 | Guelman.Ru Современное искусство в сети |
Марат Гельман - это шок
Кажется, его ненавидят все. И все ему завидуют. Завидуют его напору, его успеху. Его связям, его агрессивности. За это же дружно ненавидят, втайне мечтая вы-ставиться в его галерее. Марат Гельман - самая скандальная фигура российского артрынка, каждая выставка которого - хорошо рассчитанный до копеек вызов обществу.
Уроженец Кишинева и сын известного драматурга Александра Гельмана, выпускник Института связи и электронщик по образованию, долгое время чинивший телефонные станции, он появился в мире российского искусства неожиданно, как комета на небе. Молодой, наглый, с серьгой в ухе, он учил известных мастеров жить и рисовать, а тем приходилось внимать. Потому что Гельман это успех, это безбедная жизнь, это известность. А еще это эпатаж, самореклама, постоянное шокирование уважаемой публики. Митьки и Илья Глазунов по Гельману - это наивное искусство, графика Андрея Бильжо - прикладное, а Константин Васильев это "вообще чума". Искусство настоящее (согласно Гельману) - это художник Кулик, который самого себя в голом виде сажает на ошейник и кидается с лаем на посетителей музея. Это, уверяет Гельман, не хулиганство - бери выше: перформанс, акт искусства.
При упоминании о нем интеллигентные мастера старой школы начинают ругаться как сапожники. Потому что работы этого самого Кулика, благодаря Гельману, стоят многие тысячи долларов.
МАРАТ О СЕБЕ, ЛЮБИМОМ
- Как вам, простому советскому электронщику, в 1989 году в голову пришла безумная идея стать бизнесменом от искусства?
- Во-первых, у электронщика было хобби - коллекционирование. Во-вторых, ничего безумного в моем решении не было. Искусство - тоже товар. А раз есть товар, значит, будет и рынок. В те годы казалось, что рынок - это что-то романтичное. Вот и решил использовать реальную возможность стать на нем первым. Лучше попытаться этот рынок сформировать, чем ждать, когда пирог съедят и на твою долю оставят одни крошки. Поэтому в 1989м я продал четыре работы из своей коллекции и этого хватило, чтобы открыть галерею. Но тогда я, конечно, не предполагал, что на этом рынке будут крутиться суммы, которые тогда в голове не помещались. И во что я ввязываюсь, тоже не осознавал. На самом-то деле бизнес на искусстве очень похож на операции с ценными бумагами, с акциями. Это не тупое "купил-продал", это сложное инвестирование, влияние на курс акций-картин с помощью разнообразных инструментов. На этом рынке есть свои "голубые фишки" - всемирно известные художники, вкладывать в которых абсолютно безопасно, есть "темные лошадки", на которых можно крупно выиграть или крупно проиграть...
- По-простому говоря, вы - не обижайтесь - из коллекционера превратились в биржевого спекулянта от искусства, не обремененного ни специальным искусствоведческим образованием, ни опытом самостоятельного художественного творчества...
- Бизнесу при советской власти не учили нигде и никого. В банкиры, например, люди приходили откуда угодно - из комсомола, из хозяйственников, из НИИ, даже из зоны, и учились финансовому делу на ходу. В моем случае важнейшую роль сыграло чувство конъюнктуры, интуиция. Ну и некоторая наглость, конечно.
- Вот-вот, о наглости. Марат, вас часто обвиняют в том, что вы делаете деньги на художниках из ничего - на голой рекламе и саморекламе. Ведь первые ваши акции - например, "Бегущая строка на ступенчатой пирамиде" Мавзолея Ленина, - были нарочитые, шокировавшие и публику, и специалистов, но заставившие и тех, и других говорить о Марате Гельмане и его авторах.
- Многие считают, что обращение художника к сегодняшним реалиям - нечто неэтичное, чуждое истинному искусству. Я считаю, что в конце второго тысячелетия только сиюминутное может претендовать на вечность.
