Пара Цапля - Глюкля (Ольга Егорова (Цапля) Наталья Першина-Якиманская (Глюкля)

Интервью Олеси Туркиной

- Тема нашего интервью связана с особенностью работы художников "парами", поэтому прежде всего я хочу спросить вас о том, как вы познакомились и начали вместе работать?
- Мы очень любим рассказывать и даже думали, что нужно сделать такой перформанс - рассказ о том, как мы переходим границу. Но начнем с самого начала, с детства. Когда Глюкля ходила в детский сад, она отнимала у других детей масло. Глюкля очень любила масло, а мама у нее придерживалась прогрессивных взглядов и не давала девочке масла. Кроме того, в детстве Глюкля часто представляла себя зайчиком. Любимым же занятием Глюкли было переписывать тетрадки своего старшего брата, то есть уже в детстве она вырабатывала свой знаменитый "глюклин" почерк. Я же в детстве хотела стать следователем уголовного розыска, сочиняла преступления и собирала картотеку страшных убийц.
- Ты составляла в детстве картотеку реальных убийц?!
- Нет, я вырезала портреты членов Политбюро и вставляла их в свою картотеку. Для меня прежде всего важны были лица. Рядом с ними я размещала описания различных страшных преступлений, а себя представляла очень удачливым детективом. Наше детство прошло в разных местах: мое - на Дальнем Востоке, глюклино - в Петербурге. В конце концов, я приехала в Петербург, и Глюкля была вторым человеком, с которым я здесь познакомилась. Глюкля явилась мне сказочной принцессой: на ней была длинная юбка и свитер, как рыбья сеть.
- И ты подумала: "Местная пришла"
- Наша первая встреча произошла в мастерской у художника Сережи Денисова. Глюкля пришла к нему в гости и, конечно, была в недоумении.
- Да, из-за того, что этот художник никого не принимал. И вдруг я прихожу к нему и вижу девушку.
- И вот мы стали постепенно присматриваться к друг другу, дружить.
- С чего началось ваше совместное творчество?
- С выживания. Сначала Цапля пробовала продавать мой шелк.
- Шелк, который ты, Глюкля, расписывала, закончив текстильное отделение Мухинского училища, а ты где в это время училась, Цапля?
- Я училась сначала в Свердловском университете, а затем в Академии художеств в Ленинграде на заочном отделении, на искусствоведении, и работала в Дальневосточном музее. Затем Сережа Денисов сделал мне предложение, и я окончательно переехала в Ленинград. Сначала мы жили достаточно замкнуто, но много общались с Глюклей. Можно сказать, что наши отношения с Глюклей в этот период созревали.
- Но до того как начать расписывать шелк я уехала в Израиль, куда меня увез мой первый возлюбленный супруг. Там со мной происходили такие катаклизмы.
- Они были связаны с войной?
- Нет, душевные катаклизмы: мы не уживались. Я сбегала жить в женский монастырь. В итоге он меня и отправил назад, потому что понял. что он больше не сможет со мной жить. Я вернулась в Петербург и начала расписывать шелк, избавившись от тех формальных представлений, которым меня научили в Мухинском училище.
- То есть, эти переживания помогли тебе, Глюкля, преодолеть мухинскую школу? Цапля,а тебе трудно было продавать глюклины шелка?
- Это, скорее, было страшно и забавно. А еще я помню, как мы просили деньги на проект. В руках у нас были картоны, а в сумке у Глюкли - шелка, товар. Вот мы приходим в одну контору, куда нам посоветовала обратиться Ирина Актуганова, и пытаемся объяснить, что у нас есть проект, тогда уже существовала Фабрика Найденных Одежд, начинаем доставать глюклины шелка длиной 3-4 метра и метать и их на даму в летах и буклях. Нужно было видеть ее глаза. Эти шелка напоминали по цвету старые географические карты.
- Фабрика Найденных Одежд появилась в 1995 году? Как возникла эта идея?
- Параллельно с шелками Глюкля начала делать платья-объекты. А мне в это же время пришла в голову идея создать Магазин Путешествующих Вещей. Мы тогда еще не работали вместе, а просто дружили.
