- Расскажите об истории создания вашей "динамической пары". Олег:
- Мы познакомились очень романтично - жили в одной каюте на корабле, плывшем из Санкт-Петербурга во Францию, в город Нант. Там должен был состояться фестиваль искусств с участием большой питерской команды музыкантов, артистов, художников. Плыли неделю туда, неделю - обратно, неделю - в Нанте. И мы отлично проводили время вместе, много пережили, поскольку поездка была достаточно экстремальная: слишком много разного творческого народа. Это был 1991-ый год, период назревшего кризиса в русском современном искусстве после краткой эйфории перестройки. Каждый своим путем пытался выйти из той безнадежной ситуации. Постепенно мы решили выходить сообща. Виктор:
- Причем каждый из нас уже лет десять делал карьеру в искусстве самостоятельно, наши пути просто случайно пересеклись. Мы даже лично знакомы не были. Олег:
- После поездки мы два года просто дружили. Изначально наш дуэт не был голым расчетом, мы просто подружились. Виктор:
- Олег за это время прошел этакое "очищение" кришнаитством, перестал пить (на корабле он жутко пил), есть мясо. Меня склонял в эту религию. Олег - вообще проповедник мощный. И в этот период мы друг к другу притирались. Олег:
- А потом в 1992-м я решил сделать постановочные фотографии в Павловске в "новоакадемическом" стиле, собрал группу моделей и предложил Виктору посниматься. Модели были в основном хрупкими мальчиками, а мне требовался такой настоящий, витальный мужчина в теле. Это было летом, а осенью мы уже начали работать вместе. С этого все и началось.
- И настолько "полюбили" друг друга, что и в искусстве не могли друг без друга обойтись, ввели в него самих себя? Виктор:
- Сначала мы еще не помышляли, что будем себя запечатлевать. Это решение пришло позже, весной 1993-го, когда появилось желание работать с обнаженной натурой. Но никто из друзей и знакомых не хотел раздеваться, нанимать натурщиков было слишком дорого. И мы попробовали себя: поставили камеру на штатив, нашли человека, который бы нажимал на кнопку фотоаппарата - "нажимальщика", фольгой обклеили потолок в мастерской, лампочек вкрутили и стали принимать позы.Позы-штампы, на которые насмотрелись в Эрмитаже и альбомах. Мы уже знали, какими должны быть пальцы, какими - глаза. Получилось выразительно - мы поняли, что это наша дорога, по которой пойдем до конца. Стало ясно, что мы сами по себе уже культурный штамп - худой и толстый, высокий и коренастый. Олег:
- Это было ранней весной, а летом мы уже поползли по пригородам. Мы гримировались в кустах, раздевались, выползали на аллею Петергофа или Павловска."Нажимальщик" наш уже не ездил с нами. Сами ставили фотоаппарат на треногу и просили прохожих нас фотографировать.
- Наверное, очень комичная, даже фарсовая мизенсцена. Виктор:
- В Петергофе на центральной аллее сидим на лавочке и красимся. Ждем прохожих, чтобы они на кнопочку нажали. Олег:
- Снимаем трусы, надеваем набедренные повязки, выставляем кадр и ждем, когда пройдет какая-нибудь бабуся с ребенком. Говорим: "Нажмите нам, пожалуйста". И тросик ей даем. Она на этот тросик нажимает. Некоторые убегали, думая, что мы сумасшедшие. Тогда были всякие популярные телевизионные программы типа "Маски-шоу", и нам приходилось рассказывать, что мы для них снимаем фотопробы. Виктор:
- Помнишь, ребенок нажимает, и вдруг родители подходят и не понимают, что происходит? Ребенок снимает двух дядек голых. Олег:
- Это было начало 90-х, и милиция, подавленная собственным состоянием и неожиданным безденежьем, еще не так охраняла эти парки. Сейчас такое было бы уже невозможно. Однажды во время съемок в Павловске к нам пристал сторож с велосипедом. Мы, правда, уже работали с профессиональным фотографом, Виктором Щуровым. Виктор:
- Много моделей было - это очень красивая серия "Священная роща". Олег:
- Сторож никак не мог переварить - были красивые девушки, парни. Потрясающее петербургское летнее вечернее освещение - благодать для фотооптики. Сторож ехал с бутылкой, чтобы, наверное, где-нибудь выпить-закусить с друзьями. Так вот он настолько не мог пережить увиденного, что он один выпил всю эту бутылку из горлышка, без закуски. А потом поехал нас провожать до электрички. Это был для него культурный шок.
