Независимая газета, 31.08.1999
МЫ В МЕНЬШИНСТВЕ
Марат Гельман



Выставка современного российского искусства восьмидесятых-девяностых годов должна была стать центральным событием художественно програмы фестиваля "Неофициальная Москва". Эта выставка пока не состоится. Об этом и о других проблемах художественной культуры в Москве рассказывает искусствовед и куратор Андрей Ерофеев в материале "МУЗЕЙ И СОВРЕМЕННОСТЬ" на странице 11. С группой сотрудников музея-заповедника "Царицыно" он в течение десяти лет собирает коллекцию для будущего Государственного Музея современного искусства. Такой музей в Москве - не мечта и не иллюзия. Вот уже несколько месяцев на последнем этаже ЦДХ проходит выставка "царицынской" коллекции, которая может стать основой для постоянной экспозиции. Намеченная на сентябрь выставка новейшего отечественного искусства из той же коллекции должна была бы представить второй раздел постоянной экспозиции будущего музея.
В конце восьмидесятых казалось, что противопоставление официальное - неофициальное - ушло в небытие. Наступила пора других дитохомий: плохое хорошое, новое - старое. Но, как только политик окружает себя фаворитами - т.е. создает официоз - так сразу вся культура становится неофициальной. Так что создателем неофициальной культуры, является в первую очередь Лужков. Неофициальность для культуры - такая же естественная вещь, как независимость для предпринимателя. Это инстинкт самосохранения. Ибо если отслеживать движения официальной культуры, окажется, что Россия - литературоцентричная страна - не имеет своей литературной жизни.
На какие искусства распространяется, так называемая, культурная политика сегодняшней власти? На монументальную скульптуру, эстрадную музыку и цирк. Празднование 200-летия Пушкина, который был, в общем-то, поэтом, практически обошлось без литературной программы. Современная словесность вообще не была представлена. Боязнь литературы - это боязнь смысла, это неготовность к ответственному высказыванию. На фестивале Неофициальная Москва хочется показать - что литературная жизнь в Москве, а значит и в России активная и интересная. И уж точно поинтересней и повеселей чем попса напротив здания мэрии.
Поэтому фестиваль Неофициальная Москва - напоминание о том, что мы есть. И литература и живой театр и современное искусство. И что массовость не является критерием в оценке события, так же как в искусстве - размер не может сделать из подсвешника скульптуру-шедевр. Юбилейный вечер Платонова в обществе дочери, критиков, образованной публики - для нас не менее масштабное событие, чем рок-концерт собирающий тысячи поклонников.
Год назад я столкнулся с тем, что неидеологическая скульптура в Москве невозможна просто по закону. Слова такого нет, есть слово памятник, поводом для установки которого может быть лишь чья-то смерть или юбилей смерти. А что же жизнь?
Несколько лет до восшествия Примакова была иллюзия, что позитивную культуру можно интегрировать в систему власти без ущерба для самой культуры. Иллюзия, что культуре так или иначе удобно существовать при власти, занимая свою позицию в государственной вертикали выглядит крайне привлекательно: просвещенная власть оберегает культуру, решает ее материальные проблемы, а культура спокойно себе расцветает. При этом предполагается, что власть не вмешивается в культурную политику, а доверяет профессионалам. Конечно, говоря "была иллюзия", я прежде всего имею в виду себя и свой опыт сотрудничества с властью, в частности с Правительством Москвы. Но я точно знаю, что многие из моих коллег до сих пор считают, что проблема в смене имен художников и режиссеров у власти, а не в смене системы отношений. Так вот, я просто уверен, что бургомистр Берлина и мэр Нью-Йорка так же далеки от искусства, как и наш мэр, но отношения между политиками и художественной средой таковы, что это не влияет ни на что, кроме картины в спальне политика, которую видят только он и его жена.
В России любой чиновник имеющий возможность непосредственно, а не через экспертную систему финансировать культуру, в ста случаях из ста злоупотребит своей властью. Во-первых, потому, что у него жена или дочь пишет стихи, танцует или вышивает крестом и имеет свою концепцию развития российской духовности, а во-вторых просто потому, что его никто не схватит за руку ввиду размытости критериев в самом искусстве.
Собственно, задача сегодняшнего дня мне видится в том, что бы неофициальное искусство стало независимым. Для этого надо менять отношения между властью и искусством, а не менять фамилии приближенных. И еще. Нужны те, кто готов проиграть в личном плане ради смутной общей перспективы.
После начала нашей работы над фестивалем мэрия стала предлагать галереям определенную, конкретную помощь взамен на неучастие в нашем фестивале. Хорошо это? Хорошо. Но что бы она это делала постоянно, кто-то постоянно должен находиться в оппозиции. Находиться в меньшинстве. Что бы таким пародаксальным образом формировать правила жизни большинства - это тот путь по которому иду я.
Художнику проще и комфортней быть в меньшинстве, чем политику. Он может себя реализовать и в одиночестве. Он может отмахнуться от тех, кому "не дано понять" и аппелировать только к профессионалам и просвещенной публике. Но и ответственному политику думающему о перспективе 5-10 лет, надо научиться быть в меньшинстве. Установка на сиюминутный проигрыш удивительным образом развязывает руки. Можно говорить правду и не беспокоиться, что большинство будет горечь этой правды проецировать натебя.
Когда мы объявили о фестивале "Неофициальная Москва", посыпались вопросы - как же так, с одной стороны в нем участвует правый политик Кириенко, строитель капитализма, с другой - левые художники. Нет ли здесь противоречия? Ведь неофициальная, неангажированная культура если не всегда, то зачастую есть культура левая, авангардная. Есть наверное много ответов на этот вопрос. Мой таков: наши левые - это самые архаичные, укорененные в прошлом люди, а искусство стремится к новому. Правая политика, и левая культура опираются на свободу самостоятельного человека и новое городское поколение. Оно не многочисленно, но бурно развивается. Как интернет. Сегодня им пользуется всего-то два процента населения, но в год количество пользователей удваивается.
Почему Примаков пользуется популярностью населения, почему у него неприлично высокий рейтинг? Он же ничего не сделал, он просто понравился. Приязнь к нему носит чисто эстетический характер. Что это значит? Это значит, что население именно так представляет себе власть - солидный вальяжный человек пенсионного возраста, который не делает резких движений, не принимает ответственных решений, сложных слов не говорит, а говорит только нечто расплывчатое про порядок и согласие. Вот политик, которого готово выбирать большинство. Но главное - политик напоминающий им о прошлом, о Брежневе, например. Но время вспять не идет.
В этом смысле мне кажутся очень символичными две цифры - былой праздник 850-летия Москвы и 2000 год, начало Третьего Тысячелетия. Первая цифра полностью обращена в прошлое и посвящена месту. 2000 год - это обращение в Будущее и открытость всему миру.




© 1998,1999 Guelman.RU. © 1999 Московская Альтернатива. | Создание и поддержка - GIF пишите нам
www.reklama.ru. The Banner Network.
Powered by Qwerty Networks - Social Networks Developer #1