Шнапс,
германская водка
Осенью 1988-го года - если точней, в сентябре его - в Союзе Советских
Социалистических Республик, если кто забыл, напоминаю: имелся антиалкогольной
угар кампании, чтобы водки – не пить.
В Ростове-на-Дону, однако, этот угар имел довольно мягкий характер.
Во-всяком случае, магазин "Солнце в бокале", который с начала 1960-х
годов находится в самой центральной точке города, на самом главном пересечении
двух его главных улиц, Энгельса и Буденновского, не только не был закрыт,
но даже и не переименован.
И каждый день в нем действительно торговали.
И хотя, конечно, имелось безобразие очередей, но автор этих строк и его
друзья к тому времени принадлежали уже к такому типу людей, у которых
уж где-где, а в "Солнышке" всегда найдется в очереди знакомый, которому
только деньги передать, а уж он купит.
И вот мы подходим к "Солнышку" в условиях хоть и сентябрьского, но жаркого
дня.
Мы видим привычное кипение жизни и людей.
Мы видим еще человека небольшого роста, имеющего вид городского сумасшедшего:
у него пятидневная щетина, волосы - дыбом, глаза за круглыми очечками
имеют выражение полного ужаса, белая рубаха свисает с одного бока до колена,
выбившись из мешковатых штанов, в дополнение ко всему у него на шее -
галстук. Он имеет вид городского сумасшедшего, имеющего интеллигентных
родственников, которые пытаются поддерживать его внешний облик хоть сколько-нибудь
пристойным. И при этом еще сумасшедшего, испытывающего муки похмелья.
- Похмелиться не знаешь как, мужичок? - имея склонность к милосердным
поступкам, хлопаем его по плечу мы. - Сча, погоди!
Мужичок дико озирается и начинает издавать всевозможные звуки, являющиеся
бессмысленным лепетом. Мы его ведем в кусты, открываем бутылку "Ала-башлы"
посредством нагревания спичкой пластмассовой ее пробки, протягиваем ему.
Испив из горла положенное количество, мужичок начинает продолжать лепетать,
а мы, вслушавшись в этот лепет, начинаем понимать, что он хотя и по-прежнему
довольно бессмысленен, но не оттого, что мужичок безумец, а оттого, что
он есть, видимо, лицо какой-то из зарубежных национальностей. Из дальнейших
расспросов выясняется, что так и есть, что национальность эта является
германско-демократической, только вчера приехавшей в город Ростов-на-Дону
из города Потсдама для обучения в аспирантуре Ростовского университета.
И это лицо, угостившись от нашего стола, теперь хотело бы угостить тем
же и нас, и даже имеет на это деньги, только не знает, как купить.
Дальнейшее очевидно: как купить, мы знали, и стали делать это опять и
опять, гуляя туда-сюда по городу Ростову в погоду почти летнюю, но только
лучше - не такую жаркую.
При этом ведется международная беседа, и посвящена она, само собой сравнительному
анализу пьянства русского по сравнению с зарубежным.
- А что, - гордо гордимся русским пьянством мы, - в подворотнях-то у
вас в ГДР небось не пьют?
- Почему не пьют? Если погода хорошая, как сегодня, то очень даже пьют.
- Но не из горла же!
- Почему не из горла, - не соглашается немец. - Из горла тоже очень даже
пьют.
- Но не такую же отраву!
- Ха! Вы бы нашу отраву попробовали! - парирует немец, которого зовут
Ральф.
Утреннее пробуждение происходит в так называемом Доме Актера (см.)
- огромном здании эпохи позднего конструктивизма, заброшенном и полуразрушенном,
в котором самозахватом живет в это время всевозможная ростовская богема
- по-английски это называется "сквоттеры". Полуживых нас будит и поднимает
описываемый немец, ибо нужно купить опохмелку, а он самостоятельно этого
делать не умеет. Из расспросов выясняется, что когда мы уже спали, совсем
вырубившись, Ральф бродил по различным соседям и со всеми пил - то есть,
ничтожный немчура, выходит, перепил нас, крепких русских парней!
Задетые этим за живое, мы идем и покупаем на этот раз напитков сорокоградусной
крепости - коньяк азербайджанский под названием "Три бочки". И - к нашему
ужасу и стыду, день заканчивается так же, как предыдущий: автор этих строк
и его ростовские друзья давно уже являют собой позорные бесчувственные
тела, а немчура продолжает шастать во мраке ночи по коридорам "Дома актера"
и пить, все что ни подвернется под руку со всем, кто ему в этих коридорах
не подвернется.
На третий день пили пиво. Это, конечно, с нашей стороны было уж совсем
неудачным ходом: пытаться перепить немца его природным напитком было,
конечно, верхом легкомысленной самонадеянности.
- Да что же это? - недоумевали мы. - Ведь и в школе учат, и в кино показывают
подвиг русского солдата Ивана Соколова из "Судьбы человека", который выпил
два стакана водки без закуски и тем поверг фашистских оккупантов в трепет
перед силой русского духа!
И мы спросили Ральфа, пробовал ли он когда-либо наркотики.
- О, нет, у нас в Ди Дойтче Демократише Републик это очень строго, этим
занимаются только совсем на дне, очень секретно!
В Ростове-на-Дону с этим никогда не было строго и секретно, и мы, хоть
и не большие любители наркомании, пошли к Центральному междугородному
телефону в Газетном переулке - именно там всегда, и в 1970-е, и в 1980-е,
и, наверное, и сейчас, собираются любители этого зелья, - и купили. Не
наркомании ради! Только ради патриотизма!
- А можно - я друга с собой возьму? - попросил Ральф. - Он тоже никогда
не пробовал, ему тоже будет интересно.
Взяли и друга, белобрысого немчика в очках. Забили, зашмалили и обкурились,
как сволочи. Но и опять результат оказался не в нашу пользу: никакой потери
человеческого облика со стороны немцев не наблюдалось, они сидели важные,
прислушиваясь к своим внутренним ощущениям, и только что в тетрадочку
не записывали результаты наблюдений. А вот с нашей стороны как раз потеря
человеческого облика очень даже наблюдалась, даже и вспоминать неохота.
В конце концов Тер-Оганян А.С. предложил: нужно его стеклоочистителем
попробовать!
Это была хорошая идея, стеклоочистителя немчура, пожалуй, наверно все
же бы не осилил.
Но пить стеклоочиститель нам и самим очень не хотелось без крайней нужды,
так что пришлось смириться, признав, что ничтожный и тщедушный немчик
нас перепил.
Такова сила немецкого пьянства, виденная автором этих строк своими собственными
глазами.
Впрочем, с Ральфом мы ссориться из-за этого не стали, а все равно дружили,
и даже впоследствии, в 1990-е, некоторые из ростовских людей посещали
его на его германской родине.
Что до шнапса как такового, Тер-Оганян его пил, будучи в Германии. Но
суждения о нем не имеет:
- Просыпаюсь утром - все караул, помню только, что куда-то ночью ехал
в такси. Под кроватью пустые бутылки, на одной из них написано - шнапс.
Следовательно я его пил. Но каков он на вкус, что это такое вообще - не
помню!
|