- В этом же году появились платьица с ногтями, волосами, платьица-тесты и состоялась ваша первая выставка?
- Да, на Пушкинской в Галерее 21 у нас открылась первая выставка, которая называлась "Подруги".
- Для нас в этот момент была очень важна идея взаимопересечения, потому что мы развивались параллельно и обе очень внимательно относились к вещам и к одежде. Благодаря выставке нам также удалось выяснить наши сходства и различия.
- В совместной работе есть плюсы и минусы. Минусы заключаются в борьбе амбиций и соревновательности. В тоже время соревновательность и диалогичность позволяют развивать многие идеи. Но могут возникнуть проблемы авторства. Не тяжело вам работать вдвоем в соллипсическом мире искусства?
- Мы как раз с большим азартом боролись с проблемой авторства.
- Кстати, откуда появились ваши псевдонимы Глюкля и Цапля?
- Глюкля - это родовое имя. Я была маленькая, к моим родителям художникам пришла компания пьяных друзей. Мама держала меня на руках Кто-то стал рассказывать солдатский анекдот о том, что глюкля - это дощечка с двумя дырками, которая плывет по реке и издает звуки "глюк-глюк". И вдруг я стала это повторять. Все очень обрадовались и стали кричать: "Вот вам и Глюкля".
- Дети обычно стесняются прозвищ, а ты никогда не смущалась своего родового имени, Глюкля?
- Нет, это как вторая кожа. У меня сразу существовало раздвоение, для социума я - Наташа, а для любви, для друзей - Глюкля.
- А как появилась Цапля? Ваши псевдонимы очень созвучны Глюкля-Цапля.
- Я публиковала свои статьи в газете под псевдонимом Клара Цаплина. Но сначала Глюкля написала китайское стихотворение:
День сегодня какой-то желтый,
да и император китайский приходил дважды.
То пить ему, то рубашка порвалась,
будто некому зашивать.
Ладно, ладно, постой, садись,
я возьму свою красную нитку
кровью цапли зашью изнанку,
чтоб навеки прошла голова.
Сначала было это стихотворение, а потом друг глюклиной семьи мультипликатор Андрей Хржановский, однажды увидел меня и говорит: "О, крутая Цапля". Потому что Глюкля ему сказала. И это имя сразу прижилось ко мне. Очевидно, я и похожа на цаплю.
- Для меня имя Цапля связано с Фабрикой Найденных Одежд, которое отсылает к Фабрике Энди Уорхола. Цапля у меня ассоциируется с манекеном, стоящим на одной ноге, а одежда - это его оперение. Я думала, что этот псевдоним возник из характера вашей деятельности..
- У нас вообще непонятно что из чего возникает. Фабрика - это пространство, пространство между Глюклей и мной. Фабрика - это желание избавиться от излишнего пафоса по поводу производства продукта, чтобы не называть это творчеством, показом, шоу
- Вернемся к вашей первой выставке, почему она называлась "Подруги"?
- Потому что мы с самого начала исследовали наши отношения. Безусловно нас интересуют вещи, объекты. Но одновременно нас интересует и то, что нас связывает.
- То, что вы назвали свою первую выставку "Подруги" подчеркивает, что вас волнует "женская" тема?
- Мы могли назвать ее "Друзья", но это было бы неправдой.
- А что для вас значит быть "подругами"?
- Это значит, что мы дружим. Пространство между женщиной и мужчиной кажется более понятным, более определенным, чем пространство между двумя женщинами. Бывает очень комфортная дружба между женщинами. Но у нас такой нет с Глюклей. Между нами требовательные и довольно напряженные отношения. Впрочем, для того, чтобы пространство существовало, оно должно быть напряженным. Мне кажется, здесь вполне подходит идея зеркала.
- Не возникает ли у вас проблемы кривого зеркала?
- В том то и дело, иногда кажется. что тебе возвращают твою же копию, твои же высказывания. Видишь себя как в зеркале и поэтому можешь сражаться с тем, что тебя не устраивает.
- Расскажите об одном из ваших проектов, как вы работаете, где, пьете ли вы чай? Расскажите о счастливых моментах вашего совместного творчества.
- Я чувствую, Цапля, что про границу нужно рассказывать.
