- Михаил Ефимович, как вам, конечно, хорошо известно, Федеральная программа "Культура России. 2001 - 2005 гг." хотя и произвела впечатление, тем не менее вызвала и ряд вопросов. Прежде всего связанных с финансированием. Утверждается бюджет на 2001 год, в котором должна начаться реализация программы. К бюджету по культуре предъявляются претензии: предполагаемые расходы по-прежнему позволяют говорить о ее выживании, не о развитии. Отдельная тема - проблематичное "выживание" самих работников культуры... Ваше мнение по этому поводу. И могут ли как-то повлиять на ситуацию те 500 миллионов рублей, которые получила культура после второго чтения?

- Бюджет, о котором мы говорим, складывается из двух частей. Приблизительно две трети идут на содержание федеральных учреждений культуры - на их непосредственную деятельность, зарплату, оплату коммунальных услуг, текущий ремонт и т.д. И где-то одна треть - на то, что мы называем программной деятельностью. Это гранты, стипендии, затраты на внедрение высоких технологий, на реализацию проектов, необходимых для развития того или иного учреждения культуры. Деньги, которые могут быть даны каким-то новым студиям на абсолютно новые проекты. И, наоборот, - известным коллективам на своего рода госзаказ. Хочу, например, заказать детские программы симфоническим оркестрам. И с нашей службой кинематографии мы решили, что в этом году поддерживаем детское кино, потому что больше его никто не поддержит - оно не "рыночно".

Госзаказ вышел из употребления, по-моему, совершенно напрасно. В сущности, это и есть государственная политика: определить - с помощью общественного мнения, экспертов, - что сейчас наиболее нужно и значимо и, разумеется, заплатить за это, то есть добавить какие-то деньги к тем, что выделяются на содержание учреждения культуры, выполняющего заказ.

Собственно "программная" часть бюджета составляет примерно два миллиарда рублей. И это помимо кинематографии - у нее свои "отдельные" 700 миллионов. Есть еще инвестиционные деньги - приблизительно миллиард рублей. Наконец, есть деньги, предназначенные для Большого театра, тоже преимущественно инвестиционные. Вот так складывается наш бюджет. Конечно, он маленький. В Германии, например, бюджет культуры составляет 900 миллионов долларов, у нас - почти втрое меньше. И связано это прежде всего с тем, что наши работники культуры получают нищенскую зарплату. "Дополнительные" 500 миллионов рублей пойдут на надбавки к зарплате всем работникам культуры и искусства. Комитет по культуре проголосовал - осталось только договориться с Минфином.

- Есть ли условия для введения в обозримом будущем столь любезной вашему сердцу контрактной системы?

- Честно говоря, эти 500 миллионов рублей провоцировали принять и такое решение. Мне очень хотелось перевести на контракт элитные учреждения культуры. Но надо быть просто мерзавцем, чтобы не воспользоваться возможностью на 60 процентов увеличить жалованье всем. А с получением этих денег у нас появилась такая возможность.

Люди голодают - в прямом смысле этого слова. 500 - 600 рублей получает библиотекарь, 10 - 15 лет проработав в федеральном учреждении культуры. "Мы голодные", - вот что прежде всего я услышал, когда пришел на встречу с коллективом бывшей Ленинки.

Но контрактную систему тем не менее вводить, конечно, нужно. И сложности здесь в первую очередь возникают юридические. Наш КЗОТ - в отличие от нашего Гражданского кодекса - не предполагает договорных отношений в той форме, которая представляется нам целесообразной. Встает вопрос о социальной защите. Необходимо законодательство, которое обеспечивало бы контрактникам пенсию и т.д.

Вернувшись после трехлетнего перерыва в это здание, я понял, что вновь оказался в министерстве советской культуры. Мало что изменилось в законодательной базе, еще меньше - в человеческой психологии.

Мы ведем сейчас активную и нелегкую работу с Минтрудом и другими ведомствами, с тем чтобы решить эту проблему. Думаю, месяца через два все будет сделано, и тогда должно последовать специальное постановление правительства, которое, конечно же, не встретит общественного одобрения. Мы еще должны осознать, что оплата труда скрипача ведущего симфонического оркестра не может и не должна быть сопоставима с оплатой труда скрипача оркестра областного драматического театра.

Сколько скрипачей ежегодно выпускают наши высшие учебные заведения? Наверное, под сотню. Между тем руководитель известного симфонического оркестра на днях жаловался мне - ему нужно двух, он не может найти и одного. Люди предпочитают работать за границей, хотя бы даже в ресторане. Это все равно выгоднее. И в оркестрах всюду, по всему миру сидит огромное число наших музыкантов. Мы влияем, таким образом, на развитие мировой культуры. И это, конечно, очень хорошо. Но ведь, с другой стороны, выходит, что за счет совсем не богатых российских налогоплательщиков мы бесплатно готовим миру артистов. Так, может быть, вовсе закроем свои консерватории? Если мы хотим сохранить у себя кого-то достойного, котирующегося на мировом рынке труда, мы должны платить что-то похожее на деньги. Уверен, платили бы мы оркестрантам по 300 - 600 долларов, музыканты перестали бы уезжать. Тут все-таки привычная жизнь, окружение, сносная квартплата, наконец.

