Прогулка вторая. Большая Ордынка, переулки Замоскворечья, Якиманка.

Вместо предисловия

- Большевики очень не любили, ненавидели старую Москву. Тем ужаснее видеть совершенно в их духе выполненный проект здесь и сегодня. Можно по-разному относиться к зданию ЦДХ, самому по себе. Предлагаемые варианты реконструкции явно его не улучшат.

Подобное решение, с воткнутой в середину здания высотной башней, нанесет очередной удар и без того многострадальной набережной, для наглядности могу привести пример строения подобной конструкции и подобным же образом на берегу расположенного. Это Белый Дом…

Стоит задуматься и о том, для чего это решение необходимо. Да, Третьяковской галерее совершенно необходима гостиница. Это изрядно поправит ее финансы. Но за счет чего это будет сделано в реальности? Похоже, авторы проекта не отдают себе отчета. Никогда ни за что подобное я своего голоса не отдам!

( Из выступления А.И.Комеча на заседании рабочей группы ЭКОСа, октябрь 1999 г.)


Прогулка - особый жанр. Здесь нет выступлений "на тему" или каких-то единых декларативных заявлений. Это разговор, причем разговор непредвзятый, участники его порой не соглашаются друг с другом. Но тем и интересен такой разговор, в котором участвовали: АЛЕКСЕЙ ИЛЬИЧ КОМЕЧ, Директор Государственного Института Искусствознания , доктор искусствоведения, ВАДИМ ПЕТРОВИЧ АПЕНИН, Заместитель председателя Совета МГО ВООПиК , АЛЕКСЕЙ АЛЕКСЕЕВИЧ КЛИМЕНКО, член Экспертно-консультативного совета при главном архитекторе Москвы Алексей Алексеевич Клименко.
Наивные вопросы изредка задавал журналист Андрей Цунский.

А.Цунский: Итак, мы приступаем к нашей второй прогулке. Алексей Ильич, Вы привели сегодня нас именно на это место. А о чем пойдет наш разговор и чем этот скверик замечателен?

А.Комеч: Это место является только отправной точкой нашей прогулки.В целом мы решили пройтись по переулкам и улицам Замоскворечья, чтобы без всяких теорий посмотреть на то, что происходит с исторической застройкой одного из самых заповедных мест в Москве. Все говорят о Замоскворечье с придыханием, все, кто считает себя коренными москвичами, расскажут вам, какой это особый уголок города с небольшими домиками, пышной зеленью. Всем известно, что здесь жили замечательнейшие представители русской интеллигенции, что это место, где стоят дома Островского, Бахрушина, где жил Ардов, жила Ахматова. Все эти места овеяны этими интеллигентными призвуками, о которых не знать или не ценить их - плохой тон в интеллигентном обществе! . И вот, когда над этими местами начинают работать власть имущие или исполняющие их волю и следующие их вкусам архитекторы (а у нас все эти места теперь занимают люди декларативно образованные, цивилизованные), то можно было бы думать, что здесь бережно сохранят сам дух, что здесь в полной безопасности подлинная материальная среда, масштаб, характер архитектуры. Это застройка, которая вызывает в памяти живопись начала века: Лентулова, Кустодиева, Шагала. Какой называющий себя цивилизованным человек публично скажет, что все это необязательно должно быть сбережено?

Я не буду голословно комментировать произошедшее и происходящее здесь сейчас, мы просто пойдем и посмотрим, что здесь сейчас делается.

А начинаем мы около Климентовской церкви, одного из самых замечательных памятников Москвы, редкого московского барокко, но интересует нас здесь сейчас не она сама, а поднятый Алексеем Алексеевичем Клименко вопрос о степени сохранности исторической застройки Климентовского переулка.

А. Клименко: Этот невероятной красоты храм действительно превосходный образец русского рококо второй половины XVIII века и по названию этого храма Климента - Папы Римского и переулок получил сегодняшнее, привычное нам наименование - Климентовский. С Климентовского началось перерождение Замоскворечья, та самая трансформация, которая сейчас приобрела невиданные совершенно масштабы, невиданный размах… В Климентовском переулке из подлинных зданий остался один только дом № 8, возле Пятницкой! Только один! Все остальное - муляжи, новоделы и, несмотря на то, что они как бы воссоздают образ старого, на самом деле это просто грубые фальшивки, от которых людей, которые более-менее понимают в характере архитектуры, просто воротит. Я сам стараюсь просто отворачиваться в сторону храма, потому что видеть это сухое и ремесленное подобие подлинной старинной архитектуры просто невыносимо. Для Замоскворечья характерны такие качества, как теплота, уют, человеческий масштаб, здесь действительно очень гуманная среда и она создана не только абсолютной величиной домов, которые здесь сохранились, но и масштабным строем и той декорацией, которая этим домам свойственна. А все то, что сделано уже полтора десятилетия назад, чрезвычайно фальшиво, лишено не только ауры подлинности, но и тех масштабно-стилистических черт, которые дают нам ощущение гуманности. К сожалению, эта тенденция, которая выражается в официальных документах "воссозданием", принята "на ура" московскими властями. В Управлении охраны памятников без конца пишут: "разборка с воссозданием".Так вот, эта тенденция возобладала даже в отношении тех объектов, которые имеют статус памятников истории и культуры и которые стоят на охране. Но под видом реставрации даже из них делаются муляжи. И потому лучшее, что здесь в Климентовском сделано - это недавно воссозданный дом для ресторана "Макдональдс".

А.Цунский: То есть американский ресторан бережнее относится к нашей старой Москве, чем российские заказчики?