- Это была наша первая с Глюклей зарубежная поездка. Нас пригласили сначала в Хорватию на Средиземное море.
- Мы теперь очень много путешествуем, но эта поездка была первой. В 1997 году. Нас пригласили принять участие в фестивале в городе Лабине. Мы всегда страшно серьезно относимся к проектам и придумали грандиозный проект, который назывался "Дресс-опера". И вдруг, Ирина Актуганова нам сообщает, что феминистки приглашают нас на "Документу" в город Кассель. Мы бежим в немецкое консульство и выясняем, что не успеваем сделать немецкую визу. В консульстве мы встречаемся с Аллой Митрофановой, которой говорим, что будем нелегально переходить границу. Алла отвечает: "А что, правильно". Все же радикалы вокруг. И эта идея в нас поселилась.
- Потом все спорили, кто нам первый предложил нелегально переходить границу. Саша Скидан, например, уверял, что именно он предложил нам эту идею. Кто-то еще претендовал на то, что предложил нам нелегально пересечь границу. Может быть, эта идея просто витала в воздухе.
- А на самом деле, когда мы всем рассказали, что мы будем переходить границу, то все нас отговаривали: "Да вы что, девчонки, нет, нет ни в коем случае, вас поймают, посадят в тюрьму". Нас провожали буквально со слезами на глазах. И вот мы приехали в Хорватию.
- Дело в том, что мы готовились к грандиозному выступлению, нашили платьев: белые платья с органами, синий пятиметровый костюм, записали музыку, простыни с органами приготовили - чего там только не было. Получились огромные рюкзаки. Когда мы переписывались с организаторами, то, конечно, задавали им вопросы, например, можно ли будет озвучить каждое платье.
- Мы придумали разные механизмы, потому что должно было получиться грандиозное зрелище. Платья должны были подниматься, двигаться, звучать. Мы придумали такой пульт, чтобы каждому из этой армии платьев соответствовал свой собственный голос, и потом они все вместе будут петь. И все это действие решили посвятить Гоголю. "Вию". Мы предполагали сделать что-то вроде восстания призраков, которые выступают один за другим и потом все вместе поют. Естественно, когда мы приехали, то ничего не было подготовлено. Мы приезжаем в Лабин, где нас встречают два полоумных организатора, которым на все наплевать.
- А мы волнуемся, мы хотим подвига, преодоления. Остается три дня до выступления. И вот нам открывают завод, дают рабочих, проволку, механизмы. У Глюкли появляется идея, что нужно все платья окунуть в крахмал. Тут же устраивается мастерская. А я в это время сверлю стены, собираю механизмы. Все подготовив, мы уходим спать и, вдруг, в ночь накануне нашего перформанса разражается страшный шторм. Мы приходим на следующее утро и видим, что все порушено, облетело.
- Вы уже повесили платья?
- Нет, платья не пострадали, но механизмы, проволочки - все облетело. Мы начинаем развешивать платья в полной истерии, и, вдруг, понимаем, что наши платья будут двигаться сами по себе, потому что по территории завода гуляет страшный ветер.
- Получилось совершенно невообразимо: платья были мокрые от дождя, их закручивало и перемещало потоками ветра. Этого никто не мог предугадать. Нас потом спрашивали, как мы ветер вызвали?
- То есть, у вас получилась романтическая опера, связанная со стихиями и героизмом.
- Перформанс, действие. Мы спускались сверху, было очень страшно, мы забирались на верхотуру, сначала швыряли вниз на зрителей одежду - маленькие черные платьица и все было озвучено музыкой Шостаковича, голосом Левитана. Мы очень любим придумывать перформансы.
- Вы их заранее придумываете?
- Мы все придумываем заранее, но ситуация каждый раз корректирует наши действия. Этот мы придумали за полчаса до показа.
- А потом мы отправились через границу. Мы доехали до Праги. Мы отправились на границу, потому что мы не могли отступать.
- Вы никогда не отступаете от того, что пообещали сделать?
- Конечно, иногда приходится отступать, но у нас есть чувство долга перед тем, что мы задумали.
- Мне кажется, что название "Фабрика", также связано с долговыми обязательствами.
