Коммерсантъ-Власть, 14.09.1999
День Кириенко в городе Лужкова
Фестиваль "Неофициальная Москва", организованный Маратом Гельманом и прошедший
под патронажем Сергея Кириенко, пробудил живые воспоминания о 60-х, времени
размежевания искусства на "официальное" и "неофициальное". Тогда власть в лице
Хрущева обозвала своих художественных оппонентов "абстракцистами" и
"пидарасами". Теперь "Власть" решила спросить профессиональных критиков, что они
думают про неофициальный московский фестиваль.
Елена Черемных: Звуки Му... в неофициальной Мо...
К знакомству Сергея Кириенко с джазовыми и академическими неформалами кураторы
фестиваля отнеслись, пожалуй, слишком серьезно. То есть настолько без юмора, что
загодя запаслись понятиями исключительно высокими и важными: "европейский
контекст","актуальное творческое пространство" и т. п. Однако привезли на
"Неформальную Москву", мягко говоря, не европейские величины, а тех, кто
оказался в зоне кураторской досягаемости. Например, саксофонного трюкача из
Вильнюса Пятраса Вишняускаса (щедро именуемого в среде неформалов "гением"), его
более академичного земляка Владимира Тарасова (этот если и не гений, то
определенно отличный профессионал). Были неугомонные питерцы (Владимир Волков,
Вячеслав Гайворонский), сувенирные тувинцы (ансамбль "Хуун-хуур-ту...") и даже
челябинский электронный театр. Много кто был. Ну и что?
Потусовались и уехали, показав все, что Москва узнала (за редким исключением)
еще лет десять назад, а то и больше. Тогда они моментально превращали московскую
публику в свидетельницу эксперимента, тогда они были организмом растущим. Теперь
их эксперименты предсказуемы, покрыты бункерной плесенью и удовлетворяют,
пожалуй, только тех, кто не вышел из нежного возраста.
Как люди за двадцать и за тридцать, Гельман с Кириенко плюнули на весь этот
off-джаз. А вот консерваторским энтузиастам, выступавшим в крошечной аудитории
"Красных палат XVII века" с песнями датского и английского Возрождения, можно
сказать, повезло. "Заказчики" почтили их концерт пятиминутным присутствием.
Музыканты им мило, просто и к тому же по-иностранному спели четыре песенки. Но,
судя по всему, ни лютня, ни стихи графа Эссекса впечатления на Гельмана с
Кириенко не произвели. Они ушли за секунду до появления изумительного
контр-тенора Юрия Борисова, куртуазно и со вкусом спевшего им вслед "Жестокую
Лауру". На всю "Неофициальную Москву" нашелся один герой.
Михаил Новиков: мир ловил писателя и не поймал
"Будь ты хоть разгений, а больше двадцати минут публику собою занимать
нельзя",-- сформулировал Достоевский основной принцип публичного литературного
выступления. Организаторы литчасти фестиваля "Неофициальная Москва" приняли
наказ классика близко к сердцу и всякие там стихи да прозу особо не выпячивали.
Центральным событием оказалось прошедшее в Доме кино награждение лауреатов
сетевого литературного конкурса "Тенета". Его почтил своим присутствием Сергей
Кириенко, сообщивший собравшимся, что в Интернете публиковаться проще и дешевле,
чем по старинке, на бумаге. Впрочем, среди награжденных оказались большей частью
авторы, и на бумаге издающиеся без особых проблем: Сергей Солоух, Эдуард Шульман
и др.
Графомания -- она везде графомания, но граница между сетью и книгой все-таки
есть. Так, знаменитый сетевой писатель Макс Фрай (псевдоним), прогремевший в
виртуальном мире настолько, что удостоился слета своих поклонников, как
выяснилось, живьем мало кого интересует. В отличие от Пелевина, загадочный образ
которого привлекает население. Во всяком случае, изрядное количество
Pelevin-freaks собралось в Битцевском парке, чтобы поглазеть на автора
"Generation П". Лозунгом погожего дня оказался "Ищу Пелевина". Нечего и
говорить, что писатель в кущах не появился -- то ли, как обычно, в Америке, то
ли по грибы отправился.
События же литературные -- поэтические чтения, презентации новых книг -- шли
своим чередом, как они идут и в обычные дни, и вся их связь с праздником
исчерпывалась тем, что они значились в программке "Неофициальной Москвы".
Андрей Павлов: половину зала я узнавал в лицо
На спектаклях "Неофициальной Москвы" я узнавал в лицо половину зрительного зала.
Ее составляли любознательные студенты театральных вузов и горстка
театралов-завсегдатаев, не пропускающих вообще ничего из происходящего в городе.
Вторую половину аудитории, судя по возбуждению в фойе, неадекватно бурной
реакции во время спектаклей и нескромно большим букетам в конце представлений,
составляли родные и близкие режиссеров и актеров. Они, понятно, были на каждом
спектакле разными. А студентов в Москве много, их тоже хватило на все театры.
