выпуск 42

17.01.2000

Литовские рассказы: женщина-кошка; негры и Недостача; сизифовы танталы; "школа жизни"; ашипка-2000; муха ранним утром в иды квинтилия

Шампанское выпито, или вылито, великий мировой салат оливье равномерно распределен по мордам любителей традиционного финала праздничных увеселений, мертвые елки без должного уважения расчленены и захоронены на дворовых помойках. Праздники типа закончились. Пришло время жить жизнь. Лукаво позиционируясь в качестве рядового члена общества, возвращаюсь к привычным будничным делам. Память неуверенно подсказывает мне, что в конце тысяча девятисотых годов я занимался обзорами литературных конкурсов; некоторые косвенные улики свидетельствуют о том же.
Попробуем продолжить. Никаких оригинальных жестов делать не буду: просто пойду в Арт-Лито и посмотрю, что туда успели прислать. Поскольку браться за дело после длительного перерыва нелегко, начну с коротких рассказов.

Я видел, что эта деятельность изменила ее, раз меня не было рядом, она с меня переключилась на что-то совершенно иное, и что это как-то изменило ее. Но для меня-то ничего не стоило начать снова, и я не мог понять, что ж у нее за деятельность и как она не дает ей вернуться ко мне. Сейчас она казалась неполноценной, и это было не слабоумие, но в каждом движении сквозила бесполезность, которую она не могла знать и оценить. Она своим телом и голосом не попадала в предназначенные ей мгновения, которые теперь мимо нее неслись из будущего. Я не понимал, что это предчувствие... просто от этого ощущения мне было жалко ее, но в то же время я не знал, как с ней общаться дальше, и как будто это было теперь ни к чему. Такое ощущение от человека идет, когда он должен умереть без видимых на то причин.
Сергей ВОЛЧЕНКО, "ЛАВИНА". Откровенно говоря, авторская беспомощность повергла меня в некоторую растерянность. Я даже перечитал текст второй раз, чтобы убедиться, что не сошел с ума и не собираюсь с безоглядной подростковой жестокостью забраковать шедевр. Ну... вроде как, с ума я все-таки не сошел. История превращения женщины в кошку, описанная Сергеем Волченко - очень НЕ шедевр. Мне удалось найти там очень удачное место, фразу, включенную в приведенную выше цитату: "Она своим телом и голосом не попадала в предназначенные ей мгновения". По-моему, здорово сказано. Но на фоне текста удача эта кажется случайной.

В тридевятом царстве в тридесятом государстве жили-были негры.
Жили они дружно, не зная печали и забот.
И вот однажды они обнаружили Недостачу.
Она уже давно подкарауливала бедных негров, но не показывалась до поры, до времени. Недостача поселилась у негров, мешала им спокойно спать, даже в их мысли сумела пробраться. Этого негры вынести никак не могли. "Все! Хватит с нас! Натерпелись!" - сказали они.
Анна Рогожникова, "НЕГРЫ". Ну, что вам сказать... Признаться, я снова в глубокой растерянности. По-моему, это не просто плохо, а очень плохо. Автор как бы шутить старается. Типа даже пародирует всяческие мифосказкопритчелегенды, или же (кто их, авторов, разберет) стилизуется под оные. Зачем? А бес ее знает. Столько есть на свете других прекрасных занятий...

Все трое непроизвольно отшатнулись назад.
На них смотрело нечто, лишь очень отдаленно напоминающее человеческое лицо. Куцая бороденка клочьями торчала из подбородка, жидкие сальные волосы длинными сосульками свисали с черепа, а кожа... кожей это вряд ли можно было назвать: все лицо было изъедено глубокими кровавыми гноящимися язвами, желто-буро-сизые струпья покрывали щеки, лоб и шею, из многочисленных ран сочилась густая вязкая жидкость. Из утопленных в черепе глазниц тускло мерцал безжизненный взгляд. От всего его тела исходила невыносимая вонь гниющей, разлагающейся плоти.
- А, черт!.. - выругался Барсуков. - Мерзость какая... Я сейчас сблюю...
- Тяжкое бремя греха и порока исказило мой образ, - утробным голосом произнес убийца, - болезнями и проказой поразило тело. Но грех этот не мой, а ваш - тех, кого пришел я спасти во имя Господа.
- Да он прокаженный! - вскрикнул Гусев, вскидывая автомат. - Как знаешь, лейтенант, но если он сделает хоть шаг в мою сторону, я его пришью! Не хватало еще заразу подцепить.
СЕРГЕЙ МИХАЙЛОВ, "Сизиф". Своего рода "святочная история", любительская притча, халявный религиозно-исторический экскурс для неортодоксальных христиан, не требующий от читателя ни умственных усилий, ни особой проницательности, ни чрезмерной начитанности: все и так понятно, все абсолютно прозрачно. Для притчи это несомненное достоинство, для литературного произведения, на мой взгляд, серьезный недостаток. Название "Сизиф", впрочем, выбрано очень остроумно; менты (простые мужские эмоции на фоне полного отсутствия рефлексий) описаны достоверно; гротескное столкновение реальностей производит известный эстетический эффект, а значит - все удалось. Наверное.

