Эссе на "ремерю-пхмер'98"

С некоторым опозданием комментирую решение профессионального жюри "Тенет" в категории "Очерки, эссе". Я, признаться, очень люблю этот жанр, но события развивались столь бурно, что я просто не успел не только выразить свое драгоценное (здесь должен быть смайлик, но он как-то некрасиво выглядит на фоне сплошного текста) мнение по данному вопросу, но и просто им обзавестись. Вот, обзавожусь, наконец-то.
Поскольку у меня нет решительно никакой возможности написать обо всех эссе, принимавших участие в конкурсе, я решил обратить внимание на три первых места и три последних. По-моему, получилась довольно любопытная картина.

- Почему в ваших песнях всегда плохой конец? - спрашивает Ален. Мы пожимаем плечами - не замечали. Спели Алену две-три песни под гитару: "Ходят кони...", "Гори, гори, моя звезда...", "Черный ворон", "Ой, да не вечер...", "Пара гнедых...", "Выхожу один я на дорогу...", "Белый шиповник, дикий шиповник...", "А напоследок я скажу...", "Я тебя никогда не увижу..." Черт возьми, правда! Если не умирают в песне, то вот-вот умрут.
- Нет, - смеемся, - это совпадение, у нас и веселые песни есть, вот, например: "Жил-был у бабушки серенький козлик..." Нет, при переводе тоже грустная песня получается. Ну, тогда вот эта: "В лесу родилась елочка..." Ее тоже, правда... того. Если вдуматься, действительно, страшная, садистско-некрофильская песня: срубили, иссиня-зеленую, полумертвую, нарядили, выставили на всеобщее обозрение, да еще радоваться заставили! Но как же быть, если мы, действительно, все умираем! Живем-живем, и вдруг - кто-то умер, непостижимо, невероятно, не-спра-вед-ли-во! - живем-живем, и вдруг кто-нибудь скажет про нас - все, шабаш! Как же не петь про это? Как же не плакать?
Мне, только что с удовольствием прочитавшему эссе Виктории Фоминой "ПУТЕШЕСТВИЕ ДО-МАЖОР" , трудно поверить, что его обаяние действует отнюдь не на всех читателей. Помню жаркие споры в сиреневой гостевой Тенет по поводу победы Фоминой. Там еще почему-то то и дело всплывало имя главной всероссийской трахальщицы Дарьи Асламовой и упреки в адрес профессионального жюри: дескать, не читали они Асламову, а то, небось, не стали бы так восторгаться Фоминой. Чушь какая-то, в общем. Фомина роскошно пишет, и пресловутый трах с французом, о котором столько шумела околоконкурсная публика - отнюдь не главное достоинство ее эссе. Главное - это ощущение удивительной свободы. Две девчонки (сколько бы лет им ни было в момент путешествия, они - не женщины, а именно девчонки) стопом едут из Германии в Париж. Как они зарабатывали на эту поездку - отдельная песня: "В руках у меня брандспойт-пистолет, выпускающий струю воды или пены - по желанию - с неимоверным напором и устрашающей отдачей. Каждый выстрел грозит мне позорной смертью - падением с лестницы, свернутой шеей, переломами всех хребтов и конечностей. Но я не унываю. Я пою старую добрую песню "Не кочегары мы, не плотники... да!" И продолжаю стирать потоками воды, продирать струей и шампунем грязь, въевшуюся в огромную "маркизину" - оранжевый брезентовый тент над витриной магазина." Ничего, христианские мученики тоже дорогой ценой покупали путевки в рай... Они не уверены, что найдут крышу над головой, они вообще ни в чем не уверены. Плевать!
Мы "тревелинг бай аутостоп". Мы горды собой. Мы проехали на перекладных, комфортно и с ветерком от Мюнхена до Берлина, от Берлина до Киля, от Киля до Гамбурга. Приобрели опыт и потеряли страх вместе с бдительностью. Были наказаны. И вознаграждены.
Эссе Фоминой пропитано чувством удивительной свободы - той ее разновидности, которая порождена восхитительным пофигизмом, качеством воистину драгоценным. Я очень рад, что Виктория Фомина победила в этом конкурсе - хотя бы потому, что в противном случае, я, возможно, никогда не собрался бы прочитать "Путешествие до-мажор"...

В известной мере рейверы сродни рыцарям. Гордые одиночки, или никакие одиночки, или злые одиночки время от времени собирающиеся вместе, чтобы поразить друг друга обоюдным блеском, или поехать за чем-нибудь заманчивым вроде Грааля, или пары калош тридцатых годов, привлекая внимание нерейверской толпы необычной одеждой и страстным желанием особой вечеринки. Были последние рыцари, время последних рейверов еще впереди. Александр Дашевский "Кислотные поляны". Что-то вроде записок юного натуралиста, который, впрочем, выбрал для наблюдений довольно экзотическую часть живой природы. Содержит "оптимистическое" предположение, что "любой рейвер может запросто передумать быть рейвером и стать обыкновенным человеком." Информативно. Иронично. Забавно. Не более того. Если читать сразу после победительницы Фоминой - разочаровывает. Если читать не после Фоминой, а просто так и не с экрана, а на страницах какого-нибудь журнала... даже не знаю, не пробовал.