Поэтому все залы на фестивальных просмотрах были заполнены до отказа. Что
создавало эффект мероприятия, насущно необходимого массам.
Говорят, однако, что многие участники театральной программы "Неофициальной
Москвы" все-таки затаили на ее организаторов обиду. Почти пятнадцать спектаклей
были втиснуты в три фестивальных дня так, что посмотреть всех не смогли даже
самые отъявленные энтузиасты. Между тем главной целью программы объявлялось
привлечение внимания широкой общественности к талантливым, но бедным театральным
маргиналам, не имеющим возможности играть свои спектакли.
Всем действительно дали сыграть по разу, но никакого фестиваля, в сущности, не
было. На поверку меню "Неофициальной Москвы" представляло собой произвольную
композицию тех, кто уже и так довольно хорошо известен и рецензиями не обижен, и
тех, кому для собственного благополучия лучше было бы подольше оставаться в
романтической безвестности.
Так что фестиваль подытожился скорее отрицательным, чем положительным балансом:
пара-тройка легенд о безумно одаренных, но замученных безденежьем и собственной
гордостью творцах (как, например, Анатолий Ледуховский и его театр "Модель")
оказалась развеяна.
Организаторы хотели как лучше. Их подвел не столько вкус, сколько время года.
Что касается вкуса, то здесь с лучшей стороны проявил себя Сергей Кириенко: из
всей театральной афиши фестиваля он выбрал действительно самое любопытное, что в
ней было -- спектакль "Пчеловоды" театра "Корабль дураков".
Илья Нагибин: скорее уж "Неофициальный Петербург"
Рок-программу "Неофициальной Москвы" правильнее было бы назвать фестивалем
"Неофициальный Санкт-Петербург". Именно коллективы с берегов Невы и делали
погоду в Московском дворце молодежи: "Краденое солнце", "Ленинград",
"Волковтрио", Леонид Федоров (экс-"АуцЫон") и "Текиладжаззз".
"Краденое солнце" -- последние приверженцы стиля "неоромантизм", эдакие
второгодники, переросшие сверстников. С учетом того, что "Текиладжаззз" давно
уже вышла из подполья, признана на российском MTV, отмечена наградами фестиваля
"Поколение", открытием фестиваля можно считать группы "Ленинград" и
"Волковтрио". Первые -- хулиганская команда с мощной духовой секцией, чем-то
напоминающая раннюю "Бригаду С" Сукачева, но с большим количеством ненормативной
лексики. Бесспорно талантлива их пародия на Prodigy: знаменитый проигрыш из
"Voodoo people -- Magic people" они втиснули в мелодию, напоминающую "Семь
сорок". "Волковтрио" к рок-музыке имеет отношение весьма условное. Музыканты
(акустическая гитара, конт контрабас, ударные) виртуозно владеют инструментами и
играют добротную клубную программу. Итог: в МДМ на фестиваль пришло человек
двести, хотя зал вмещает в пять раз больше.
"Девятым чудом света" на "Неофициальной Москве" объявили рейтингового
лондонского mad-Профессора (который работал с Sade и Beasty Boys), прибывшего
аккурат под занавес в тесный овраг Нескучного сада. Чудо не чудо, но с небольшой
открытой эстрады его даб-группа -- три вокалиста, груда компьютеров и сам
Профессор -- пощекотала нервы эстетствующей молодежи. Особо удивленные зрители
сидели, словно ночные филины, на ветвях деревьев, прочие пытались танцевать в
такт странной музыке -- нарезке из рэггей, хаус и эсид-джаза.
Милена Орлова: публика по чердакам не шастала
Задолго до Дня города в галереях и мастерских происходили жаркие споры,
правильно ли сделали те, кто пошли за Гельманом и Кириенко, и стоит ли считать
предателями тех, кто предпочел налаживать отношения с Лужковым (а среди
последних оказались лучшие московские частные галереи и арт-институции). Одним
словом, если бы даже не состоялось ни одной выставки, цель фестиваля (обсуждение
статуса современного искусства в обществе) уже была достигнута. Но только в
профессиональной среде.
Что касается широкой публики, то она так и осталась вдалеке от страстей,
кипевших в арт-тусовке. Посещение подвалов и чердаков на отдаленных окраинах --
не самое интересное времяпрепровождение в воскресный день. Обещанная в качестве
гвоздя программы выставка "Неофициальное искусство 80-90-х годов" из коллекции
"Царицыно", которая должна была пройти в одном из центральных выставочных залов,
так и не состоялась. Заменивший ее сайт в Интернете -- вещь, конечно, хорошая,
но все-таки интимная, не публичная.
