28.04.2000

Катаем шарики

Несносный кайф

Состоялся в исполнении Маши Нестеровой здесь.

"После совершения интимного акта с женой, вы должны позволить ей пойти в ванную, но следовать за ней не нужно, дайте ей побыть одной. Возможно, она захочет поплакать".

Антропология глобуса и внутримозговой диалог земных полушарий, плюс изрядный стаж заглядываний за корсаж антиподам и антиподкам. Ещё цитата, достойная Моргана с Тейлором и "Золотой ветви": В Австралии одни аборигенские племена пиво "Фостер" пьют, в синих банках, а другие - "Виктория Биттер", в зеленых.
Банки являются тотемами.
И широко известно, что пьющим "Фостер" "синим" от "Виктории Биттер" нехорошо.
А "зеленые" могут умереть от "Фостера".

Эту тему следует развивать бесконечно.

Свецкие новости

Так это… Да.

Я уж неделю как потрясён обозрением литературного конкурса "Наши сети". Ну и пацаны, типа, читают его. Самую правильную оценку высказал Миша Вербицкий - он сказал "позорище". В принципе, я согласен. Лучше про голых баб писать. Твой, Миша, "Ужас и мануальный террор" в этой связи - вообще хуйня.

А мой обзор - я передумал - хороший.

Потому что я ему обязан двумями вещями. Во-первых, помирился с Делицыным и Дорфманом. И нажил нового опаснейшего врага: Мусью Раздолбаев поверг в отчайнье меня. Во-вторых.

Типа я слегка написал, что изрядная часть номинаторов конкурса - "случайный сброд". Никто этого на свой счёт не принял. И только Мирза с маниакальными терпением и упорством в течение двух дней вопрошал: "Кого ты имел введу?". Сопровождая свои реквесты нехорошим сопеньем.

Я уж прям обыскался справку, что я боксёр. А она куда-то запропастилась. Слава богу, пришёл храбрый панк Миша Вербицкий и объяснил Раздолбаеву, кто там кого имел.

Теперь они между собой не дружат.
А я - на матрасах.

Перистальтика

Пока ссуд да дело, кое-кто, между прочим, творит Литературу. Сергей Саканский, как я вас предупреждал, пишет про Тома Сойера рассказ. Рассказ - говно, у Саканского есть много лучше, но один факт там привлекает меня.

Мы с ним пишем этот рассказ вместе. Он - беллетристским дискурсом, я - критическим. Ну, критики - они же умнее. У них глубина мысли, вИдение, там. И они должны писателям помогать.

Зато критики - бездарные. Не могут голую мысль облечь в чадру художественных деталей. А Саканский может. Так извечный конфликт между критиком и писателем встаёт на службу Литературе.

Пока что у нас Том Сойер, в основном, спит, а Гекльберри Финн плывет на параходе к нему. На "Титанике", понятно. Ещё на нём плывёт Ленин - инкогнито - в эмиграцию. И, если дальше будет как я задумал, рассказ выйдет отменный.

А нет - так нет.

Вечный кайф

Делают на Observere Уважаемый Чит и Дима Брисенко, aka Чувмил. Изящные стилизации в духе "Бесконечных парков" и уютного бреда Кустурицы, новый Димин проект "Последние двери" - это уже прямо алмазная скрижаль какая-то, по ней учиться всем надо.

Чит во всём склоняется к минимализму (это видно из его имени, отчества и фамилии). Я минимализм страсть, как люблю. И "проблевин плюс" его мне полезен. С новым куриным вкусом.

А страшные рассказы Чита о тараканах, которые бывают в Техасе и ходят по трубам, укрепляют в мыслях "хорошо, что родился в СССР" и "хорошо, что мы с Викой держим Крыс, а там где Крысы тараканы не водятся".

В гостевой ObsErvera рассказы те.

Понос чтения

Этот выпуск любимого читателями Поноса отчасти навеян прошлым его выпуском, но главным образом - ещё одной историей, которую в гостевой ObsErvera рассказал мастер короткого мудрого слова, драгоценный Чит:

Идет по пустыне Жук Навозник и катит перед собой тяжёлый шарик навоза. Идти далеко, ибо идёт он к реке (а, помните, дело происходит в пустыне), и причём, идёт он к реке топиться. Долго идёт жук, истекая жучиным потом, и катит перед собой громадный сизифов шарик. Наконец приходит к реке, привязывает шарик к шее, послений раз вздыхает и кидается в реку.

