| Китайский эротический дневник | 
| Влада Ралко 10 – 29 марта 2004 года |
| | Дневник есть дневник. Он не просто интимен, исповедален, таинственен, порой мистичен (вспомним хотя бы твинпиксовский дневник Лоры Палмер – Линча), но в идеале и вовсе не предполагает «исповедника». Он, как правило, синхронен событию и документируется в манере alla prima (сразу же, с первой попытки, без последующих поправок), что и придаёт ему достоверность как раз неподдельностью и откровенностью «первого жеста». Но дневник также лукав и лицемерен, поскольку тяга к разглашению тайны или, как сказали бы сегодня, воля к прозрачному, всё равно преобладает над предписанным условием её сокрыть – в этом публичный зов человека.
Как известно, в европейской традиции жанр дневника оформился гораздо позже, чем на Востоке, явившем классические образцы жанра, как то: «Дневник эфемерной жизни», «Записки у изголовья», «Дневник полнолуния», «Записки из кельи»… Интересно, что многие из них принадлежат женщинам, существовала даже дневниковая литература «женского потока». Перекидывая мостик в современность, уже немыслимую вне контекста психоанализа, следует заметить. Что первый признак женского текста – бесконечность, протяжённость, диффузность. «Женское бессознательное поглощено стремлением начать, приступить со всех сторон сразу, обозначить несколько заходов одновременно, не сосредоточиваясь на одном фаллическом порыве начать и кончить».*
Нередко встречающийся в дневниковых картинках нашей художницы оральный мотив («в рот» и обратно) также, отчасти, имеет гендерную природу. Это своего рода символическая реабилитация каких-то глубинных архаических комплексов, фантазмов или очищающих циклов. Ко всему это опять же можно уподобить растекающемуся, как внезапно разлитая жидкость, женскому письму, его истечению сродни «катарсисному» процессу выташнивания и рвоты.
Честность этого китайского дневника и в том, что в нём нет «китайщины», т.е. нет стилизаторски-культурного, здесь «иероглифического» искуса. Это, по признанию художницы, взгляд на «базарный Китай». Но это и не вестернизированные зарисовки с натуры, а скорее визуальные ощущения и ассоциации «по-поводу», так же идущие от наблюдения, как и из абсурдистского «внутреннего кино» самого автора. В то же время трепетная, живая поверхность этих рисунков, казалось бы, произвольно нарушенный, небрежный, где-то даже брутальный, но на поверку безупречно угаданный, «схваченный» гештальт каждого листа, «пустотная» многозначность бумажного фона, проницательность и острота в деталях – есть свидетельство их не отчуждённости от дзенской визуальной традиции, а, пожалуй, наоборот, близости.
В дневнике Влады Ралко эротическое неотделимо от телесного. Любопытный момент – отсутствие у многих фигур различных частей, оконечностей тела и концентрация взора на corpuse как таковом: именно здесь и фокусируется, фрагментируется главная эрогенная зона изображения.
Сопутствующий телесному гастрономический элемент, который появляется то тут, то там в рисунках, способен, если обратиться к той же китайской традиции, к ещё более тонкому распознанию эротических импульсов и вкусов: «Монашек вздрогнул всем телом, будто испугался чего-то, а потом, перевернувшись, лёг лицом вверх. Рука Вэньженя продолжала гладить его тело, и вдруг, к своему изумлению, сюцай почувствовал, что гладит мясистую припухлость, формой своей напоминающую пресную пампушку маньтоу».**
*Элен Сиксус «Женщина – тело – текст»
** «Любовные игрища Вэньженя», китайская повесть 17-го века
Александр Соловьёв
| | 
|
