Яндекс цитирования 





 










Powered by Qwerty Networks - Social Networks Developer #1