А.Комеч: Увы. "Макдональдс" - это еще относительно прилично. Но все остальное просто ужасно. Это как бы пешеходная зона - и в то же время это очень неблагополучная с точки зрения ауры, среды - место. Мы находимся сейчас в сквере, который разбит на месте кладбища церкви Климента. Здесь был фонтан, были парадные ворота, часовня, это очень теплое московское место, связанное не только с костями, здесь упокоившимися, но и с воспоминаниями, со многими людьми здесь бывавшими. Сейчас тут сделана совершенно безобразная решетка и очень грубые столбики. Да, конечно, хорошо, что появились лавочки, да, конечно, это все временно, но, может быть, нужно было подождать того момента, того времени, когда многочисленные в этом районе торговцы скинутся и дадут деньги на решение более приличное, которое более соответствовало бы духу Замоскворечья. Мне кажется, что этот сквер, хотя мы сейчас сидим в нем и ушли от людского потока, тоже неудача., как и большинство примеров реконструкции этого замечательного и очень ранимого района.

А.Цунский: Алексей Ильич, в прошлый раз, когда я высказал мысль, что неплохо было бы создать попечительский совет и включить туда тогда еще живого Дмитрия Сергеевича Лихачева (за время, прошедшее между нашими прогулками, его не стало), вы посетовали, что таких Людей, как Дмитрий Сергеевич очень мало, и что нынешняя творческая интеллигенция слишком сильно коррумпирована, куплена властью. Вы судите по архитекторам, в основном, или шире, и как вы считаете, что этому явлению стало причиной? Банальное желание заработать деньги и получить гарантии от власти, или в что-то поглубже?

А.Комеч: Я не выделю интеллигенцию как самую продажную, но она, к сожалению, тоже купленная властью среда. Не все, но в газетах вы очень много увидите примеров выступлений театральных деятелей, которые просто поддерживают все, что делается в Москве в области культуры, которые для процветания своих театров, для получения льгот готовы на многое закрыть глаза. Я даже особенно не виню этих людей, всем нужно жить, творческим людям еще надо творить, но ведь это те же оправдания, которые были в эпоху Сталина. Товарищ Сталин очень любил культуру, интересовался ею, и очень стремился ее по-своему использовать. И скольких людей он подкармливал, и сколько людей с такой же благодарностью принимали в те годы подачки власти, как и сейчас… Эти люди создают прекрасные произведения, у нас много талантливых театральных постановок, удач, жизнь идет. Расцвет театральной жизни - то, ради чего они это делают, это могло их оправдать в их собственных глазах. Архитекторы - это вообще особый случай. Но по-человечески их позиция очень неприглядная, и если сделать их арбитрами в споре между властью и историческим культурным наследием, то я почти убежден - одни примут сторону власти, как раз на этих архитектурных позициях, а другие займут эти позиции, чтобы получить блага по своей линии. Голос писателей на эту тему в Москве практически исчез. Вы упомянули Дмитрия Сергеевича - это уникальный человек с особым положением, общепризнанный, он мог возвысить голос в защиту исторических художественных ценностей. Можно сказать, что движение в их защиту было во многом инициировано Дмитрием Сергеевичем в 70-е, 80-е годы в Петербурге. Он открыто говорил об опасности для зданий Петербурга, петербургских пригородов, дворцов, парков, и именно этим оказался очень неугоден, например, Романову. Романов вел себя как полновластный хозяин, и выступления Лихачева против Романова были причиной опалы и той серий идиотских "недоразумений" и преследований, которым он впоследствии подвергался. Надо сказать, что это, во многом разбуженное Дмитрием Сергеевичем, движение в Петербурге, в отличие от Москвы, было одним их самых ранних проявлений перестройки. Все мы помним случай с гостиницей "Астория". Там Дмитрий Сергеевич сыграл замечательную роль, но вы назовите мне, кто бы из деятелей культуры так мог защищать в Москве московскую старину? Я не знаю.

А.Цунский: Еще говорят, что в Москве это происходит потому, что большая часть ее населения "не москвичи", не коренные жители, и что люди которые сюда приезжают, голос "подлинных" москвичей в конце концов забивают, этот город для них неродной, ничего не значащий и здесь они могут творить, все, что угодно. Как вы думаете, это точка зрения имеет право на существование, она правильная?

А.Комеч: Что ж, конечно, сейчас очень мало коренных москвичей. Москва сильно выросла, расширилась, и то миллионное население Москвы, которое было в начале века, конечно, сильно растворилось и переселено, в основном, на окраины. Это была целая политика - хрущевские выселения интеллигенции из центра. И все-таки, в Петербурге ведь тоже не очень много коренных петербуржцев. Я не буду говорить о сотнях тысяч людей, выселенных в 37-м году, в 49-м году, подвергшихся репрессиям, я не буду говорить о миллионах жителей Петербурга, умерших в блокаду, зная все это, можно понять, что и в Петербурге коренных жителей не так много. Но не разрушенный Петербург формирует себе союзников, люди, живущие там, просто проникаются его духом. Люди же, попадающие в Москву, которую систематически уничтожают, которым постоянно говорят, что все прекрасное у нас впереди, что исторически этот город мы еще должны создать и лучшее будущее нас еще ждет - они просто относятся с пренебрежением ко всему старому. Московское правительство, к сожалению, просто воспитывает в москвичах не гордость за историческое прошлое Москвы, а пренебрежение им, что трагично и печально. Поощряется поддержка реконструкции, это вообще любимое московское слово с 20-х, 30-х годов, причем под реконструкцией понимаются не только инженерные аспекты проблемы, но и реконструкция художественного облика. Вот мы с вами стоим на одной их самых замечательных маломасштабных, человеческих улиц Москвы - на Большой Ордынке. Ее название "Большая" никого не должно обманывать, потому что по масштабу это одна из самых уютных московских улиц. И мы стоим перед ямой на месте снесенной старомосковской застройки.Вы видите на заборе проект нового административного здания, за ним виднеются корпуса еще таких же зданий и вот такими механистическими, вычерченными компьютером, построенными индивидуальным способом домами застраиваются самые заповедные углы замоскворецкой Москвы. Той Москвы Островского, которую мы очень любим в исторических, литературных и театральных реминисценциях. Мы сейчас с вами увидим и понятие о реставрации, и понятие о ритме, и понятие о надстройке исторических зданий. На этой улице много примеров, к сожалению, такой практики. Вы можете снять вот этот пейзаж, заповедный уголок Замоскворечья….