Ситуацию с привлечением публики могли бы исправить несколько остроумных акций,
но, к сожалению, организация фестиваля оказалась еще более неофициальной, чем
его программа. Опоздавшие на 15 минут на акцию "Андеграунд в андерграунде"
(репродукции легендарных героев подполья в чреве московского метро) так ничего и
не увидели -- была она или нет, неизвестно. А собравшиеся на экскурсию в
студенческое общежитие Литинститута (где была устроена однодневная выставка
"Дом", римейк знаменитых квартирных выставок 70-80-х годов) прождали обещанного
автобуса часа полтора. Те, кто дождался, были вознаграждены неформальным
общением с будущими литераторами и будущим, по его словам, мэром Кириенко.
Его неофитский энтузиазм вообще достоин изумления -- он не только педантично
посещал все мало-мальски достойные внимания мероприятия, но и даже выступил в
роли "художника из народа", поработав несколько минут со сварочным аппаратом в
галерее Гельмана. Там художник Владимир Архипов представлял свою коллекцию
полезных предметов, созданных народными умельцами из промышленных отходов.
Не исключено, что когда-нибудь экспонат за подписью Сергея Кириенко будет
помещен на видном месте в городском музее народно-неофициально-альтернативного
искусства, которое к тому времени просто обязано стать официальным.
Екатерина Деготь: дорогие шестидесятые
Фестиваль "Неофициальная Москва" вызвал массу нареканий своим названием.
Действительно, неофициальной культуры -- в отсутствие запретов и цензуры --
больше не существует, и негоже сегодняшним молодым людям снимать дивиденды с
того, во что они сами не вкладывали усилий. Действительно, непонятно, какое
отношение имеет к "неофициальной" культуре, например, ретроспектива старых
советских фильмов, которые многим показались, во-первых, вполне официальными, а
во-вторых, настолько плохими, что и вспоминать о них не стоило.
Однако слова, может быть, нет, а явление безусловно есть: оказалось, что у
фестиваля есть аудитория, причем не случайная, хотя и не ограниченная числом
знакомых организатора. Для этой среды почему-то одинаково интересны и
минималистский джаз, и искусство, смешанное с сомнительным бытом обитателей
общежития, и Пелевин, и фильм-ревю про молодежный фестиваль 1957 года. Могла бы
быть еще и советская музыкальная попса 1970-х годов, и модное западное кино...
Попахивает каким-то странным культом.
Видимо, при его уже даже не рождении, а развитии мы и присутствуем. Предыдущая
большая волна нашей культуры -- соц-арт и концептуализм 70-80-х годов --
формировалась в тот момент, когда официозные искусство и литература сталинского
времени были почти запрещены, во всяком случае, трудно доступны. Художники и
литераторы, для которых это были воспоминания детства (Комар и Меламид, Кабаков,
Пригов и даже более молодой Сорокин), стали с этими воспоминаниями работать и на
этом построили свою ныне прославленную эстетику. Название картины Комара и
Меламида "Однажды в детстве я видел Сталина" означало и то, что где-либо еще,
кроме сна о детстве, увидеть Сталина уже невозможно.
Ныне активное поколение в детстве видело не Сталина, а КВН и фигурное катание по
телевизору, причем лицезреть эту советскую поп-культуру 60-х во всей ее полноте
сейчас опять трудно, как когда-то сталинскую. Особенности сталинской эстетики
(идеологизм, зацикленность на тексте и риторике) оказались взяты на вооружение
концептуалистами; точно так же теперь многие черты эстетики 60-х (тяга к
человечности и эмоциям вплоть до пошлости, неосознанный абсурдизм, уморительная
искренность) необычайно дороги нынешним авангардистам.
Исторический долг нынешнего художественного поколения -- утилизовать
воспоминания шестидесятническо-семидесятнического детства. И тем самым, в
частности, легализовать советскую культуру 60-70-х, доказав ее право на
существование. До соц-арта соцреализм тоже никому не казался интересным, а
сейчас о нем пишут толстые книги на Западе. В общем, предмет нового культа
очерчен, и методы его ясны. Осталось только создать на их основе новое
эстетическое течение.
НЕОФИЦИАЛЬНОЙ КУЛЬТУРЫ -- В ОТСУТСТВИЕ ЗАПРЕТОВ И ЦЕНЗУРЫ -- БОЛЬШЕ НЕ
СУЩЕСТВУЕТ, И НЕГОЖЕ СЕГОДНЯШНИМ МОЛОДЫМ ЛЮДЯМ СНИМАТЬ ДИВИДЕНДЫ С ТОГО, ВО ЧТО
ОНИ САМИ НЕ ВКЛАДЫВАЛИ УСИЛИЙ
ОКАЗАЛОСЬ, ЧТО У ФЕСТИВАЛЯ ЕСТЬ АУДИТОРИЯ, ПРИЧЕМ НЕ СЛУЧАЙНАЯ, ХОТЯ И НЕ
ОГРАНИЧЕННАЯ ЧИСЛОМ ЗНАКОМЫХ ОРГАНИЗАТОРА
|
|