До определенного момента каждый верующий обращался к Христу непосредственно, находил к нему индивидуальный путь. Но в третьем веке появилась христианская церковь. То есть был создан некий институт, представители которого заявили: "Мы являемся посланниками неба. Не надо пытаться общаться с Богом напрямую. Выполняйте наши условия, и мы гарантируем, что вы попадете в рай".
Долгое время каждый художник искал собственный путь в будущее. Но вот появились музеи современного искусства. Люди, создавшие их, взяли на себя миссию определять то, что попадет и что не попадет в будущее. "Если нам ваши работы понравятся, - говорят они, - если мы их купим для музея, то они останутся в веках". Таким образом произошла вторая, после появления христианской церкви, мировая революция.
- Как Марат Гельман раздает пропуска в будущее?
- Тут определенная наглость и нужна. Каждая эпоха оставила в истории искусств не больше сорока-пятидесяти настоящих мастеров. Сегодня в России художниками себя считают около пятидесяти тысяч человек. В истории же останутся в лучшем случае пятьдесят. Система галерей и музеев актуального искусства отбирает человек сто пятьдесят, из них треть отбирает время.
- А я, глупая, думала, что все решает зритель...
- Только следующего поколения - Ван Гог ведь в нищете умер. Но почему будущее поколение должно разбираться в искусстве лучше меня?
- Может, люди смогут без вас разобраться, что к чему в современном искусстве?
- Вряд ли.
МАРАТ, СССР И РОССИЯ
- Странно, что вы начали свою околокультурную деятельность только недавно, а не в советские времена. У вас, думаю, были неплохие шансы стать одним из видных функционеров советского искусства...
- Ситуация в советском искусстве была утопией, мечтой. Была кормушка, через которую шли все заказы, - Художественный фонд, к нему в той или иной степени были приближены все члены Союза художников СССР. Приезжающих к нам западных дилеров поражало огромное количество денег, которые платило государство художникам - предприятие могло закупить у Худфонда одновременно тысячи две работ.
- И чем плохо?
- При этой "мечте" не выполнялось важнейшей работы - поиска тех самых пятидесяти настоящих художников. Все были сыты, жесткой конкуренции, стимулирующей творчество, не было. Болото.
- А теперь вместо Худфонда лично Марат Гельман решает, кто гений, а кто маляр. Что же изменилось?
- Ну не в одиночку же я решаю! Художественная среда решает. Я - только один из ее участников.
- Согласитесь: вы влиятельный и известный участник рынка, к вашему мнению прислушиваются, ему следуют. А ваше кредо - искусство современное: видеоарт, перформансы, инсталляции, художественные объекты. Традиционное искусство в галерее у Гельмана не в почете.
- Так мы же в двадцатом веке живем, а не в пятнадцатом! Современное искусство обязано быть современным! Мало кто осознает, что во всех областях жизни произошли коренные изменения. Например, ко мне приходит художник и спрашивает, интересуюсь ли я реализмом. Я отвечаю, что только реализм меня и интересует. Он показывает пейзаж с изображением уголка дикой природы. "Какой же это реализм! - восклицаю я, - вы ведь живете в конце двадцатого века, в городе. Откуда вы взяли этот сюжет"? Оказывается, художник специально ездил в какую-то тмутаракань, чтобы отыскать натуру для этой картины. Но это не реализм, это самая настоящая фантастика! Реализм сегодня - отражение ритма, в котором мы живем, клипового сознания.
Развитое человечество смотрит вперед, а Россия почти полностью обращена в прошлое. Восстанавливаем храмы по каким-то древним чертежам, и в это же время ляпаем туда фигуры из модного пластика. Чтобы действительно быть современными, надо строить соборы нового типа. Я стараюсь както изменить эту ситуацию. Наша галерея приняла осознанное решение: пусть вся страна ползет назад, к своей самости. Мы же хотим идти вперед, в мировой культурный контекст, к интеграции.
МАРАТ И "НОВЫЕ РУССКИЕ"
- Основные ваши покупатели "новые русские". Как они покупают? Зачем? Насколько разбираются в живописи?