- А как в одно и то же время можно быть автором подобной гимнастической композиции и ее компонентом? Виктор:
- Мы девушек расставляем и оставляем место для себя. Выбегаем по очереди - я Олега ставлю, потом он меня ставит. Чтобы пальчики-глазки были правильные. Олег:
- Говорим, кому куда смотреть. Очень важно заразить собой - и фотографа, и моделей. С любовью поставить друг друга в кадре тоже очень важно. Думать не только о себе, но и о партнере, чтобы он выгодно смотрелся. Виктор:
- Это импровизация с очень серьезным напряжением - даже некогда оценить девушек красивых. Эротическая часть события исчезает. Мозг занят другим. Только потом фотографии разглядываешь: "Вот, черт!". Олег:
- Мы заранее рисуем раскадровки. Но есть новый ландшафт, новое освещение - в природе все начинает выглядеть иначе. Потом не спишь ночь от перенапряжения. А до этого дня два не спишь, потому что ждешь и волнуешься. Моделей еще месяц нужно водить по Эрмитажу, показывать, какие нужны жесты рук, как надо смотреть. Виктор:
- В ту секунду, когда нажимается кнопка фотоаппарата, все тело должно быть напряжено и готово, должно излучать свет, должно быть готово взлететь. Это как балет.
- А фотографа можно назвать третьим соавтором, если уж наш разговор посвящен соавторству? Виктор:
- Конечно, присутствует его индивидуальность. Олег:
- Но он занимается техникой, решает, какую выдержку поставить. Это тоже очень важно. Это материя фотографическая. Виктор:
- Однако доверия никогда нет, мы всегда все сами проверяем. Олег:
- Мы все ставим, придумываем композиции, снимаемся. В этой ситуации еще самим заниматься техникой совершенно невозможно. Должен быть оператор - как в кино, где у любого режиссера есть оператор.
- Первые постановочные фотографии задумывались только как сырье для будущей живописи, без особых художественных задач? Олег:
- Некоторые - да, некоторые - нет. В студии мы изначально делали сырье, а потом подумали, начали и эти фотографии выставлять. Виктор:
- Мы всегда понимали важность и значение фотографии и ее самостоятельность в нашем творчестве.
- А до этого фото вы занимались? Олег:
- Я периодически занимался. Виктор:
- Я тоже сотрудничал с целой группой фотографов. Олег:
- Дело в том, что фотографы в наше время - это глянцевые журналы, а если это и постановки - то они связаны с миром моды, бизнесом, короче. А вот пикториальной, то есть картинной в прямом смысле слова, фотографии практически нет. А мы фанатели от старых фотографов, которые фотографию пытались приблизить к картине. Это пограничное состояние между картиной и фотографией очень волнующее, нам казалось, что в мире этого нет. И нам хотелось эту нишу заполнить, проработать ее. Эта живая работа захватила нас полностью. Виктор:
- Потом мы увидели, что этим же японцы плотно занимаются. Олег:
- Стали находить других людей, работающих в этой области. Может, не в такой стилистике, как мы. Так что фотография для нас не сырье.
- Художественные эксперименты с фотографией обязаны своим появлением вашему сотрудничеству? Олег:
- Да, безусловно. До этого было любительство. А с 1993-го года началась серьезная работа в конкретной области пикториальной фотографии. Виктор:
- Мы начали прибегать к мастерам - тому же Щурову, работающему в рекламе. У нас был студент из Дрездена Райнер Беме, у которого была старинная техника. Олег:
- Если делать такую постановочную фотографию, то превращать ее в живопись скучно и неинтересно - она сама за себя говорит.