А.Цунский: Алексей Ильич, в чем же все-таки суть проблемы? В том, что в Москве слишком много денег и власти, которые так быстро и надежно разлагают людей, развращают их? Или еще что-то может быть?

А.Комеч: Москва пострадала, прежде всего, из-за того, что стала объектом правительственных преобразований. Когда она жила в XVIII-XIX веках, будучи второй столицей, а не первой, то непрерывно преобразовывался Петербург. Москва удивительным образом тогда сохранилась, да так, что даже пожар 12-го года она пережила, и восстановилась в своей древности и в своем классицистическом обличье. А вот когда сюда снова переехало правительство, то грандиозная утопия должна была осуществиться прежде всего на этой территории, и в этих условиях масштаб Москвы - старого средневекового русского города - не шел ни в какое сравнение, с тем, что требовалось. Вот мы стоим на Большой Ордынке, а ведь по плану Сталина требовалось, чтобы здесь шла улица 500 м шириной, которая начиналась бы от Кремля и продолжалась на юг. Все это было обречено на снос - просто не успели, а так это все было приговорено к уничтожению. Сейчас происходит та же самая история. Вот эти улочки с домиками не соответствуют вкусу, к которому стремится новое общество, видящее эстетическую сторону своего процветания в машинах, в европейского типа и отделки зданиях. Почему в Европе "евроремонт" замечательно вписывается в облик их исторических городов? Потому что у них есть преемственность этой отточенной культуры, потому что они и в XIV и XV веках работали с той же точностью, тщательностью и ремесленной отточенностью, такой же ответственностью, как работают и сейчас. В их новых постройках часто проглядывается сходство с готикой, в новом конструктивизме эту готику очень точно видишь. В наших домах … Я скажу слово, которое почему-то воспринимается как ругательное: наши города деревенского типа. Это города с садовыми участками, с промежутками между домами, а не со сплошной застройкой, с контрастом высот, это не однофасадные улицы. У нас, скажем, все дома не в три этажа, а в один - в два - в три, все время очень живой ритм. В промежутках между ними проглядывают другие дома, соседние улицы, церкви, которых здесь было очень много. Вот мы стоим здесь, и хотя все изувечено и закрыто, вы видите церковь Троицы в Вишняках на Пятницкой улице, отсюда видна ее колокольня. А такие сквозные виды открывались в Замоскворечье от каждого дома, не только вдоль улицы, но и поперек. Это все читалось, это было такое открытое, зеленое, очень приветливое пространство. К этому образу старины власть предержащие Москвы просто не имеют вкуса, они пусть даже и говорят, что они за старину, за историческую старую Москву, но на самом деле они эту красоту не любят, не принимают, не понимают, и все их и желание - заменить это на новый стиль дизайна, я даже не говорю об архитектуре. Им годится старый особняк, переделанный и облицованный гранитом. Вот вы видите стоит замечательный дом начала 19-го века.

А.Цунский: Памятуя ваши уроки с прошлой прогулки, я вижу, что конек здесь задран метра на полтора-два.

А.Комеч: Здесь сохранен наклон кровли, но сама она продолжена до заднего фасада, т. е. она не имеет треугольного разреза, она имеет разрез с высоким углом. Вот посмотрите: это штукатурный дом, в Москве всегда были штукатурные дома. Москва не богатый естественным камнем город. И в этом доме делается полированный гранитный цоколь, он в принципе не согласен с этой архитектурой, он не отсюда, но он нравится, он требуется новым хозяевам.

А.Клименко: Надо обратить внимание на эту табличку. Пустое место, забор и табличка "Реставрация памятников архитектуры". Это иллюстрация к тому, что я рассказывал. И это очень частая ситуация в Москве.

А.Комеч: Здесь мы приступаем к целому ряду домов, которые есть около Казачьего, когда все это называется "реконструкция здания". Здание, которое реконструируется, розовое, вот оно, а элемент реконструкции подвешен сзади в виде вот этого громадного объема.

А.Цунский : Но здесь скорее само маленькое здание - это элемент чего-то того, что пристроилось сзади!

А.Клименко: К счастью, одновременно в Замоскворечье можно найти образцы прекрасного приведения здания в порядок. Вот этот домик один из лучших в Москве: деревянный домик, имеющий важнейшее градостроительное значение, потому что он стоит в перспективе Казачьего переулка. Это очень красивая перспектива. Дом в последнее время отремонтирован без нарушений исторического облика, и сейчас это такая "жемчужинка" на улице, я думаю, что это тоже можно сфотографировать, чтобы показать, какой красивой при нормальных условиях может быть Москва.

А.Комеч: Сворачиваем в Казачий переулок. Сейчас увидим, во что превращается этот некогда прекрасный уголок Замоскворечья. Один из самых замечательных примеров. На этом домике в два этажа висела доска, сейчас она по окончании работ снята, где было написано, что это работа - "Реставрация флигеля городской усадьбы начала 1-йполовины XIX века." На этот флигель, который сохранился для проформы на улице, просто налез пятиэтажный дом. Это фирма "Якутзолото" или, кажется, "Сахазолото", которая таким образом устроилась в Москве. Я думаю, что если каждому домику в Замоскворечье еще будет пристроен такой офис, то настанет интересная ситуация: физически все будет вроде бы сохранено, а Замоскворечья не будет. Потому что исторический город сохраняется помимо сбережения физического, грамотным новым строительством, когда старое остается наиболее важным. Здесь же ничего не ценится. Самое главное и важное превращено в довесок.