А говно не тонет!

Как-то я сразу этому жуку посочувствовал. И решил отобразить его внутренний мир. Надо оговориться: не мой внутрениий мир! А его. Хватит путать хорошую литературу с автобиографическими соплями.

И ещё надо оговориться, что Оболенец - человек сугубо кайфовый, и ничего такого, в смысле трусов, на моей памяти себе не позволял. Просто, когда пишешь хорошие стихи, сразу Оболенец вспоминается почему-то. Итак,

ЭКЗИСТЕНЦИЯ КОТЯХА

Обаленец сука, ёбаная мразь,
сел на унитаз он, жопою давясь,
унитаз сломался, стал поломан он,
оболенец обосрался, потому что он гандон.

Медленно держась за корыто, давился трусами.
Веркины кружевные шли туго - были с лавсаном.

Стремился упиться втуне унитаза он,
страшась её отказа,
открыл до упора рукоятку газа он

потом, повиснув на подоконнике, блевал на шляпы прохожих

прохладно встречавших хмурое утро, и первые лучи солнца из коса посеребрили пыльный асфальт.

Водка стучит в моей голове. Коза повисла в носу. Котях застрял где-то внутри. Не отдам котяха вражьему ляху! Всякого говна скопилось вокруг по мой котях!

Фак, фак пук-пук фак!
Фак, фак пук-пук фак!
Фак, фак пук-пук фак!
Фак, фак пук-пук фак!

Пыльный от серы котях вытираю о грудь.
Я вынес его из ада, так мне ли теперь бросать?
О мой котях, мой священный путь!
Мы прошагали сорок дорог - я и он - так мне ли теперь зассать?

Все хотят схватить котях жадными лапами и повредить ему грубым неосторожным жестом.

Все жадно дышат в лицо и, затаив дыхание, ждут появления на свет котяха, чтобы навалиться потной тыкающейся толпой и жадным дыханием смрад котяха моего поглотить и занюхать.

Все хотят моего котяха - последнего оплота в этом мире бушующем.

Больно дёрнув за ниточку котяха, повредили во мне что-то важное, может, и душу.

Нет, что-то болнее души - с кровью, страшно смешиваясь с гавном, сигнализирует, что дело совсем плохо. Меня убивают, и я умираю в страхе. Котях, выпрастаный меж раздвинутых бёдер, высоко поднят над головой. Вся в крови и лимфе, корчусь в предсмертной тоске.

Он уплывает.

Солнце меркнет над головой. Где-то сверху Темнота давит тяжестью, заглушает спасительной болью страх. Страх забывается, притупляет боль. Мрак милый мрак обрушился. Срак... котя... х... котяхкотяхкотяхкотяхкотяхкоготяхунтъяуктхъякотх ун6тьми тма тиама...
* * *

Иван Иваныч думал, что это смерть, и думал: что там за смерть, ведь никто не расскажет, что там за смертью, в той заоблачной выси, куда марк черепах не гонял...

Но не было "там" и "здесь", не было "нету" и не было "было" и не было источника подобной глупой оценки. Не было говорящего и не было самого слова. Не было той боли, той скуки, страха смерти и желания ебаться... Если бы был Иван Иваныч или то, что может считать себя иван иванычем, умирая, оно б сказало, что увиденная нами картина называется Раем. Но это был Хаос. И черти не замедлили появиться.

...нет, не нужно мне рая!
- сказал пот котяхом утирая

Иван Иавныча неприяно поразило увиденное в Раю. Едва сдуру не попав туда и не развоплотившись, он ведь вполне мог, идиот такой, перестать Существовать!! Но там вовремя вспомнили, что он совершил много грехов, и вот даже сейчас, пиша эти строки, одной рукой дрочит, и его быстренько, Иван Иваныча, препроводили в ад - то есть положили Ивану Иванычу - Быть, а поскольку кроме как здесь он, естественно, нигде Быть не может (судя по строению своего организма) то назначили ему быть на Земле, где всё так привычно и знакомо и где, как давным-давно поняли люди, никакой рай им не угрожает.

В общем, Иван Иваныч продолжил. Он - иван иваныч или неважно, но - Есть, и Будет ещё, а потом умрёт, но не надолго, ибо вечность, как известно из философии марксизма, есть цепочка конечных процессов. Всё нормально! Иван Иваныч потирал руки, деловито существуя, хотя ебаться и уже даже незаметно для себя боясь смерти. В голове его кипели подлые мысли. Жить было отлично.

