- Еще до начала разговора сразу при нашей встрече вы сказали, что относитесь к современному искусству, как к хобби, развлечению… Соавторство - это, наверное, тоже тип развлечения?
- Я работал в соавторстве много раз и всегда это было частью человеческих отношений. Тот, с кем в этот период времени, я был близок по-человечески, с тем, с кем мне просто хотелось дружить, (я имею в виду художников) - этому человеку я и предлагал совместные художественные акции. Может быть, в этом есть момент непрофессионализма. Но я, действительно, всегда рассматривал свою жизнь в современном искусстве, как приятное времяпрепровождение. Я , как раз, вчера думал, что те деньги, которые я получал, даже если учесть все - продажи, премии, стипендии - слишком малы для того, чтобы достойно существовать. И это касается, я думаю, большинства, даже актуальных российских художников.
Ну вот, и когда я предлагал людям работать вместе, то эти совместные творческие акты становились просто продолжением дружбы. Если бы мне предложил соавторство какой-нибудь уважаемый мной художник лично незнакомый, то не факт, что что-нибудь получилось бы. Впрочем, я не был в такой ситуации.
- Однако, склонность к соавторству надо, наверное, иметь раньше, чем появляется соавтор?
- Да, уже имея художественное образование, на определенном этапе я понял, что не хочу сидеть один в пыльной мастерской и наподобие художника "о, господи, чур меня" рисовать какие-то картинки. Это было в семидесятых. Я занялся режиссурой. Поступил во ВГИК. Но та степень коллективности, которую предлагает эта работа меня тоже не устраивала - "Нести бокал с вином среди танцующих… тяжело." Я понял, что это не мое, но желание работать в творческой группе у меня осталось.
- И вы с тех пор сделали с разными соавторами три больших проекта…
- Ну не три - проектов было больше, только совместно с моей женой - три. Началось все в середине восьмидесятых. Мы решили с моим другом Михаилом Джутом поработать вместе. Тогда меня интересовало исследование анонимного начала в искусстве. В результате появилась выставка под названием "А.В.". Это все, что было известно о художнике, работавшим в тридцатые годы, акварель которого мы случайно нашли в старом московском заброшенном доме. В то время, как известно, многие достойные художники занимались книжной иллюстрацией. Может быть, поэтому так запали в душу картинки из моих любимых детских книг. Захотелось пофантазировать, продлить жизнь неизвестного художника. Мы создали целую коллекцию новых работ А.В. Когда мы презентовали этот проект в Нью-Йорке, в Сохо, - были хорошие отзывы. Еще два года мы работали в Америке со Джутом, а после, видимо, просто наелись друг друга. Теперь, много лет спустя, мы вновь решили поработать вместе - делаем большое красивое произведение.
- Это счастливая история. Остальные, по слухам, были менее счастливыми.
- Нет, почему же? Вторая тоже была вполне удачна. Я дружил с художником - Сергеем Пахомовым. Он сейчас для "Плейбоя" работает. Он приехал в Нью-Йорк в гости и задержался на много месяцев. И снова, на базе дружбы и веселых застольев (Сергей занимался лубком и был и есть, я надеюсь, большим жизнелюбом). В общем, возникло обоюдное желание что-то сделать вместе. Это вылилось в выставку, которая прошла в 1993-м году в ЦДХ и называлась "Миниатюры Соколова". За год до этого я приехал в Москву и увлекся коллекционированием. Время было благодатное для научной деятельности - открылись архивы, и появилось много … Мне попались в руки миниатюры Соколова - известного художника 30-40 г.г. Он был в лагере, и на кусочках папиросной бумаги, на обрывках писем, делал то же, что и всю жизнь - наездницы с птицами, дамы прекрасные с собаками. Только очень маленького размера. И посылал их в Москву. Ну это - известная вещь - миниатюра Соколова. Относясь с любовью к его личности, мы решили, что необходимо провести гуманистическую художественною акцию. И уничтожить комплекс размера, который, несомненно, должен был возникнуть у художника, вынужденного работать в миниатюре. В результате были созданы большие, просто гигантские полотна на основе этих миниатюр. Были отобраны основные темы, для каждой придуман свой модуль, для одной - пластика модерна, для другой - пуантилизм и т.д. Потом было интересно выставить одновременно модернистское произведение и постмодернистское произведение, сделанное на его основе. Что касается моего тогдашнего соавтора, - Сережа серьезно и с упоением занимался почти научной работой со мной над этим проектом, но быстро заскучал, стал пить много пива и вернулся к лубкам, теперь, как я говорил, в "Плейбое", повеселившись предварительно с нами на стипендии в Вене полгода.