А.Клименко: Какая-то методика фикции. Фиктивная охрана памятников…

А.Комеч: А у нас вообще эпоха фикции: важно казаться, а не быть, это лозунг дня! Купил "Мерседес" - и ты богатый. Сходил в Филармонию, сел в первый ряд - и ты культурный. Сейчас иногда в Консерватории стоит посмотреть на публику, заполняющую первые ряды, очень поучительно.

А.Цунский: А некое стилистическое единство этого дома и вот тех предопределено тем, что один заказчик или же…?

А.Клименко: Это одна евротехнология.

А.Комеч: Дело не в технологии, а в политике по отношению к наследию. Дело в том учреждении, в котором мы только что встречались - Главное управление охраны памятников, все под контролем, на все есть инспектор, специалисты по исторической застройке, и вот результат этой плодотворной деятельности перед глазами.

А.Клименко: Как бы архитектура петровского времени. Как бы образ историчности, хотя на самом деле фальшак, который убил весь переулок, хотя они и блестят…

А.Комеч: Я не соглашусь с Алексеем Алексеевичем относительно петровских истоков этой архитектуры, это типичная немецкая архитектура, которая копирует свои старые дома в современном варианте. Такой скучной регулярной застройки много, скажем, в Кельне, уничтоженном в бомбардировках и восстановленном после войны. На эту же архитектуру, но в ее историческом варианте в определенный период ориентировался старый Петербург, поэтому возникает ассоциация с петровской архитектурой. Но здесь никто не копировал историческую немецкую архитектуру. Это немецкое страховое общество (Дом немецкой экономики) построило дома с мансардами, и копировали то, что привыкли у себя делать на скорую руку, и воткнули в московский Казачий переулок, туда, где никогда такой архитектуры, ни в петровские времена, ни потом, не было.Вот и стоит он таким чужеродным элементом, превращая часть исторического сердца Москвы в задворки рядового немецкого города. А что московские власти на это смотрели сквозь пальцы - за это с них стоит спросить, это их дело. В этом переулке вообще вся левая часть изуродована таким новоевропейским дизайном, а правая часть, в середине особенно, сохраняется в виде разрушающихся домиков. Исключение составляет вот этот прекрасный домик, который кажется сейчас ремонтируется и в котором прежде размещался магазин "19 октября".

В.Апенин: А я хотел сказать о заповедных зонах. В Москве существует 9 заповедных зон. Они включают в себя более-менее сохранившиеся улицы, переулки и историческую застройку. Существует специальное Положение об этих заповедных зонах. Но у нас складывается таким образом: когда идет строительство, то никто не думает о том, что, вокруг в том числе и если это происходит в заповедной зоне. А в Положении говорится о том, какое можно вести строительство, в каких случаях и как. Все это, однако, никем не контролируется. Для этого существует Главное управление охраны памятников, это его обязанность! В данном случае мы стоим в Казачьем переулке, и вот этот дом № 4, о котором только что говорили. Управление на запрос ответило, что дом отреставрирован. Ответило нам - Городскому отделению общества охраны памятников.

А.Комеч: Вадим Павлович, может вы на меня рассердитесь, но я что-то очень нечасто встречаюсь с Городским отделением общества охраны памятников, как с защитником исторической Москвы. Я глубоко ценю Вашу деятельность, Вы член общества и член президиума общества. Но вы выступаете от себя. А где собственно общество, где его голос?

В.Апенин: Я выступаю и от себя, и от общества. У нас существует специальная архитектурная секция, которая рассматривает проекты. К сожалению, Общество пытаются обойти. Потому что знают, что мы принципиально ко многим вопросам относимся. Но мне кажется, что эта ситуация изменилась, поскольку в Министерстве культуры появился новый начальник департамента культуры - Виктор Алексеевич Виноградов. Несколько дней тому назад рассматривался вопрос о реконструкции школы, находящейся на территории памятника - дома Лазаревых, там какая-то правительственная структура находится в этом доме. Очередная реконструкция должна быть. Поступили эти материалы в Министерство культуры, в Департамент культурного наследия, и начальником этого департамента материал был направлен в Центральный совет, который это дело рассмотрел и свое мнение высказал: он не согласовал эти материалы, потому что там грубейшие нарушения. Это, Алексей Ильич, один из примеров, что если где-то и было затишье в ситуации, которая всем ясна, то сейчас наступает новая волна, когда все эти материалы будут передаваться в московское городское отделение и будут им рассматриваться. Они должны рассматриваться Центральным Советом, но он делегировал свои права московскому городскому. Естественно, такие памятники, как Большой театр или аналогичные ему по масштабу и значению, будут рассматриваться сообща. И центральным советом и городским отделением. Возвращаясь же к заповедным зонам, хочу сказать, что сейчас наступил такой период, когда строят везде и не считаются с тем, заповедная это зона или нет. И Управление Государственного Контроля, которое должно, как явствует из самого его названия, вести жесткий контроль, этого не выполняет. К сожалению, это нужно констатировать. Все 9 зон находятся примерно в одинаковом положении. Пример у нас перед глазами. Это заповедная зона - Замоскворечье, которая существует только на бумаге... Здесь остались только единицы из тех домов, которые были ценными и являлись жемчужинами Замоскворечья. А историческая застройка - это не памятники архитектуры. Она еще более бесправна юридически. Нет никакого документа, который бы говорил, как ней нужно относиться. Вот еще что важно: историческая постройка сносится, реконструируется, переделывается, а многие дома из ценной исторической застройки являются потенциальными памятниками архитектуры, до них просто не дошли руки. Многие из них достойны того, чтобы быть памятниками архитектуры, но когда встанет вопрос, чтобы брать что-то на охрану, их уже не будет, физически не будет!