Переход на контрактную систему сопряжен еще с одной трудностью. Едва мы сделали список учреждений, составляющих так называемое ядро российской национальной культуры, которые собрались перевести на контракты, началось нечто страшное. Меня буквально осадили руководители оркестров, умоляя либо не переводить никого, либо перевести всех. А всех - не имеет смысла. Государство по-прежнему не сможет выполнять взятых на себя обязательств. Потому что платить 1000 - 1500 рублей - это не означает выполнять свои обязательства. Утечка талантов будет продолжаться. Имеются в виду, конечно, прежде всего музыканты. С драматическим театром проще: там действует "языковой барьер". Но там свои проблемы - кризис института главных режиссеров, миграция режиссеров внутри страны. Никто не хочет быть главным режиссером и отвечать за все про все за какие-нибудь четыре тысячи рублей. Тем более что этот самый главный режиссер наблюдает, как к нему в театр приезжает режиссер приглашенный и на спонсорские деньги и за спонсорское вознаграждение - скажем, три тысячи долларов - ставит спектакль, ни за что, кроме этого спектакля, не отвечая. Почему бы ему самому не попытаться куда-нибудь поехать и что-нибудь поставить, пусть и за меньшие деньги - все равно выйдет больше, чем его зарплата?

- Как вы считаете, можно ли решить эту проблему? Вы предполагаете как-нибудь попытаться возродить институт главных режиссеров? Среди целей и задач Федеральной программы по культуре значится сохранение традиций российского театра, репертуарного театра...

- Невозможно ничего сохранить насильственным путем. Можно назначить человека худруком, но нельзя назначить режиссером. Что касается русского репертуарного театра, то он вовсе не тождествен тому типу советского театра, который формировался в результате известных сталинских постановлений. Идея репертуарного театра с тем ностальгическим оттенком, с которым она существует сегодня, во многом связана с мифологией того времени, когда в театре было лучше, чем в жизни. Когда в театре прятались от жизни, потому что театр был тем домом, где можно было дышать. Традиции русского театра могут сохраняться иначе. Они ведь и складывались многообразно. Общедоступный МХТ в конце концов существовал по другой схеме, чем МХАТ советский. А замечательные дореволюционные антрепризы? Представление о театре как о художественном организме доминировало в сознании многих. Сейчас проблема в том, что люди и не хотят быть главрежами, они хотят быть хозяевами какого-то дела. Взять, к примеру, известного режиссера Валерия Фокина. Его центр Мейерхольда - это совершенно другая организация, и театр - только одно из направлений ее деятельности.

- Какой источник финансирования предусмотрен для перехода на контрактную систему? И с какой суммы вообще, по вашему мнению, имеет смысл начинать разговор о контракте?

- Первые же деньги из дополнительных доходов 2001 года пойдут на контрактную систему. Переход на нее будет целесообразным, если нынешнюю зарплату увеличить минимум в три раза. Иначе работать в учреждениях культуры - причем, повторяю, речь идет об элитных учреждениях культуры - будет по-прежнему невыгодно. Моя позиция очень проста: государство должно нести ответственность за МХАТ, Большой театр, Эрмитаж и т.д. Остальные - будьте добры, переходите на конкурсную основу. Мы жили в стране "навсегда" - эту психологию надо менять. Контракты будем заключать "временные", сроком на два-три года. И по истечении срока - проводить своего рода аттестацию, в результате которой контракт может быть продлен, а может быть и не продлен. Сейчас пытаемся разработать механизм этой аттестации. Трудно определить критерии - очень снизилась планка. А платить только за марку все-таки не хотелось бы. Это не очень соотносится с интересами публики.

Как писал Немирович Чехову, "артисты думают, что театр существует для того, чтобы они в нем играли". Деятели культуры в силу своего вполне понятного эгоцентризма думают, что все, в том числе и Минкультуры, существует исключительно для них. Министерство же прежде всего существует для граждан Российской Федерации и должно заботиться о том, чтобы им была предоставлена услуга, и услуга качественная.

- Министерство может как-то воздействовать на ситуацию в региональной культуре, отданной на милость местным властям?

- Наша забота - то, что в небрежении находится культура в селах и маленьких городах, где потребность в культуре на самом деле очень велика. Мы оказываем моральную поддержку, ведем методико-разъяснительную работу и хотим поддерживать учреждения культуры программно. Бюджетного финансирования нет. И серьезного вмешательства, разумеется, мы позволить себе не можем. Есть региональные и муниципальные власти, которые, как мне кажется, должны прислушиваться к мнению нашего министерства, но не более того.

В последнее время очень вырос местный патриотизм. В положительном смысле. Каждый губернатор, каждый мэр хочет, чтобы у него все было не хуже, чем у других. И они действительно многое делают для культуры. Я предлагал начальникам управлений культуры установить некую вертикаль - чтобы они не зависели от превратностей судьбы, связанных с переменой власти. Как правило, новый губернатор приводит с собой новую команду, и за культуру начинают отвечать люди, весьма от нее далекие... Впрочем, кажется, постепенно происходит осознание того, что грамотных управленцев в области культуры - единицы, и лучше понапрасну их не трогать.