- Основная проблема в том, что покупатели не становятся коллекционерами. Одна крупная фирма для своего офиса купила у меня уже 70 работ. Но не из любви к искусству. Просто там знают, что одежду надо покупать в магазинах "Версаче" или "Армани", а картины - в галереях Марата Гельмана, XL или "Айдан". Они платят хорошие деньги, с этим все нормально. Ненормально другое. Наши сотрудники к каждой приобретенной ими картине сделали папочку с информацией о ее авторе, опубликованные о нем статьи, краткие справки о музеях, в которых есть его работы, где он выставлялся и т.д. Все это было потеряно! До сих пор ни один сотрудник этой фирмы не знает ни одного имени художника, чьи работы украшают стены его офиса!
Пока в России работы покупают в основном для украшения стен. В некоторых организациях доходит до абсурда: покупкой искусства занимаются те же, кто ответственен за чистоту и порядок в офисах. У них задача - купить красивые цветочки и им под цвет красивые картинки. Однажды одна высокопоставленная сотрудница Сбербанка мне говорит: "Нам нужны такие картины, с которых можно стирать пыль мокрой тряпкой!"
Впрочем, иногда покупают для того, чтобы войти в новую социальную среду.
- Это как?
- Приходит, к примеру, ко мне человек и говорит: "Слушай, мне нужно познакомиться с одним влиятельным человеком, которого ты знаешь. Сведи меня с ним". Я говорю: "А как тебя ему представить? Вот, если бы ты купил у меня несколько картин, я мог бы сказать, что ты клиент моей галереи". Так я заставляю людей покупать искусство.
- Что предпочитают покупать "новые русские"?
- Они люди в большинстве своем простые. Любят искусство старое. Если проверено временем - значит, искусство. Скажи им: девятнадцатый век - полдела сделано, раз девятнадцатый, то работа стоящая. Поэтому, например, перекос в ценах возникает. Голландцы, например, которые в Европе не очень ценятся, потому что их море, здесь стоят безумных денег. Люди не понимают, что лучше купить перспективного современного художника, чем хорошо знакомое старье.
- Бизнесмены заботятся о том, чтобы не прогадать? Чтобы купить картину за ту цену, что она и стоит? Чтобы, если трудные времена наступят, продать не по дешевке?
- Курьезных ситуаций бывает много. Мне однажды позвонили из одного банка и попросили, чтобы я помог им продать коллекцию из семидесяти работ одного художника. Они взяли их в залог под кредит, который им, разумеется, не вернули. Я заподозрил неладное, поскольку работ известного художника в год продать можно максимум 20-25, а этот вообще не известен. Но посмотреть картины все-таки согласился. Когда же я их увидел, робко спросил, за сколько они планируют их продать, поскольку красная цена этой "коллекции" - долларов пятьсот. Те сказали: за полмиллиона долларов... Теперь у этих ребят отбита охота покупать любую живопись, даже самые престижные имена.
И все это на совести тех "псевдоэкспертов", которые подписались под ценами. Именно потому, что в искусстве так легко ошибиться, фигура галериста здесь ключевая. Хорошая галерея - гарант.
МАРАТ И ЗУРАБ
- Есть только два человека в России, которые профессионально относятся к искусству как к большому бизнесу - вы и Зураб Церетели, один из богатейших людей страны. В чем разница между вами?
- Наши подходы различаются фундаментально. Во-первых, Церетели перепутал историю искусств с Книгой рекордов Гиннесса. Когда он говорит о произведении искусства, он пользуется категориями "большое" и "самое большое". Его творения для истории искусств просто не существуют.
Во-вторых, то современное искусство, которое мне интересно, является частью интернационального контекста. А Церетели, Глазунов и Шилов - художники региональные, не интересные мировому сообществу. Такие тоже нужны, но только своей стране.
В-третьих, в отличие от Церетели, я галерист, а не художник, совмещающий искусство и бизнес. Я зарабатываю на лучших художниках, а не проталкиваю собственные произведения. Моя позиция жесткая: менеджер не должен быть художником. Иначе постоянная внутренняя борьба, победит в которой более сильный - менеджер. Зачем это все Зурабу? Ведь в шестидесятые он делал прекрасные мозаики, в отличие от большинства художников был аполитичен, тем и интересен.