А.Комеч: Я могу сказать две вещи: во-первых, именно Вадим Павлович автор знаменитой статьи в "Независимой газете", которая называлась "Управление по борьбе с историей". Там был большой перечень исторических объектов, который были уничтожены с благословения Управления охраны памятников. Мы стоим у дома № 6 и можно увидеть, в каком он чудовищном состоянии. Старые, деревянные в своей основе дома, в результате хищнической эксплуатации и многолетнего небрежения действительно приведены в состояние полной технической негодности. Эти дома заслуживают реставрационного режима. Но какой же заказчик захочет тратить деньги на реставрацию такой развалюхи? Поэтому делается муляж. Тогда дом, доведенный уже до такого состояния, сносится и вместо него строится, как в доме № 4 "Якутзолото". И эта ситуация очень грустна.

В.Апенин: Прошло три года после того, как была выпущена эта статья - "Управление по борьбе с историей". Сейчас "Независимая газета" выпустила заметку о том, что же изменилось в работе Управления, в его подходе к культурному наследию. Там дается конкретный ответ, что кроме названия, которое стало другим, ничего не изменилось.

А.Клименко: Этот дом то же самое - кандидат на снос, как и следующий подлинный дом, и вместо этого появятся муляжи. В течении тридцати лет, пока я занимаюсь проблемами культурного наследия, неоднократно ставили вопрос о необходимости создания склада для ценных элементов сносимых гибнущих домов, хотя бы эти козырьки, паркеты, ручки, двери и т. д. Никакого склада с тех пор не сделано, это все стало предметом мародерства.Люди, понимающие этому цену, стали продавать их повсюду для дач, для всякого рода коттеджей. И так до сих пор. Дом доводится до такого состояния, уничтожается, вместо него делается муляж. Вот практика. Ужасно. А там дальше на левой стороне полпредство Узбекистана.

А.Комеч: Редкостный пример Москвы, когда чинится деревянный дом, не сносится, не сжигается. И если и если к нему делается пристройка, то деревянная. Заказчик, который будет иметь что-то вроде дискотеки внизу, захотел, чтобы так было.
А вот трагическая страница. Там впереди Погорельский переулок. Там центральный банк, очередное здание на Октябрьской площади.

А.Клименко: Давайте пройдемся туда и потом пройдемся по Полянке.

А.Комеч: Название Погорельский - историческое, т.е. когда-то деревянные домики, которые здесь стояли, сгорели. Поскольку историческая застройка была очень дискретной, много было пустот, много было руин, власти отдали все под полпредство Кыргызстана или Казахстана, не помню точно… И вот появились такие вот мавзолеи, такие белокаменные гробницы.

А.Цунский: Алексей Ильич, а ведь вывод получается довольно страшный: если у нас объявляют себя патриотами, а все наши власть имущие безусловно патриоты, а как же иначе, иначе просто не может быть. Если у нас патриотизмом занимаются люди, которые не представляют себе, что такое российская культура и патриотами чего они являются, то что нас в будущем ждет? Что за патриотизм и что за государство мы построим? История уже знает примеры, когда обязателен был только патриотизм - без культуры…

А.Комеч:Будущее без культуры - это мрачное будущее. Будущее без художественного наследия - это наследие голого, бесштанного народа. Мы прошли с вами по историческому 2-му Казачьему. Вы же видите, что здесь практически все уничтожено. Переулок целиком, тут остались один-два дома, на углу что-то строится, тут один старый, дальше все перестроено до следующего угла, перестраивается содержимое квартала. Вы сфотографировали сейчас проект этого делового центра. На самом деле я изумлен, насколько же надо не любить собственную культуру, чтобы так систематически ее уничтожать? Когда мы протестуем против новоделов и говорим, что они просто дискредитируют наше прошлое и ни в коей мере его не заменяют, нам приводят в пример уничтоженные в войну города и восстановленные. Излюбленный пример - Варшава и прочее. Я всегда с ужасом говорю - опомнитесь, кто уничтожал Варшаву? Враги, фашисты! Поляки ее восстанавливали. Мы же сейчас сами уничтожаем и мы же делаем копии. Мы планомерно заменяем Москву копией материальной структуры, причем копией очень вольно трактованной, надстроенной, как вы видели, с мансардами, с гранитным цоколем, с мраморными ступенями, даже не могущими напомнить старое. Но это идет потоком, потому что это полностью соответствует духу начальства. Бывают вкусы начальства, которые облагораживают общество, мы знаем примеры из просвещенной монархии, мы знали Петра, Екатерину, которые строили Петербург и воспитывали вкус народа и создавали прекрасное. Но в наше время мы чаще всего встречаемся с властью, которая стремится развратить народный вкус. Что сознательно сейчас развивается как теоретическое обоснование происходящего? Москва всегда была городом эклектическим. Она съест все, что в ней не построят. Это говорят самые талантливые архитекторы, не буду называть фамилии. Это говорит Ю.М. Лужков. За этим скрыто, что старинные города не эклектичны, они многолики, но у каждого при этом свое собственное лицо, полное столетие было у Москвы, полное тысячелетие у Рима, но каждое лицо исторического города неповторимо, оно сформировано своими историческими бороздами. Своими морщинами, своим выражением. Это не эклектика! Но люди, которые не видят лица, смотрят только на то, что морщины бывают разного характера, одно барочное, другое классическое и третье средневековое, и тут же эти люди говорят - "эклектика"! Они не видят из-за этого образа Москвы, который складывался веками. Сейчас мы выйдем на Полянку, посмотрим ряд классицистических домиков вместе с храмами 17-18 веков. Это одно целое, это та Москва, которую воспевали в начале 20-го века, рисовали на картинах, в гравюрах, то Замоскворечье, которое уходит, его практически не остается. Так же мы увидим новую Москву в начале Якиманки, просто полированный гранит и евроокна, и где ты находишься - уже не знаешь. Где ты - в Москве, в Австралии, в Японии, в Соединенных штатах? Это все равно, потому что эти формы всеядны. Это происходит действительно от очень низкой культуры и этой культурой московская власть развращает собственный народ, потому что она говорит ему, что это хорошо. Манеж - это хорошо. Это достижение. Такие образцы реставрации, которые мы видели, получают премию московского Правительства! В этом году выпущена книжка о реставрации, и там вы можете увидеть такие же образцы. Это происходит ежегодно. Мы старые люди, мы боролись за спасение памятников от власти еще в коммунистическое время, и я могу точно сказать, что за те 40 лет борьбы, что я в ней участвую, мы эту власть к 80-м годам немножко воспитали. То, что власть в 86-м году заявила, что искажение облика Москвы приняло политический характер, это была высшая мера важности вопроса. Опять пройдут два-три поколения, мы воспитаем новую власть, она станет более культурной, только вот что останется от Москвы за это время?