Психологическая природа московского славянофильства и антизападничества - это именно ответная реакция на собственную робость и неуверенность перед мировой культурой, это желание отгородиться от нее и запереться в своем мирке, душном и тесном, но зато знакомом, привычном и безопасном.
Тарас Бурмистров, "Москва и Петербург". Забавно (и наверное, справедливо), что серьезная работа Бурмистрова , его попытка окончательно расставить многочисленные точки над не менее многочисленными "i" в запутанной истории конкуренции двух столиц проиграла легкомысленному эссе Дашевского. Попытка производит впечатление весьма добротной, но не очаровывает и не убеждает. Самым ярким местом мне показалась древняя цитата из Герцена:
"Русское барство провинциально и напыщено в Москве и оттого беспрерывно на иголках, тянется, догоняет нравы Петербурга, а Петербург и нравов своих не имеет. Оригинального, самобытного в Петербурге ничего нет, не так, как в Москве, где все оригинально - от нелепой архитектуры Василья Блаженного до вкуса калачей. Петербург - воплощение общего, отвлеченного понятия столичного города; Петербург тем и отличается от всех городов европейских, что он на все похож; Москва - тем, что она вовсе не похожа ни на какой европейский город, а есть гигантское развитие русского богатого села."

От фаворитов переходим к аутсайдерам. И обнаруживаем...

"Гордиться родиной, конечно, можно, хотя и нелепо - это все равно, что гордиться своей национальностью или тем, что родился на земле, а не на Марсе, где, по мнению ученых, до сих пор неясно, есть ли жизнь, нет ли жизни..."
Не могу не согласиться с этим утверждением Александра Левинтова, автора эссе (вернее, открытого письма) под названием "Что есть родина". Что плохо: написан его текст - из рук вон. Хотя бы потому, что является не эссе, а именно письмом, весьма эмоциональным ответом на некую реплику, оставшуюся за кадром. Письмо всегда предназначено конкретному адресату и почти никогда не представляет решительно никакого интереса для прочей публики. Будучи вынесенным на всеобщее обозрение, письмо выглядит беспомощно и неуместно. Наверное, надо быть гением, чтобы преуспеть в жанре открытого письма. Впрочем, возможно, это не удастся даже гению. Поэтому претензии, собственно, не к Левинтову (он свою конкретную задачу, очевидно, выполнил), а к его номинатору. Нет ничего удивительного, что эссе Левинтова занимает третье место с конца: к эссеистике оно не имеет решительно никакого отношения.

Предпоследнее место.
Гораздо позже, после обезьян, в начале средних веков христианство объявило плотские утехи, да и тело вообще, грехом. То была реакция на безумства позднего Рима, когда патриции устраивали многодневные оргии и обжирались лишь затем, чтобы тут же извергнуть все наружу и снова насыщаться - все это среди беспробудного коллективного соития. И изображения божка Приапа в виде фаллоса устанавливали на всех площадях и двориках, вплоть до того, что ручки дверей изготавливали все в той же форме малого Приапа. Да, если коллективные свалки давно сделались нормой, то излечиться от такой пагубы можно было, только всячески унизив плоть. Валерий Лебедев. СЕКСУАЛЬНЫЙ HOMO SAPIENS.
На человека, уже привыкшего к более-менее высокому качеству текстов, производит совершенно неизгладимое впечатление. Это действительно кошмар! Как и предыдущий кошмар, ЭТО является чем-то вроде "нашего ответа Керзону", очередным побочным продуктом неведомого флейма. Что характерно: опубликовано сие произведение тоже в "Лебеде" (могу себе представить это изданьице!) Читать не советую, невзирая на заманчивое название: "про это" там довольно много, но без захватывающих подробностей, да и уровень изложения подкачал. Самая запоминающаяся фраза: "Стоит напомнить, что владение большой стаей самок еще у приматов стало знаком высокого социального статуса, и этот принцип полностью унаследован людьми. Особенно - новыми русскими."

Свастика воли на расплавленном асфальте любви - вот он, УР-РЕАЛИЗМ.
Кровавые кишки младенца в колесе - вот он, УР-РЕАЛИЗМ.
Танки нашей Родины по пылающим улицам города вечной юности - вот он, УР-РЕАЛИЗМ.
Сакральная география dream-time & dream-space - вот он, УР-РЕАЛИЗМ.
Наше поколение живет при коммунизме.
Последнее место. Михаил Вербицкий, "ПРОВОЗГЛАШЕНИЕ УР-РЕАЛИЗМА".
Ну... Вербицкий есть Вербицкий. Пиздец всему! Полагаю, поместив его манифест на последнее место, жюри руководствовалось скорее эмоциями, чем какими-либо иными критериями. Я же полагаю, что "ПРОВОЗГЛАШЕНИЕ УР-РЕАЛИЗМА" вполне заслуживает первого места. Но... в категории "юмор". Одни только рассуждения Вербицкого о магии чего стоят!

"А напоследок я скажу"...
Все-таки, мне кажется, что эссе Дмитрия Воденникова об интимной лирике Тимура Кибирова могло бы занять место повыше шестого. "MTV" Курицына и "ФАЛЛОСОФИЯ" Гайдука тоже явно недооценены. Очевидно, в жюри были люди, не склонные полагать экстремальную лексику полноценной составляющей "великого и могучего". Ну да аллах им судья.
Все... пока.