Все это время и в Нью-Йорке, и в Москве, и в Вене, со мной была моя жена, которая, которая так или иначе занималась всеми проектами, так что творчество было по-настоящему коллективным.
- Вам, наверное, нужны соавторы еще и потому, что проекты большие, физически большой объем работы?
- Конечно, это так: "совместно легче объять необъятное", но следует отличать соавторство от исполнительской деятельности. Это, все- таки, разные профессии. Да, все проекты требовали большой отдачи, труда, сил и, конечно, денег. Это дело самоидентификации. Ты идешь по улице и хочешь знать, кто ты, что ты, для чего ты живешь. То есть это пошло звучит - "для чего живешь"… но мне приятно идти по улице зная, что существует выставка "Миниатюры Соколова". Но был у меня еще один опыт соавторской деятельности. Это был очень важный для меня проект - "Семь библейских сцен" - совместно с женой. Мы с Людой пригласили поработать нашего старого друга, и тут столкнулись с отрицательными моментами соавторства: когда вдруг дают о себе знать амбиции, материальные вопросы, проблемы в отношениях. Сейчас я думаю, что все это - мелочи жизни. Ведь даже в стабильных творческих союзах бывают проблемы. Помню, как в Нью-Йорке мы ехали в машине одного знаменитого тамошнего художника, и я предложил заехать к его знаменитому соавтору - он фыркнул, а жена его сказала: "Они не разговаривают уже год", хотя автоответчик у того и другого отвечал: "слушают тот-то и то-то". Ну вот, на проект "Семь библейских сцен" я пригласил товарища по ВГИКу Рауфа Мамедова. Это была очень ответственная работа. Но начались совершенно неожиданные для нас проблемы. Казалось, что мы, в прямом смысле, из разных цивилизаций! Скажем, Рауф не мог понять, что голубь в "Благовещении" не просто птичка, а персонаж - Святой Дух. И если его убрать, то происходящее между Архангелом и Марией станет бессмыслицей. "И вообще, почему дауны? Почему не сумасшедшие" - говорил он, притащив меня в психушку - "С ними интереснее работать". Так "соавтор" Рауф Мамедов и не понял, почему были нужны именно они, дауны, - люди, на наш взгляд достойные находиться в сакральном пространстве наших библейских картин. Таких обломов было множество. Кончилось тем, что я сказал ему, что мы не можем и не будем работать вместе. Он грозился пролить кровь и исчез, захватив с собой почти все рабочие материалы. Потом, я слышал, напечатал принты и выставлял их где-то под своим именем. В общем, я понял, что надо осторожнее относиться к выбору соавтора. Ведь что такое искусство? Наверное, ни что иное, как память человечества, и надо к этому относиться ответственно.
- Но все-таки потребность в соавторстве у вас продолжает существовать?
- Я думаю, это естественная человеческая потребность. Во всяком случае, для меня. Человек, вообще, в жизни соавтор. Он живет не один. Мы в соавторстве оцениваем чужие произведения, мы в соавторстве рожаем детей…
- Еще до начала разговора сразу при нашей встрече вы сказали, что относитесь к современному искусству, как к хобби, развлечению… Соавторство - это, наверное, тоже тип развлечения?