21.04.2000

Пук ног паука не пугает
по-пушкински
попукаем
попугаем.

Перистальтика

В связи с явлением миру тонкой, потомственно-интеллигентной певицы Юлиньки Чичериной, настал конец засилью уфимского чудовища - грубой сибирячки Земфиры. Поминки по Земфире, отрицательному обаянию которой поддалось-таки большинство некоторых из нас, произошли здесь: критический разбор песен "Икала" и "Ариведерчи" на фоне эзотерических пивных практик. Привлечёт любителей скупого мужского дискурса.

А настоящая литература растёт по краям. Спешите, пока не поздно, посетить Cтерву.ру, и насладиться там изысканным творчеством Муры Бенкендорф. Благоуханная Мура живо описывает сцену… сцену… словом, сцену, которая уже неделю стоит у меня перед глазами, до того она хороша!

Саканский значительно ускорился в написании Тома Сойера, теперь там есть сушёные головы и альтернативная история. Становится интересно. Напоминаю, на развитие событий можно влиять.

ObsErver наконец-то занялся критикой работ, номинированных на Тенёта. Покамест обзёрваны рассказы, на очереди критика - заглядывайте на днях. Спасибо за наше время.

Как нам реорганизовать Тенёта

Первое. Тенёта - корпоративный проект. Что не плохо - нормально. Даже полезно. Литературный процесс должен быть "структурирован" (после эссе Байтова мне стыдно употреблять это слово без кавычек) как информационная и экономическая конкуренция корпоративных проектов, иначе мы быстро скатимся до всякой ерунды типа "больше, чем поэт" и "меньше, чем единица".

Если вы спросите, с чего это я взял, что Тенёта - проект корпоративный, скажу: мне так хочется. Перейдём ко второму пункту.

Худшее, что может сделать корпоративный проект, - это вляпаться в Традицию. Memento грустный опыт утонувшего в ней Букера! Пока на корпоративный проект скалят зубы и хотят вскарабкаться, он процветает, но как только народу становится ясно, что проект корпоративный, интерес гаснет.

Поэтому я предлагаю уважаемому Жюри и лично Делицыну тайно запустить такой механизм. Скажем, в этом году приз за эссе получает idiot.ru. За юмор - :ЛЕНИН: (надо на это дело номинировать гостевую). За романы - Леда, Лебедь или Салон - это безразлично и плюс - безвредно. Никто не будет читать, что там пишут. И так далее. А! Чуть не забыл. За всё остальное призы получит ObsErver.

Теперь третье. Что поимеет с этого корпорация? Траффик "Тенёт", с тупостью которого мало кто в рулинете сравнится, недоумевает (механизм, напоминаю, тайный): как так? Где наши? Сменить жюри! Кооптировать кого надо! Задействовать административный ресурс!! Это спервоначалу. А потом, когда байда на следующий год повторится, у Траффика возникает спортивная злоба. Типа: нет, ну мы им покажем! Люди бросают страдать хернёй и разводить в гостевых занудство. Начинают работать, работать и ещё раз работать.

Лет через пять литературный контент "Тенёт" станет круче, чем у Царскосельского лицея - экономические выгоды этого дела Лёня как-нибудь обмозгует. Да что там - спонсоры на коленках перед ним ползать будут!

Главное, чтобы ObsErver выигрывал постоянно.

Купорос чтения

Этот выпуск любимого читателями Купороса вызван к жизни стихотворением Шри Махатмы Бхалудэв-джи, которое я вам немедленно процитирую:

ПРОСВЕТЛЕНИЕ ДОГЭНА Как-то раз Эйсай задал Догэну коан:
"Что ответишь ты, когда тебя, висящего над пропастью,
уцепившегося зубами за куст, спросят, в чём истина дзен?"
Неожиданно громко пукнул Догэн.
Эйсай сказал: "Вот ответ, достойный достигшего Просветления".