- Сначала ваши люди стояли в пикетах с плакатами "Долой памятник Петру!". А потом Гельман и Церетели вдруг помирились... Это было связано с тем, что вы выиграли конкурс на реконструкцию Гостиного двора в Москве, сулящий немалые деньги?
- Нет. Эти два события просто примерно совпали по времени.
- Тогда что вас заставило пойти на попятную?
- Основной причиной этого стал проведенный среди москвичей социологический опрос. Выяснилось, что 70% опрошенных за то, чтобы памятник Петру I работы Церетели стоял. Почему? Большинство москвичей обожает Лужкова, и таким образом проявляет свое верноподданство. И мы не стали идти до конца и настаивать на референдуме. Если бы большинство на нем проголосовало за памятник, то тогда Петру жить вечно, по Конституции решение референдума отменить не имеет права ни один суд.
Долго ли еще стоять этому памятнику? Как только Лужков потеряет власть, преемник сразу же снесет его. Для нового мэра это будет отличная рекламная акция.
- В беспринципности после примирения с Церетели вас никто не обвинял?
- Те, кто меня не знает, обвиняли, конечно. Ну и что?
- Какие у вас сейчас отношения с Церетели?
- Никаких. Со времен конфликта мы не встречались.
МАРАТ И БРАТЬЯ-ХУДОЖНИКИ
- Какими качествами должен обладать мастер, чтобы вы сказали: да, его можно "раскрутить"?
- Во-первых, талант. Во-вторых, воля, один из самых важных факторов. Потому что жизнь художника - это постоянное предъявление себя, отстаивание своего видения мира. В-третьих, содержание. То есть художник должен нести в мир послание, а люди должны понимать, что он хочет сказать своим творчеством. В-четвертых, актуальность. Автор должен жить в ногу со временем.
- Как происходит "раскрутка" художника?
- Сперва отбор. В галерею от различных художников поступает около двух тысяч заявок в год. Их смотрят мои сотрудники и кладут мне на стол те, которые могут меня заинтересовать. Если меня что-то "зацепило", я приглашаю художника для разговора.
Затем он попадает в "конюшню" - там авторы, с которыми нам интересно работать, но они еще не готовы для персональных выставок. В течение года они нам приносят свои проекты. Если хоть один нас заинтригует, мы начинаем с этим художником серьезно работать. Если нет, отказываемся от него.
- Как финансово строятся отношения галереи с автором?
- Галерея имеет 50% с продаж картин художника. Пока художник не продается, он ежемесячно получает от меня стипендию, а я раз в три месяца забираю одну его работу в собственность. Это если художника еще не знают на рынке.
Иногда практикуются эксклюзивные отношения - художник подписывает контракт, что он не имеет права ни с кем больше работать, кроме нашей галереи. По контракту мы имеем процент с любой продажи его картин.
- Художники довольны?
- Они разделились на две половины. Первая - те, кто осознал важность отбора, их немного, человек пятьсот. А есть и решившие с нами бороться. Некий Дробицкий даже митинги организовывал с лозунгами "Долой Гельмана!".
- Взятки за то, чтобы попасть в вашу галерею, не предлагают?
- За то, чтобы выставиться в Галерее Марата Гельмана, а значит, получить возможность приблизиться к успеху, сулили огромные суммы мне и моим сотрудникам. Но это невозможно. Даже искренние ошибки губят репутацию.
МАРАТ И ПОЛИТИКА
- В одном из интервью вы сказали интересную фразу: "Мне интересно, можно ли управлять страной, не выходя из галереи"...
- Это история из жизни нынешнего президента Чехии Вацлава Гавела. На вопрос, зачем он хочет стать президентом, Гавел ответил: "У нас слишком большая страна, чтобы ей можно было управлять из театра".
- Так вы решили переквалифицироваться в политика?
- Не совсем. Иногда я консультирую политиков по разным вопросам. Не могу сказать, что, как Гавел, хочу быть президентом. Россией сегодня управлять вообще никто не может. Ни Ельцин из Кремля, ни я из галереи. Но что-то делать нам обоим удается.