Вы знаете, какие легенды про школу у них считаются самыми правдивыми? По одной из них, там среди потоков раскаленной лавы скачут рогатые чудовища, поджаривая детей на сковородках. Не правда ли, слегка напоминает ад? Это ад для них, это ад для нас... вся система настолько порочна, что мы можем лишь уменьшить количество вреда, приносимого ею!.. Да что с вами говорить!... - он резко развернулся и размашистой стремительной походкой вышел, почти выбежал из комнаты.
Рета Ален "ЦВЕТОК НА МОСТОВОЙ". Это такая специальная полезная (но бессмысленная) смесь из утопии и антиутопии, помноженная на любовь к детям и добрым сказкам. "Малобюджетная" зарисовка в духе (очень в духе!) антологий отечественной фантастики семидесятых годов.
Резюме классическое: грустно, девушки!

Сейчас в голове все путается - все это так неожиданно... Пока я ходил с керосиновой лампой по коридору, я, кажется, понял, что случилось. Газеты не зря беспокоились, гладко ли пройдет переход с 99-го на 00-й год в компьютерных системах. Приятно вспомнить заголовок вчерашнего "Московского Комсомольца": "Грозит ли Новый Год всемирной катастрофой?" Ха-ха... Я думаю, смена дат переклинила большинство компьютеров во главе с системами наведения ракет и самим ядерным чемоданчиком. Ровно в полночь наши ракеты взметнулись ввысь праздничным салютом поздравить соседний континент, а вскоре им навстречу уже неслись ответные поздравления. Что ж, поделом, не надо было отчислять меня со второго курса МАИ, сами виноваты. Надеюсь, этот придурок из телеателье, который обхамил меня позавчера по телефону, тоже распался на микроэлементы.

Александр Маленков, рождественская сказка "Подземные хлопоты". Еще одна антиутопия, на сей раз - на уже неактуальную тему "ашипки Y2K". Если автор ставил себе задачу в популярной форме описать мерзость человеческую, он с ней справился. Если задача была какая-то другая - даже не знаю. Читать рассказ абсолютно неинтересно. Зато очень противно. Не так глобально противно, как достоевские "Записки из подполья", но все же... Что ж, возможно, это достоинство. Не знаю, честно говоря.

Никто не знает, каким словом можно назвать это чувство - чувством памяти ли, физическим ощущением проходящего сквозь тебя времени, "остановисьмгновеньем". Почему некоторые, порой самые незначительные моменты жизни запечатлеваются в мельчайших подробностях, вплоть до ощущения теплого морского ветерка на коже лица, и дарят потом, через много лет, ощущения счастья и полноты, незряшности жизни. И происходит это на уровне даже не подсознания, а низших рефлексов, присущих даже насекомым. Так доисторическая муха, сев на каплю солнечной смолы после наслаждения легкостью своего полета под древним, юным небом, избегнув жадных клювов и не озабоченная временно продолжением рода, внезапно понимает, что увязла лапками и не сможет больше взлететь. Но одновременно со страхом и жаждой жить любой ценой, чувствует всю вязкую сладость внезапной обездвиженности, одуряющий запах смолы, воздух теребит еще живые крылья, и, после отчаянных попыток освободиться, замирает она в предчувствии погружения в жидкий кусок солнца, глазами умиротворенно оглядывая свой мир. Уже приятно и горячо слипаются волоски на брюшке, и, наконец, последний вздох, последнее судорожное движение еще сильного тела, блики света, оранжевая, рыжая, коричневато-красная прозрачность будущего янтаря и выражение неосознанного счастья на мушином лице, потому что в последний момент всегда появляется знание - смерти нет, а есть лишь окружающий тебя, невыразимо прекрасный, мир, и ты в нем пребудешь вовеки, совсем не важно, в каком качестве. Так и странные моменты в жизни человека, когда все - молодость, здоровье, любовь, легкая обездоленность, которая придает остроты всем прочим чувствам, пронзительное осознание того, насколько это непрочно и быстротечно - сплавляется в золотистую смолу и застывают в Pons Varolii, постоянно тревожа и помогая жить в периоды серой озлобленности, истощающей своим постоянным, знобким жжением.
Дмитрий Новиков, "Муха в янтаре". Каюсь: утомившись разочарованиями случайных кликов, я сознательно выбрал автора, имя которого мне известно еще по прошлогодним публикациям в Салоне. Дмитрий Новиков умудрился начать свой рассказ об увольнительной прогулке матросов с фразы "Ранним утром, в иды квинтилия 87 года", а закончить его словами "смерти нет" - не произнесенными вслух, но промелькнувшими в сознании самоубийцы. Рассказ на удивление хорош: искусное, на удивление естественное и гармоничное сосуществование простодушных бытовых зарисовок, замысловатых хитросплетений ненормативной лексики, возвышенно-романтических цитат и пронзительных озарений, лукавой житейской наблюдательности автора и его мучительной печали - такие вещи порой удавались Энди Цунскому на лучших страницах его "Неприличных историй"... и, пожалуй, больше никого не припомню.

Резюме: тем и хороши литературные странички сети русской, что время от времени здесь встречаются тексты, присутствие которых в своей жизни можно искренне счесть большой читательской удачей. И если за это требуется заплатить несколькими часами времени, потраченными понапрасну - что ж, наверное, это честно.