Такие вещи всегда заставляют вспомнить, что ты тоже поэт. Анально-удерживающему типу посвящается:

АУТЕНИК*
_______________ * так презрительно на Вологодчине называют тех кто пукает внутрь себя - всяких пидеров и интеллигентов

Хуй - подумал Ларис и пукнул.
Хуй пизда - сказала Лола Баумбах и пукнула.
Дети пукнули.
Щенок от неожиданности пукнул.
Дедушка громко пукнул.
Бабушка пукнула во сне.
Пукнули котята, пукнули щенки,
Только мы, ребята, пукнули-таки.
"Эге!" - подумал Ларис и пукнул.
Пукнул и принюхался.
С видимым удовольствием пукнул.
Милиционер пукнул.
Преступник пукнул, когда грабил банк.
Комбайнёр пукнул, когда получал награду.
Космонавт пукнул в космосе по просьбе учёных.
Вышел покурить и заодно на скорую руку пукнул.
Пукнул нехотя, неспеша.
Как пукнул!
Перданул.
Пукали. Ели. Серёжа ходил к девочкам.
Еле пукнули.
Сосны таёжным гулом выдали тайны тайги.
Напукано.
Пук волос
Пукай, лук!

Согласно легенде,
Догэн спросил у Иссэя, висящего над пропастью,
держась за неё ротом:
Вам хорошо быть Асторотом?
Иссэй пукнул.
Догэн пукнул.

От пука мощного
смешались кони, люди
набухли жилы и
налились кровью груди.

Пукали наши друзья.

Пукал Пикалов
пукала перекатиева

Да кто не пукал.
Пукал Кобозев в поезде

Пукала, и высоко взлетали её золотящиеся на солнце пряди.
Пукала неземная.
Пукала поднебесная.

Просыпаясь с твоим именем, с ним ложусь спать
и когда в последнем пуке содрогнётся моя грудь,
с ним отойду.

Шепчу замирая, потресканными губами во мраке сортира
похожее на орлицы небесный след
Твоё Имя
через матушку-огонь и воду сыру
ясным соколом
кану в омуте
позову Его тогда
поищу в камышах
пошукаю
по-нашему, по-шукшински!

ПУшКин.

Вот тебе, читатель, для отдохновения весёлые картинки, оцени юмор, оцени умение, оцени своё умение оценивать юмор и умение, амплифицируйся, мысли ассоциативно, расширительно, так грандиозно, как ты привык!
Мой читатель - редкостная птица. Мне даже жаль его за это. Впрочем, оставим имплицитного трудягу-читателя. Он не так глуп, как может показаться, потому что полезен, а значит, вовсе не так глуп, как вы бы на первый взгляд могли подумать. Мысли о нём раздражают, как присутствие в комнате большой чёрной мухи - жирной и слишком огромной, чтобы делать вид, что её нету.

Все эти обиды вызваны читательским бойкотом голосования за Домбай.

Уйду от вас.

14.04.2000

Даём принципиальный отпор зоилам

Мой дядя был боец без правил…

Ей-богу не знаю, почему так.
Просто хотел известить о написании Сергеем Саканским он-лайн (типа) рассказа "Сны Тома Сойера", который требуется быстренько прочитать. По прочтению вывешенных на ObsErvere первой и второй части можно высказываться и страшным образом влиять на судьбу героев в третьей.

Лично я уже принял участие. Так что, если вас волнует судьба афро-американской культуры в сопоставлении с судьбой Чубайса, можете скромно потыкать тут и насладиться подробнейшим объяснением этово дела. Следует помнить, что тот, кто отбирает у пролетариев цепи, отбирает у них последнее.

ObsErver, наоборот, стал лицом к народу. Женя Из пишет про Мумий-Тролль, я готовлю масштабное исследованье Земфиры. К тому же он теперь ежедневный, это просто невыносимо.

Круп чтения

В поисках лучшей доли обнаружил, что у меня зато теперь есть персональная, блин, страничка. Добрый человек не поленился вывалить в своей библиотеке целый ворох худла и статеек. Поскольку изрядная их часть - из "Литературной газеты", а в "Литературной газете" кроме Меня читать нечего, можно считать, что у неё теперь тоже наконец есть собственный сайт.

Кстати, посещаемость этой библиотеки меня здорово испугала. Вчера там было 683 визита. Читал всю ночь, много думал. Болел крупозным воспалением зависти. Потом пошел в Анти-Тенёта, поругался со всеми, пришёл в бешенство и лёг спать.