- Если верить газете "Завтра", то вы автор нескольких, как там написано, спецакций против коммунистов на прошлых выборах президента России.
- Было дело. Но тех, кто ко мне обращается, назвать не могу.
- Но вы этим занимаетесь не столько в галерее, сколько в Фонде эффективной политики, где ответственны за то, что туманно именуете "сценарным консультированием". Говоря по-русски, вы работаете над политическими имиджами, над выборными кампаниями. Получается, вы намного ближе к Кремлю и Белому дому, чем хотите, чтобы думала публика?
- Дело в том, что стратегия Фонда - не афишировать свою деятельность. Мы действительно с 1995 года ведем работу по планированию, управлению и проведению идеологических и пропагандистских кампаний. С тех пор Фонд стал частью моей жизни. Но успехи в бизнесе никак с моей близостью к политике и политикам, уверяю вас, не связаны. Я, скорее, хочу привлечь большую политику к себе, а не сам в нее ринуться.
В 1996 году, например, у нас огромное количество богатых "новых русских" ринулось в депутаты. Отношения с местными властями у них не были выстроены, поэтому они не могли полноценно проводить предвыборную кампанию. Мы разработали вот какой проект: договаривались с региональными музеями о сотрудничестве, которое заключалось в следующем.
Во-первых, кураторы музеев выбирали в моей галерее произведения искусства. Во-вторых, кандидаты в депутаты покупали эти произведения и дарили их музею. Директора музеев являются хоть и бедной, но элитой, обычно хорошо знакомой с мэром. Поэтому, в третьих, эти директора устраивали прием в честь дарителя, на котором и знакомили его с властями...
Вопросы задавала Юлия ПОЛЯКОВА
* * *
ХУДОЖНИКИ О МАРАТЕ ГЕЛЬМАНЕ
Михаил ИВАНОВ, заслуженный художник России
- Марат Гельман - продолжатель дела Александра Глезера, отрицающего любые формы существования художника, кроме той, которую он пропагандирует. А пропагандирует он так называемое актуальное искусство, построенное на подогревании политического интереса Запада к российской действительности. Что по сути является продолжением соцреализма в искусстве, только с другими лозунгами.
Сначала за рубежом это восприняли на ура. Тогда, очень вовремя, на арт-рынке появился Гельман, что говорит о нем как о талантливом бизнесмене. Но границы Россией открыты, тайн для иностранцев в ней становится все меньше, и ажиотаж постепенно спадает. Соответственно, "актуальное искусство" тоже теряет популярность. Поэтому Гельман и подогревает интерес к себе у публики проведением различных акций.
Борис БЛАНК, кинорежиссер и народный художник России
- В галерее Марата Гельмана я не был ни разу, поэтому информацию о нем и его деятельности черпаю исключительно из прессы. Эта галерея - не выставка-продажа, а нечто большее проведение довольно смелых художественных акций. Мне думается, что она вполне может стать объединением новых художественных тенденций.
Борис ЖУТОВСКИЙ, художник
- О Гельмане говорить не готов, поскольку ни разу не сотрудничал с ним как художник. Впрочем, он и не звал. У нас чисто неделовые отношения. Мы с Гельманом занимаемся совершенно разными делами. Я - живописью, он - концептуальным искусством. Это его право. Но говорить о живописи с точки зрения коммерции по-моему неприлично.
Виктор БРАГИНСКИЙ, член Союза художников России
- Гельман, безусловно, великолепный бизнесмен. Очень интересный, образованный человек, из хорошей семьи. Я не понимаю, но принимаю пропагандируемое им искусство. Хотя для тех, кто занимается актуальным искусством, такие художники, как я, учившиеся мастерству более двадцати лет, - нечто устаревшее и ненужное. Но Гельмана нельзя осуждать. Мода существовала во все века. В истории же всегда остаются Мастера. Проживет ли долго искусство от Гельмана, покажет время. Я искренне желаю ему удачи.
полный адрес материала : http://old.guelman.ru/artists/mg/shock/