А.Цунский: Боюсь, что еще 50 лет Москва может не выдержать.

А.Комеч: Достаточно взглянуть на забор, вдоль которого мы идем: это пародия на что-то такое восточное. "Забор Замоскворечья". И дальше вот такая тюрьма, облицованная камнем.. Это же чудовищно! И это самое сердце Замоскворечья: улочки, Полянка, Погорельский, они звучат как музыка и вот такой ужас…

А.Цунский: Хорош и узорчик из жести сверху.

А.Клименко: Вот церковь Екатерины на Ордынке, она украшает перспективу этого переулка, но она уже не будет видна после возведения этого дома, ее не будет в переулке. Это посольство одной из восточных республик бывшего СССР. Здесь в Погорельском меня чуть не задавил экскаватор. Была здесь траншея, и я не выдержал, прыгнул в эту траншею и подбирал там черепки, тем более что слой был порядка 12 века, такой черный совсем. Сумку, полную черепков, я поставил на бруствер, а сам вытаскивал горшок со дна. И вдруг какой-то человек метнулся. Схватил сумку и опрометью… Пока я выбирался из канавы. Мне стало его смертельно жалко. Он и не знал ценности того, что там в сумке было, но явно не мог бы эти черепки где-то продать.

А.Комеч: Вот это Учительский институт бывший, нынешний банк. Это дом Спасоналивковский. Очень интересное название было, по церкви Спаса. Был здесь такой кабак, иностранцы говорили "Налей-ка". И вот тоже перспектива: сюда посмотришь - клетка, и сюда - то же самое. Все кругом запирается этими клетками, современными клетками модных решений. И где знаменитая "Ванда", тоже клетчатая архитектура, многоярусная, как ульи.
Вот домик привели в порядок, и это очаровательно. А вот домик старый испоганили цоколем из гранита. Так что вот этот розовый домик единственный, сохранившийся живьем. Все остальное сделано заново, муляжи. Это очарование, которое могло бы украсить все Замоскворечье практически вымарывается.
Есть еще такая проблема. К сожалению, проблемой зрелища города, проблемой ландшафта не занимается в Москве никто. Поэтому много уродливых ситуаций, поскольку зрелище не формируется как картина, эстетически осмысленное целое, и это одна из очень серьезных проблем. Раньше город формировался по законам красоты, сейчас по законам денег. По законам случайностей. Эти дома, где Ванда и потом "Молодая Гвардия" - их даже по этим новым вкусам начальства не должно было быть в Замоскворечье. Поскольку Замоскворечье - это что-то такое миниатюрное, маленькое, неуловимое… Но, к сожалению, было принято волевое решение. Эти дома действительно выглядят, как внутренний двор Бутырки. А это гостиница посольства Узбекистана, тоже такой ящик. А эти домики и есть Замоскворечье. Совершенно типичные, такими домами был сформирован образ Замоскворечья. Дом, который стоял здесь на углу, двухэтажный с мезонином, он вошел даже в альбом лучших домов Москвы середины прошлого века. Его смахнули ради строительства вот этого ужаса.

А.Клименко: А там, где написано "София", раньше был Доходный дом, очень красивый, с мозаичным фризом, там такой был чудесный морской пейзаж, его уничтожили. А это дом, который умирает, у него уже провалилась крыша. И естественно, он уже совсем осел, его довели до состояния, когда сохранить его уже нельзя. А так как пустовать место не может, то будет что-нибудь многоэтажное, что абсолютно изуродует и добьет 1-й Казачий переулок. Когда-то много лет назад, когда мы создали институт "несносных" комиссий, мне удалось защитить и этот домик, он уже тогда подлежал сносу, и следующий. В результате все равно его довели до безобразия полного. Когда-то я здесь оставил у вахтера балясину, в одном из сносимых домов я увидел очень красивый балясник, я попросил сохранить, так и не удалось забрать потом.

А.Цунский: Музей Тропинина…

А.Клименко: Сейчас мы подойдем к очень знаменитой церкви, это церковь во имя епископа Григория Неокесарийского из города Малая Кесария Малой Азии. Эта церковь была когда- то невероятно богата, ей патронировал Алексей Михайлович. Огромные деньги. Напротив ее дом XVIII века, на углу Бродникова переулка и Полянки, который вроде бы сохранили, отремонтировали, но перебили все оси, сделали огромную мансарду цинковую с очень высокими слуховыми окнами и в результате находиться рядом, это площадь Полянского рынка, просто невозможно, уж лучше бы этого дома совсем не было, чем так… Это работа той же мастерской № 5 , Моспроекта № 2 , которой руководит очень милый человек - архитектор Леонов. Когда-то дома ставились именно в таком расчете, что здесь пройдет новая красная линия на расширение улицы. Но поскольку время изменилось, и нам удалось добиться сохранения старых домиков, которые формировали трассу красных линий исторически, то эту трассу пришлось закреплять временно этими палаточками для торговли. Конечно, жалко, потому что здесь на Полянке, была целая серия замечательных домиков, в основном, двухэтажных, с мезонинами, которые были снесены, потому что они якобы не представляли собой художественной ценности. А вот это прямо рядом с метро "Полянка" выход в спортзал, это даже не архитектура, а сплошное безобразие. Тоже казарма. Здесь глубоко под землей находится пересечение: так называемый крест геологических разломов, и через эти разломы вырывается гелий, в результате дом, который стоял на этом месте, просто взорвался, и построили, не обращая внимания ни на что, спортивный зал.