- Когда некий род деятельности называется "фабрикой", то предполагается наличие производственного процесса?
- Фабрика - это дисциплина и каждый день нужно на работу ходить.
- А вы ходите на работу?
- В прямом смысле нет, не ходим, но мы встаем каждое утро. В слове "Фабрика" есть особая энергия, которая нас привлекает.
- К тому же в этом слове есть отзвук двадцатых годов, деятельности производственников, индустриализации, особого отношения к объектам, к вещам, одежде, ее функции, способности выразить определенную идею.
- Да, например, тот же комбинезон отсылает тебя к тому, что ты строишь коммунизм.
- А с чем связаны объекты Фабрики?
- С идеальным пространством.
- Что происходит в том пространстве, где рождаются Найденные Вещи?
- Это пространство инфантильности, где все очень серьезно. Нас даже осуждают наши товарищи, которые говорят: что это вы так серьезно ко всему относитесь. Мне также кажется, что наше отличие от других художников заключается в желании подвига.
- То есть, творчество для вас является чем-то экстремальным?
- У нас каждодневная аскеза и есть вещи, связанные с подвигом. Их легко назвать: прыжок в Зимнюю канавку, переход границы.
- Все сходят с ума от того, что никто никому ничего не должен. Мне кажется наша деятельность происходит от желания не сойти с ума.
- Можно просто гулять по городу и никто никуда не должен прыгать. Ваши акции, с одной стороны, связаны с такой романтической экстремальностью, с другой, они очень инфантильны.
- Важно отметить, что костяк нашей деятельности - подвиг, а ширма - инфантильность.
- Все наши объекты и перформансы носят характер, который мы раньше определяли как "торжество глупости". Раньше у нас была героиня гимназистка, которая и сейчас еще существует на задворках нашей мифологии. Нам представлялся такой персонаж, невинный, способный и на подвиг, и на предательство. А теперь это мифологическое лицо воплотилось в реальных девушек, которые к нам приходят. Это молодые девушки, которым интересно то, что мы делаем. Они постоянные участницы наших перформансов.
- Магазин Путешествующих Вещей это магазин своеобразных "реди-мэйдов", готовых платьев, которые не переделываются?
- Иногда чувствуешь, что нужно что-то сделать. Но это уже старые идеи, хотя, по-прежнему, платья служат нам строительным материалом для идеального пространства.
- У нас еще постоянно присутствовали сгоревшие платья.
- Сгоревшие платья это знак катастрофы? Расскажите историю первого сгоревшего платья.
- Сначала была выставка "Подруги". А потом мы с Глюклей поехали в Коктебель и взяли с собой черное в белый горох платье, которое возили по Крыму, сделав его нашей лирической героиней.
- Вы его на себя надевали?
- Нет, мы его фотографировали.
- Вы делали фотографии платья? Нет ли в этой идее сюрреалистического оттенка, когда платье способно обрести свое собственное тело?
- Может быть, но это не принципиально. Мы надевали платье на прекрасного юношу. Обычно же это платье притворялось половой тряпкой, падало ниц перед Венерой, забиралось в почтовый ящик. В общем, оно делало то, что не могли делать мы. Когда мы привезли его в Петербург, оказалось, что мы уже ничего не можем сделать с этим платьем. Мы не можем ни носить его, ни продать. За время путешествия оно стало очень плотным. У нас появилась иллюзия, что это платье вырастило свое собственное тело. Мы его так нагрузили своими желаниями, что в него и руки-то было не просунуть. И тогда мы решили, что у нас есть единственный выход - сжечь платье и освободить его.
- Платье прожило свою жизнь и вы решили отпустить его душу на волю? Если в консьюмеристком мире одежда служит определенным коммуникационным кодом, то у вас она обретает индивидуальность. Безразлично наблюдая гибель сотни платьев в магазине, в шкафу, на помойке, зрители вашего перформанса растрогано провожали в последний путь прах этого единственного черного в горошек платья. Однако, вернемся к вашей первой выставке. Что же означает для вас быть подругами?
- Подруги - это модель постоянного обмена.
- То есть, вы постоянно находитесь в пределах единого общего повествования. Тем не менее, у вас есть и самостоятельные, независимые проекты.