- В этом интересе к телу, к классике, к старине и красоте сказалось влияние Тимура Новикова? Виктор:
- Мы как бы стали соратниками. До нас были Белла Матвеева, Денис Егельский с постоянной темой обнаженного тела. Олег:
- Это был конец 80-х, мы тогда такими вещами не занимались. Были авангардистами, сюрреалистами-дадаистами. Но я могу сказать, как появилась Новая академия на Пушкинской. У моего друга освободилась мастерская, где я начал работать. Я предложил одну из комнат Тимуру Новикову, и через несколько дней он приходит и говорит: "Мастерская большая. Давай сделаем в ней Новую Академию". Мы, таким образом, и есть Новая академия сама, плоть от плоти. Просто мы немножко идеологически расходимся. Виктор:
- Он - за серьезность, а мы не можем освободиться от собственной иронии. Еще его раздражает наш "эгоцентризм" - то, что мы изображаем себя. Олег:
- У нас разные взгляды. Тимур несколько идеалистичен, склонен к такому хайдеггерианскому романтизму. А мы более жизнерадостные. Я бы не назвал это иронией в чистом виде. Ведь античность - большая, в ней тоже были разные периоды. Мы в Академии представляем дионисийское начало, а Тимур Петрович и Денис Егельский - это аполлоническое крыло. Но это хорошо. Это значит, что Академия - живой, развивающийся организм. Внутренние конфликты возникают в любой любящей паре или семье. Это нормально. У нас больше романтики, а не классицизма: именно романтики любили изображать себя в рыцарских доспехах или восточных нарядах, в то время как классицизм - это подражание греческим образцам. Виктор:
-Это ампир. Олег:
- Да, имперский стиль. А мы более демократичны, это неоромантизм, историзм или анахронизм. В живописи мы безусловно анахроничны, да и в пикториальной фотографии тоже. Наши темы анахроничны.
- Но как живется автономному сообществу Маслова и Кузнецова в гиперсообществе под названием Новая Академия? Олег:
- Нас, конечно, немного обособленно воспринимают. Мы очень автономны, но это благодаря тому, что мы вместе. Одному человеку это было бы не под силу. Мы как бы такая семья. А семья - это уже не отдельная личность, это такая...армия, защищающая свой коллектив. Виктор:
- Мы очень продуктивны, работаем много. Вот это еще раздражает - активность по завоеванию пространства неоакадемизма. Олег:
- Семья попалась трудолюбивая, гребет под себя, пашет много. В бытовом смысле у нас такая семья крестьянская. Отсюда возникает ревность соратников, видящих такое чужое счастье и наслаждение работой. Виктор:
- Мы даже делаем такие семейные альбомы, где документируются наши путешествия, перформансы, жизнь наша. А мы занимаемся не только живописью и фотографией, но и пластикой, театром, видео (сняли три фильма), музыкальными клипами. Снимаемся для разных телевизионных программ, для западных главным образом. Олег:
- Для голландского телевидения снимались на крыше Эрмитажа. Виктор:
- Королева Беатрис пожертвовала Эрмитажу деньги на крышу над залом Рембрандта, чтобы сохранить свою национальную гордость. И чтобы отчитаться Эрмитажу, пригласили нас для телевизионной передачи к ее приезду. Мы бегали по крыше Эрмитажа среди скульптур. Изображали духов крыши. Такие сошедшие с картин персонажи...Наших персонажей часто берут напрокат, а мы не отказываемся.