А.Комеч: Снимите этот зеленый дом с колокольней, с такой крышей. Вы видите ритм Полянки с маленькими двухэтажными домиками. Здесь остала сь такая перспектива, мы ее посмотрим лучше оттуда. Но что произвел масштаб этого корыта с церковью и остальной застройкой! Он просто их превратил в пигмеев, выпер как сундук, набитый барахлом. Цинковая мансарда над историческим домом… Чудовищно!

А.Клименко: И все это, конечно, с благословения чиновников из Управления охраны памятников, которое здесь же в Замоскворечье и находится…

А.Комеч: Остановимся здесь. Я хочу сказать, что снятый вами вид с этой неровной линией домов, покосившийся, не переделанный, сохраненный, он является совершенно московским. Глядя на это, можно понять Шагала. Это его линии, его цвет, его силуэты, два храма 17-го века, в перспективе тут будет улица с классической застройкой. Это один из очень немногих живых районов сохранившейся Москвы. Я надеюсь, что не будут сносить эти дома, но у меня нет никакой уверенности. Достаточно этим очертания придать правильный геометрический характер, как всякая история будет потеряна. Все будет кончено. Классический образец такого занятия - это дом № 23. Это знаменитый дом, он выступает на линию улицы, как я уже говорил, и является домом 18-го века в основе. Он получил новый фасад в 1817 году. Потом он был снова переделан и деформирован и в таком виде двухэтажном существовал до нашего времени, потом он был полностью снесен, восстановлен произвольной комбинацией того, что было в разные периоды, никогда эта комбинация исторически не существовала и достроена этой чудовищной надстройкой по заднему фасаду. Все это называется реставрация. Я специально взял книжку, чтобы показать вам все этапы. Вот проект домика, каким он существовал с 1817 года, здесь существуют два окна в середине, идущие от 18 века. Такое простое высоко поднятое окно с барельефом под ним, но все это выше уровня карниза. Рустовки верхних этажей нет. Ритм балясин совершенно не похож сейчас на этот, под окнами ниши обрамление, пропорции окон сделаны совершенно фальшивыми. Этот карниз разорван, его нет. Дом имел совсем другой вид, он не имеет ничего общего с подлинником, полный новодел с нашлепкой сзади. Это называется реставрация по-московски. Это чистая липа. И это очень нравится властям, за это получают премии и все это очень торжественно.
Теперь мы можем пройти в начало Якиманки и посмотреть новую архитектуру, которая нравится.

А.Цунский: А вообще архитектор, который осуществляет проект для такой реставрации, он, наверное, сразу становится богатым человеком?

А.Комеч: Не знаю. Меня вопросы их высокой зарплаты не волнуют, если бы они мало получали, я бы им сочувствовал. Вообще архитектор - это престижная специальность, которая должна хорошо оплачиваться и я рад, если архитекторы живут хорошо. До революции архитекторы жили превосходно. Строительство - вещь очень дорогостоящая и поэтому архитектор должен получать прилично. Но он не должен из-за заработка терять профессиональную совесть. Это прискорбно.

А.Цунский: В таком случае можно вести речь о том, что в этом цеху утрачена профессиональная этика, корпоративная этика?