- Мы считаем, что даже нужно что-то делать по одиночке, чтобы обновлять себя.
- Чтобы позволить диалогу развиваться и окончательно не идентифицироваться с другим?
- Да, иначе это просто заканчивается разрушением. Начинается дьявольская игра с зеркальным отражением, двойничество, описанное у Достоевского.
- Но перформансы и акции вы всегда делаете вместе? Итак, вы сделали перформанс в Хорватии и после этого отправились в сторону границы?
- Мы приехали в Прагу, купили карту Чехии, чтобы понять в какую сторону нам нужно двигаться. На этой карте были обозначены многие города, но почему-то мы выбрали город Теплицы.
- Мы выбрали его потому, что обнаружили там же на карте реку Жива. Но в первый раз мы не смогли перейти границу.
- Почему? Вас остановили пограничники?
- Нет, мы заблудились. Нам было очень страшно. Мы шли по дороге проституток. Глюкля подходила к каждой проститутке и просила нас сфотографировать. Мы пытались доехать автостопом, но нас никто не брал, и мы даже решили, что автостоп там не практикуется.
- Нет, он практикуется, но именно в том месте машины не останавливались. Все знали, что это дорога проституток. Мы с нашими огромными рюкзаками, грязные, совершенно не соответствовали этому образу. Целый день мы шли по этой дороге. И только мы зашли в лес, как спустились сумерки. Вдруг мы увидели громадную башню, которую приняли за сторожевую. Сначала мы ориентировались по солнцу. Потом солнце село. И тут мы услышали крик кабанов. Испугавшись, мы стали выходить из леса. Вышли на дорогу и увидели машины, которые нам сразу показались пограничными. Потом мы вышли к какому-то домику, долго перед ним стояли и никак не могли решиться постучать. Это оказался маленький магазин. Мы спросили: "Какая это страна?". А нам отвечают "Чехия".
- Мы чувствуем, что провалились и спрашиваем: "А до границы далеко?". Нам отвечают, что не очень, но там везде полицейские. Мы пытаемся выяснить, как можно обойти полицейских, на что нам отвечают: "Никак. Везде полицейские. Опасно". Лают собаки. Хозяин магазина пошел звонить. Мы решили, что он звонит в полицию и удалились искать ночлег. Долго шли, нашли какой-то домик. И около этого домика на верандочке, завернувшись в нашего пятиметрового синего мужчину, уснули.
- Вернувшись в Прагу мы испытывали ужасное чувство от того, что провалились. И в один прекрасный день Глюкля говорит, что Наталья Васильевна (глюклина мама) нам этого не простит. Мы вышли в пять часов утра, вернулись на то же место, светило солнце, нас встречали лани. Мы пошли другим путем, но по-прежнему боялись пограничников, собак, кабанов. Глюкля подбадривала нас тем, что гимназистка не должна погибнуть от диких кабанов. Выйдя на дорогу мы бросались ничком, заслышав шум машины, и испытывали такой животный страх. В Касселе нас встретили как героев. Из Праги мы отправляли на Документу письма о наших перемещениях.
- Мы можем рассказать еще про один наш перформанс в Сербии. У нас есть такие персонажи Белые. Белые не имеют пола и Белые обладают способностью проявлять пространство. Белые также совершают добрые дела. В городе Новый Сад в декабре 1999 года Белые накормили нищего. Сначала мы хотели пригласить другого человека. Но этот нищий выглядел таким несчастным и голодным. И мы пригласили его на ужин во дворец культуры, где проходил фестиваль. Наш перформанс заключался в кормление этого человека. Получилось очень трогательно: сербские девушки подходили к нашему столу и опускались перед нищим на колени.
- Ваши перформансы связаны с путешествиями?
- Мы очень любим путешествовать, но если бы у нас не было такой возможности, мы все равно что-нибудь делали бы.
- Ваш первый перформанс - прыжок в Зимнюю кнанавку - связан с Петербургом, как и последний?
- Да, мы сейчас работаем над двумя проектами: посвященным беременности, который мы собираемся осуществить в Финляндии, и над проектом в подводной лодке, музее-подводной лодке, который находится на Шкиперском протоке на Васильевском острове.