- А по отдельности уже не работаете? Я знаю, что в свое время Виктор был жутко популярен под именем живописца Гипер-Пупера. Он умер? Виктор:
- Нет, он существует. У него выставка только что прошла. Живем в ситуации раздвоения личности. Если бы не было моего старого творчества, не было бы и сегодняшнего. Это была база. Да и материально я завишу от Гипер-Пупера. В год три холста я обязательно делаю. На каком-то этапе мне казалось, что я его убил, а потом понял, что он может жить. Олег:
- Он живет и меняется, претерпевает изменения и влияния Виктора Кузнецова, своего нового друга. Виктор:
- Даже не совсем Кузнецова. Когда мы вместе написали свой первый холст, то поняли, что называть работы надо по латыни и соответственно подписываться на латыни. Олег:
- И сигнатуры теперь звучат как Oleg Oleaginus и Victor Faberferrarius - прямой перевод наших фамилий. Выдерживаем стилистику...
- Сохранилось ли самостоятельное творчество Олега Маслова? Олег:
- Да, безусловно. Но это нельзя назвать серьезной работой. Иногда надо что-нибудь сделать, приходит, например, заказ из Америки или от человека, который хочет старого Маслова. И я быстро, одной левой делаю фантазию на темы старого Маслова и выдаю это за древнее произведение.
- Кстати, "старый" Маслов работал в соавторстве. Можно сравнивать тот и нынешний опыты? Олег:
- Я работал совместно с Алексеем Козиным. На бытовом уровне можно сказать, что теперь я поменялся ролями "пассивного" и "активного". В том дуэте я примерно выполнял роль Виктора, а Козин - мою. Это мое личное мнение. Хотя в совместном творчестве происходит постоянное перетекание одного в другое. Мы друг друга обогащаем. У нас на двоих одна голова, одни руки, и мы вдвоем делаем то, что одному из нас никогда бы не удалось сделать. Виктор:
- Мы обнаружили странное подтверждение идее гороскопа. Мы находимся на полюсах гороскопического круга. Я - Рыба, а он - Дева. У нас совпадают одна неделя осени и одна неделя весны.
- Соответственно вы должны работать две недели в год? Олег:
- Как правило, так и получается. В остальное время мы отдыхаем - вы же видели фотографии. Разве это похоже на работу? Виктор:
- У нас разница в пять лет. Я - крыса, а он - змея. Олег:
- Мы этому даже посвятили наш автопортрет в масках, посвященный рождению дуэта. Он называется "Союз земли и воды". Это есть такая картина в Эрмитаже у Рубенса. Это название нам очень подошло, потому что Виктор - вода, а я - земля. На этой картине мы в обнимку появляемся в раковине из пены морской, за спинами - взрыв вулкана, цветы падают. Там же крыса и змея. Виктор:
- Кажется, какая-то звездная высшая связь у нас присутствует. Олег:
- Мы вместе семь лет, не так уж мало. Многие браки распадаются.
- А вы всерьез говорите о своем содружестве, используя матримониальную риторику? Виктор:
- Семейные пары я не считаю полноценным творческим дуэтом. Олег:
- По-моему, полноценное искусство у семейной пары вполне возможно. Мы знаем очень много пар, правда все они гомосексуальные. Художники Пьер и Жиль, МакДермотт и Макгук, Гилберт и Джордж. Виктор:
- Нас в Питере первое время тоже воспринимали как гомосексуалистов. Олег:
- Да, до сих пор...
- А вы сознательно эксплуатируете шокирующий смиренного любителя прекрасного гей-дискурс? Олег:
- Для нас это не эпатаж. Виктор:
- Людям так легче понять, что мы делаем. Олег:
- В современном обществе, разделенном на лесбиянок, гомосексуалистов, панков, хиппи, нацистов, проще жить с ярлыком. Но к нам в мастерскую приходит сантехник, далекий от искусства человек, он смотрит наши картины и фото, видит обнимающихся голых мужиков - но ему в голову не приходит, что мы педы какие-то. Он просто искренно смотрит искусство. Виктор:
- Но соответствующий флер естественно присутствует во всем нашем творчестве. Олег:
- Истинных гомосексуалистов, возможно, это даже раздражает и немного коробит. Потому что у многих из них есть какой-то внутренний комплекс, который мы теребим. Виктор:
- Мы провозглашаем, что это норма. Мы художники, а не психоаналитики. Нам просто интересно. Олег:
- Интересно общаться, трогать друг друга...