А.Комеч: Корпоративная этика утрачена, это бесспорно, каждый ищет-рыщет своего заказа. Образовалась другая корпоративная этика. "Если ты сегодня поможешь протащить мне свой проект, то завтра я тебе помогу." Лоббирование совместное, раздельное, множественное идет на всех этапах. Думать, что сейчас архитектурные проекты обсуждаются искренне и всерьез - это наивность, разве что какой-то редкий случай. Чаще всего обсуждение идет под яркой окраской групповых интересов, да и индивидуальных, просто и откровенно корыстных.
Архитектурные советы всех уровней превратились в своего рода междусобойчики, институт взаимных комплиментов и если когда-то кто-то и высказывается, то в высшей степени обтекаемо, поскольку очень боится сказать неосторожное слово, ведь завтра коллега, о чьем проекте ты сегодня неблагоприятно отозвался, завтра завалит твой проект. Поэтому архитектурный цех так яростно сопротивляется появлению в этих рядах людей смежных профессий: историков архитектуры , это все не нужно. Все удобнее решается в кабинете. Так как это нужно заказчику, власти. Заказчик сегодня главный, ну и естественно городу нужны деньги, поэтому об интересах города и горожан думают все меньше и меньше. Хотя заказчик тоже горожанин. Вот мы пришли в начало Якиманки, это знаменитое место, где при Хрущеве все было перенесено и перепланировано. Якиманка получила здесь другой выход, через Полянку к реке. В глубине вы видите очень интересные производственные здания, они основа романтического пейзажа, который всегда здесь существовал вторым планом за низенькими домиками старой Якиманки. Сейчас низенькие домики старой Якиманки будут практически сноситься, и вы видите, что процесс уже пошел. Мы можем дойти с вами до угла и увидеть целый квартал, предназначенный для сноса. А эти здания закрываются новыми громадными зданиями, которые сейчас только утверждены и делаются, и строятся. Здесь возникает целый уголок: Сбербанк России, еще какие-то банки. Признака того, что это в Москве не существует, кроме надписи "Сбербанк России" - никакого. Это архитектура холодная, машинная, без природных материалов, геометрическая, абсолютно чуждая Москве. Посмотрите, что здесь делается с портиками, их употребление абсолютно лишено тектонического смысла. Слева вы видите лоджию в четыре колонны, а здесь вы видите нечто подобное в три колонны. Это трудно назвать какой-то формой, потому что нет такой группировки - три колонны, она употребляется свободно в постмодерне, потому что постмодерн играет любыми формами. Но эта среда, та, что мерещится, нравится, которой так хочется власть имущим и нашим новым архитекторам. Здание "Наутилуса" напротив "Детского мира" - то, что вызывает у нормальных людей испуг, превозносится, как достижение московской архитектуры. К сожалению, я должен сказать, что искажение Якиманки началось давно уже, она обезличена. А если вы пойдете дальше, там с одной стороны эти романтические дома, восстановленные домик, храм, и вдруг за этим всем вдруг высовывается этот гигантский Петр. Как разбойник над храмом. Страшными московскими картинками стало сейчас Замоскворечье. И ввели недавно проект подъема 19-этажной башни над зданием Третьяковки, которая просто продолжит эту серию чудовищных объемов, стоящих на этом берегу. ЦДХ и Третьяковка совместно строят этот объем, всю верхнюю ее часть занимает гостиница, т. е. бизнес, коммерция, которая выставочному залу как таковому не нужна, но требуется всякому учреждению, чтобы хорошо жить. И за это распродается московский ландшафт. Надо было восстанавливать храм Христа Спасителя, чтобы потом на другом берегу вознести точно такой же объем этой гостиницы над картинной галереей, и нивелировать восстановленное.
- Это инициатива Третьяковки, не совместный проект. Название Якиманки возникло в связи с церковью 17-го века, которую еще я помню, церковь с колокольней снесли, чтобы сделалось это соединение улицы старинной, которое имело название Проспект Дмитрова и Полянки. И все, что было вокруг церкви, тоже было снесено, и теперь здесь такой пустырь, который действительно дает совершенно превратное представление о Москве старой. Достаточно взглянуть на надолбы, на торосы этого гигантского дома, который за зданием, где Европейская комиссия сейчас размещается. И очередной муляж, где находится журнал "Деловые люди". Все это абсолютно не московское, абсолютно чужое. Так процесс перерождения городской ткани идет катастрофически, он неизбежен, и наше участие в этом процессе можно понять, только как слабые робкие попытки, как мечту, маниловщину хоть что-то удержать, хоть какие-то мизерные кусочки, фрагменты, потому что город исчезает на наших глазах. Хотя конечно обновление - дело неизбежное, потому что такие деревянные домики не могут сохраняться…

А.Цунский: Но мы же видели на Ордынке прекрасно отреставрированный домик.

А.Клименко:Это потому что был такой заказчик. Пока у нас не появятся заказчики, способные оценить подлинное историческое, старинное, до тех пор процесс, который мы сегодня наблюдаем, будет продолжаться, и так на каждом шагу.

А.Комеч: Я не соглашусь с Алексеем Алексеевичем, потому что помимо заказчика существует с античных времен градостроительные правила, которые создает руководство города для цивилизованной застройки и такие правила созданы в Москве, существует режим застройки исторических мест, поэтому мы надеемся не только на цивилизованных заказчиков, но и на то, что созданное правовое пространство будет заказчиков образовывать, что эти нормы и правила будут соблюдаться.

А.Клименко: Для того чтобы правила соблюдались, несоблюдение правил должно влечь за собой с неизбежностью возмездие, наказание. Таких примеров в Москве нет ни одного, к сожалению, и это порождает лавину преступлений, пренебрежения этими правилами.

А.Комеч: Мы не можем ждать, когда вырастет цивилизованный заказчик, мы должны пытаться заставить действовать закон. Вадим Павлович среди нас самый опытный человек по предъявлению исков.

В.Апенин: К сожалению, прокуратура ходит под Юрием Михайловичем. Управление - под Юрием Михайловичем. Поэтому если мы запрашиваем Управление, говорят, мы ничего не можем сделать, это постановление правительства Москвы. Подаем заявление, иск в прокуратуру, прокуратура говорит то же самое. И говорят, что перед законом все равны. Пока это будет продолжаться, дело охраны памятников зашло в тупик. Если реставрация где-то идет и что-то делается, то чистый вопрос охраны памятников теряет смысл. Чувствуя безнадзорность и безнаказанность, все эти органы, архитектурные и другие, которые строят, знают, что если Управление предписание дало, оно не проверяет исполнение, значит можно делать все, что угодно. Никто не привлекался к ответственности - ни к административной, ни к уголовной, по вопросу сноса и неправильной реконструкции памятников. И круг замкнулся…

На этой грустной ноте заканчивается наша вторая прогулка с Алексеем Алексеевичем Клименко, Вадимом Петровичем Апениным и Алексеем Ильичем Комечем. Не все, что было описано по ходу разговора, удалось проиллюстрировать фотографиями. Нам бы хотелось, чтобы прочитав текст этого разговора, вы не успокоились на просмотре фотоиллюстраций, а вышли из дома и прогулялись по Якиманке, по Казачьему переулку, по Большой Ордынке. Тем более, что счет для многих этих уголков в этих местах пошел на дни, а для каких-то - на часы. Вы можете не успеть… Обещанная вам прогулка по местам обитания московских Карлсонов состоится в ноябре, кроме того, нам предстоит виртуальная прогулка в полном смысле этого слова - ее вы сможете проделать только с нами, ибо, возможно, что пойдем мы по местам, куда уже нельзя прийти в реальной современной Москве.







© 1998,1999 Guelman.RU. © 1999 Московская Альтернатива. | Создание и поддержка - GIF пишите нам
www.reklama.ru. The Banner Network.
Powered by Qwerty Networks - Social Networks Developer #1