Дырки и евразийство

Щурится круг бойцов. Фёдор Меркурьев, подонок, крыса эдакая, наехал на Мишу Вербицкого, а мы с Мишей кенты. В гостевой Анти-Тенёт наехал, а чтобы вам не искать (и чтобы мне не возиться с тэгами) я зачитаю:

Миша Вербицкий! Дима Каледин! Ваши мамы знают, чем вы тут занимаетесь? Тут товарищ Троцкий нас одернул - дескать, не надо Вербицкого изгонять из Тенет, поскольку он один дает качественный литературный продукт, а остальные фуфло гонят. "Нимфа", туды ее в качель, разве кисть дает!

Ниже приведены цитаты из ВСЕХ номинированных "Лениным" работ. Источники не указываются за очевидной бессмысленностью - отличить одно дерьмо от другого можно, но не нужно. Запах-то тот же. Дерьмовый запашок.

Да, еще я предпослал своему маленькому исследованию эпиграф, свидетельствующий со всей возможной очевидностью, что "ЛЕНИН" - это клинический случай разжижения мозгов. И тут уже ничего не поделаешь. Итак:

"Кстати, тут у меня валяется Мифологический словарь Маковского, что вы думаете по этому поводу, насколько эта книга евразийна?"

(Из гостевой "Ленина")

1. Кpасивый дощатый павильон, не лишенный аpхитектypного изыска, был изящно поделён на мyжскyю и женскyю дыpки, пpямо как сpедневековый замок. Ну, я не буду цитировать дальше вам ВСЕ цитаты, потому что дочитав до этой первой, задохнулся от справедливого возмущения и тут же умер. ЭТО ЖЕ ИЗ МОЕГО РАССКАЗА!!! Это же он меня "дерьмом" обидел. Вот дожили, дорогая редакция. Вырастили клеветника России на свою башку, блин. Высочайшей худож-ценности рассказ, почти победительТенёт-2000, последний шедевр уходящего и первый - грядущего тысячелетия "дерьмом" обхаркали. Это ж всё равно, что памятник Пушкину обоссать, только хуже.

Впрочем, не секрет, что при жизни Фёдор был пидорасом. А надо сказать, после упокоения в АнТенётах делицыновского маразма там развелось много знатных покойников. Ленины, Сталины, Гитлеры так и шастают. Теперь вот Фёдор Меркурьев пожаловал - луженная задница.

Под которой задницей гнусно спрятан прыщавый подросток пятнадцати с половиной лет, до того занятый онанизмом, что невдомёк подлецу: нагло охаянный им рассказ - не только выдающееся произведение сетературной прозы, но и тревожный набат, звонящий по геополитической ситуации на курортах Северного Кавказа…

Впрочем, я хотел заступиться за Мишу.

Вербицкий - очень тонкий, звонкий, как октябрёнок, и нежно чувствующий человек. Его сильно ранит всякая нечистота, непродвинутость и неумность. В просторечии - говно. А поскольку говна у нас много, жизнь и душевное равновесие Вербицкого постоянно находятся под угрозой.

Спрашивается, как вести себя человеку, когда везде больно, и всюду ранит? Спрятаться в воротник, пукать внутрь себя, лизать подлецам руки? Рот и Жопа!!! Миша вам не таков. Он сам намусорит и нагадит, нагромыхает ботинками, потому что они на два с половиной размера больше, шумно рыгнёт, уронит кадку с фикусом и нассыт на неё. Потому что, как говорил хоккеист Виктор Тихонов, лучшая защита - это атака.

Миша похож на моего любимого персонажа мировой литературы по имени Телескопист Гершель. Гершель был средневековый мастер - очень ранимый и чувствительный панк. Построил как-то раз телескоп и вдруг, постеснявшись чего-то, так громко пёрднул, что тот развалился. Громко заорал тогда Гершель, забегал на четвереньках, стал кусаться, кричать что-то талантливое… Потом быстренько снял штаны, насрал большую кучку какашек, разгрёб руками, раскидал, разорвал себе рот, выковырял глаза и умер.

А до этого не раз так поступал, когда чего-нибудь стеснялся, не так и невпопад сделанного. Допустим, уронит чашку с кофе на колени невесте в поезде (в свадебное путешествие, дескать, едут они) и тут же, устыдившись содеянного, голову ей отрубит, нассыт в неё и - в окошко. Или, там, пойдёт старушку через дорогу переводить да уронит в лужу. Тут уж действует быстро и чётко (так как сложен был хорошо): брюшко ей вспорет, - ножик всегда с собой носил, - кишки по всей улице, в автобусе стёкла поразобьёт, беременных женщин поизнасилует и понасрёт опять-таки ж - это его профессиональный почерк был. Национальной гвардии была с ним сплошная морока, с этим Гершелем.