- Какова ваша позиция в отношении проекта реконструкции Большого театра?

- Считаю, что углубляться под землю, что предполагает проект, альтернативный разработанному "Курортпроектом", опасно. В свое время "подземные" работы - забивали какие-то сваи - привели к тому, что перекосило здание одесского театра. Впрочем, я не инженер. Решение будет принято в результате коллективных усилий - и аргументы в его пользу широкая общественность узнает. 22 ноября мы проводим очередную коллегию Госстроя и Минкультуры по реконструкции и Большого театра, и Мариинского. Надеюсь, до чего-нибудь договоримся.

- Прокомментируйте, пожалуйста, историю с отстранением от должности Михаила Овчинникова. Когда предполагается провести выборы нового ректора Московской консерватории? Можно ли уже сейчас назвать какие-то кандидатуры?

- Вообще-то главное в нашей работе - это, скажем, борьба за надбавки к зарплате или, например, за перестройку экономики в кино. Но все видят только скандал - кого сняли, кого назначили. То есть наименее сущностную, что ли, часть работы. Скандалы эти будут продолжаться и как бы воспроизводиться до тех пор, пока мы не изменим социоэкономическую ситуацию.

Я дважды - "до" и "после" - встречался с преподавательским составом консерватории. На первой встрече люди выглядели деморализованными. Они затаились, не очень хорошо понимая, как может повернуться ситуация. Второе собрание было уже совсем другим. Говорили два часа. Что называется, о наболевшем. Да, действительно, в деятельности консерватории существует множество недостатков, в том числе финансово-экономического характера. Но дело не только в этом. Дело в ощущении всеобщего запустения, безразличия, какой-то обветшалости, в частности, и нравственной тоже. На глазах блистательная Московская консерватория превращается в убогую руину. В качестве анекдотического примера - на том лишь, впрочем, основании анекдотического, что в консерватории действительно сочинен анекдот по этому поводу - год уже как не функционирующий туалет. То есть дамы посещают мужской, а мужчины - извините...

Все хотят нормальной, спокойной атмосферы. Это понятно и объяснимо. Но все-таки надо попытаться влить в эти "старые мехи новое вино". Я не считаю Михаила Алексеевича Овчинникова каким-то очень уж злонамеренным человеком. Но, к сожалению, министр всегда "имеет дело" именно с первыми лицами учреждений культуры. Деньги, благодаря которым возникла вся эта ситуация, на самом деле не очень крупные. Но проблема не только в том, что они как-то совсем не так использовались. Ведь, помимо всего прочего, есть еще и такое понятие, как моральный климат. Все делалось на глазах у всего коллектива. И создавалось удобное для всех ощущение: все дозволено. По закону, проректор по науке Александр Соколов может исполнять доверенные ему обязанности ректора в течение года. Потом должны пройти выборы ректора. За это время должна быть найдена оптимальная кандидатура. За "чужака" просто так не проголосуют - надо будет убедить, разъяснить и т.д. Есть вещи очевидные, есть неочевидные. Кто это должен быть - крупный музыкант? Менеджер? Через месяц я хочу встретиться с ученым советом. Может быть, он кого-нибудь предложит. Впрочем, будет и еще время подумать.

- Почему кадровые перестановки начались именно с музыки? Почему она оказалась самым "проблемным" видом искусства?

- Опять-таки в силу востребованности, "конвертируемости" ее кадров на мировом рынке труда.

- Если музыканты самые востребованные, то кинематографисты самые шумные из ваших подопечных. Не успел стихнуть шум из-за изменения статуса Госкино, как поднимается новая волна, на этот раз по поводу идеи акционирования киностудий. Чем, собственно, государственное унитарное предприятие (такой статус у киностудий сейчас) отличается от акционерного общества со стопроцентным государственным капиталом? И как все это может отразиться на судьбе "важнейшего из искусств"?

- Я убежден, что в современной ситуации кинематограф может развиваться только при наличии частных инвестиций. На казенные деньги можно снять 35 - 40 фильмов в год, а надо-то как минимум 120! Без гарантированного (это очень важно) крупного пакета отечественных кинокартин никогда не восстановишь кинопрокат. Ведь засилье американского кино на наших киноэкранах происходит не из-за врожденной любви к Голливуду, а в результате более выгодных коммерческих условий проката. А не будет отечественного проката - не появятся средства на кинопроизводство и так далее по кругу. Но для начала, для запуска процесса, нужны инвестиции. Их просто так, как говорится, по любви никто сейчас не даст. Нужны гарантии. То, что называется привлекательным инвестиционным климатом. Что может быть гарантией? Ну, предположим, собственность. Пожалуйста, продавайте акции киностудий, а деньги, полученные за них, пускайте на кинопроизводство. Советского кинематографа, когда режиссер в обмен на идеологическую верность получал право на творчество, больше не будет. Просто не получится вне зависимости от того, нравится это или не нравится. Хватит выживать, давайте жить, как говаривал Станиславский, в предложенных обстоятельствах.