- Ну если содружество начиналось с вопросов формы - толстый и тонкий, высокий и коренастый - о чувствах речь действительно не идет. Виктор:
- Наше искусство - это балет, а в балете есть и гомосексуалисты, и натуралы. Но одеты они все одинаково, у всех задницы красивые, ноги. В данном случае мы не дошли еще до кровати с Виктором. Это не вопрос физиологических отношений. По крайней мере, творчески мы друг друга очевидно оплодотворяем и помогаем друг другу. Мы оба приезжие, приехали в Питер, чтобы его завоевывать. Олег:
- Бастарды такие, маргиналы. Виктор:
- Зато у нас за плечами академическое образование, ремесленнический опыт. В провинции ведь художники традиционно натягивали холсты, грунтовали, всякие законы изображения изучали, историю искусств сдавали. Олег:
- Поэтому у нас много объединяющих моментов, но много есть разного. Мы по характеру абсолютно разные люди. Бывает, что ругаемся или наоборот идем на компромиссы. Идет постоянное обучение друг друга. Это фактура, это интересно. К тому же мы работаем со своей фактурой..
- Картины пишете вместе? Олег:
- Мы уже придумали формулу, по которой отвечаем на этот вопрос. Есть темные краски, есть светлые. Есть светотень. Один берет темное, другой - светлое, и мы вместе списываем и соединяем. Это если большой холст, перед которым можно толпиться. А если холст поменьше, то мы пишем сразу две картины одновременно, переходя от одной к другой. Виктор:
- Один закрашивает темнее, другой - светлее по колеру. Олег:
- Ну потом все детализируется. В той технике, в какой мы сейчас создаем произведения, требуются месяцы работы. Перед холстом нужно очень долго сидеть. Виктор:
- Молитва сплошная. Это настолько раздражает периодически. Надо скрупулезно и дисциплинированно сидеть, ходить на работу. Олег:
- Работать по шесть часов, как классические музыканты. Мы поэтому и считаем себя неоклассиками, что пилим каждый день перед мольбертом. Это очень сложно для распыленного современного сознания. Переполняют идеи. Для того, чтобы все их реализовать, нужно сорок подмастерьев. А ты бы только руководил процессом. Виктор:
- Нужно еще сказать о реквизите, о бутафорских вещах, которые мы делаем для фотографий. Делаем своими руками. Они тоже очень украшают работу. Олег:
- Это не взято напрокат в театре или клубе, а до последней детальки специально продумано.
- Считается, что работа с самим собой, имиджевое творчество - это признак раздвоения сознания, вызванного боязнью одиночества. Шизофрения, короче говоря. Значит у вас она помножена на двоих. Олег:
- Я согласен с этим. Еще в параллельном кино, когда я им занимался, я уже снимал сам себя, и достаточно много. Виктор:
- А я сочинил Гипер-Пупера, циркового персонажа. Я с детства хотел быть клоуном, потом актером. Олег:
- Мы - шизофреники в квадрате. Но как относиться к шизофрении? У меня есть опыт лежания в психиатрической больнице еще в советские времена, в 1982-ом году. Я среди шизофреников находил очень много интересных, прекрасных и милых персонажей. Это очень тонкий вопрос, поскольку есть люди, действительно больные шизофренией, а есть люди, которые играют в это. Искусство вообще интересно, когда оно стоит на грани. Нужно балансировать между бытом и болезнью, трагедией и веселостью... Виктор:
- Между китчем и серьезом, как в нашем искусстве. Олег:
- Да, мы часто слышим обвинения в китчухе. Виктор:
- Время рассудит. Человеку нужен ярлык, знак. "А, эти два пидора со своей безвкусицей" - и пошел дальше. Но каждую нашу мелочь нужно рассматривать долго и внимательно.
- Ну и последний вопрос. А почему Маслов-Кузнецов, в нарушение алфавитного порядка? Олег:
- Потому что я был инициатором создания группы, ухаживал за Виктором, соблазнял его и... соблазнил.