Да-а-а… Эстетическая агрессия - это высший сорт социальной невинности. И тупо-агрессивному большинству (я долго не верил в существование "большинства", пока не узнал как следует жизнь) невдомёк, что фашизм - религия домохозяек. Оно алчет крови Невинного Существа, унаследовав это скотство от жидо-римского христианства, вместо того, чтобы я даже не знаю, вместо чего.

Во всяком случае, я когда вырасту, обязательно буду убивать таких.

Ну а пока то да сё, только одно утешает меня во дни сомнений и тягостных раздумий о судьбах сетературы 2000-го года. Вот я поставлю ссылку, и по этой ссылке всяк сущий совесть, глаза и пальцы сходит, проголосует и скажет отзыв. А я потом посчитаю, и узнаю, сколько человек дочитало до конца этот выхарканный сюда кровью серца длинный и интересный текст. И, если окажется меньше двух миллионов, пойду повешусь.

07.04.2000

Предаёмся занудству

Культурный парашок

В культурологии, которую я знаю плохо и потому даже согласен с мнением оппонентов, что такой науки не существует, моим любимым понятием является "культурный шок". Это когда столкновение с чужой традицией, привычкой, любым этиологически неясным событием вызывает, грубо говоря, удивление, досаду и гнев. Скажем, чеченские моджахеддины вместо того, чтобы расстреливать или вешать врагов, перерезают им горло - культурный шок. На Курбат-Байрам режут овечек - тоже культурный шок. Еще они сидят на корточках, целуются (мужчины) и, входя в дом, не снимают обуви - всё это шок, шок, шок.
У меня был культурный шок, когда очутившись в Европе, я узнал, что можно переходить дорогу на красный свет, и тебя не только пропустят, но даже и не обматерят при этом, - потом, в рассказах о Путешествии это был мой коронный номер. Впрочем, лет пятнадцать назад, впервые очутившись в столице нашей родины - Москве, я испытал такой же шок, когда меня толкнули на эскалаторе. У нас на Кавказе, этот поступок означал бы намерение подраться, а там мой спешащий по своим делам обидчик, даже не осознал прецедента.
Словом, понятно - никому не нравится, когда по-другому. Но вот что интересно. Испытывая культурный шок, мы актуализируем себя в качестве носителя своей традиционной культуры. А раз традиция - категория социальная, то "своя" культура значит не "как у меня", а "как у нас". На протяжение последних столетий "наша" культура старательно откладывала в себя вредоносные яйца индивидуализма и новаторства. Индивидуализм привел к распаду сначала коллективистского сознания, а затем и к распаду всякой (от мета- до суб-) культурной ценностности. Новаторство, обеспечивающее идолов Нового времени - Прогресс и Эволюционизм, - зиждется, понятно, на новациях, а новации - это на девяносто процентов инновации, то есть заимствования. Таким образом, наиболее продвинутыми по культуре людьми стали авангардисты, у которых чувствительность к культурному шоку понижена.
Такие дела. Тем не менее, авангардистам тоже хочется испытывать гнев и досаду. А как? На помощь им явилось явление (оно же явление, вот и явилось, да) которое я назвать затрудняюсь. То ли "антикультурный шок", то ли "культурный антишок" - это когда человека раздражает похожесть. Нечто подобное Женя Иz описал в эссе "Равноденствие. DAEWOO. Утро". Почему Немиров, блядь, матерится? Разве непонятно, что ему этого нельзя? Матерясь, он десакрализирует Мой мат, отбирает у меня то, к чему я шёл сквозь дни сомнений и тягостных раздумий, сквозь холод туман и лед своего Духа, сквозь (а иногда через) барьеры экзистенциального выбора, неутомимо наращивая мускулы Категорического императива. Шел, шел, а какой-то мудак - раз, и всё обосрал, все высоты моего Духа, своим хайлом.
Собственно, культурный артишок является продолжением "постмодернистской чувствительности", - помните, как описал ее Эко: "Влюбленному постмодернисту западло говорить люблю тебя безумно, потому что эти слова затасканы до него миллионом всяческих идиотов". Эстетическая значимость слова входит в конфликт с коммуникативной вменяемостью. Моя правда звучит так, что вам ее не понять.
И это очень печально, дорогие друзья.

Лев Пирогов