"Человек, едва дописав слова: "...если он забудет обо мне - я умру", остановился, затянулся еще раз сигаретой и, выдыхая дым, нахмурился, как грозовое небо. Он понял, что навечно обрек сам себя писать историю о Бао Чжэне, поскольку если его персонаж будет забыт и умрет, сам он - всего лишь плод воображения Бао Чжэна - тоже исчезнет."
Сальвадор Элисондо "История глазами Бао Чжэна"
из "Антологии фантастической литературы", составленной Борхесом, Сильвиной
Окампо и Адольфо Биой Касаресом.
Некоторые дружбы тянутся дольше, чем жизнь людей, которых они связывали.
Сильвина Окампо умерла в 1993 году, Борхес - в 1986. В минувшем 1999 не стало и
Касареса. "Антология фантастической литературы" - тень долгой дружбы, связывавшей этих троих мертвецов, осязаемый итог их долгих бесед за бесконечными чашечками кофе (мате? ладно, пусть будет мате) - была переведена на русский язык и издана в "Амфоре" в самом конце ушедших тысяча девятисотых. Среди нескольких десятков авторов, чьи рассказы, или отдельные реплики вошли в сборник, много известных имен (диапазон - от Петрония до Джойса); немало и совершенно незнакомых авторов. Пространство под обложкой, тем не менее, вовсе не напоминает лоскутное одеяло: фантастические истории, собранные Борхесом-Окампо-Касаресом, удивительным образом сливаются в единый текст; мне то и дело приходилось напоминать себе, что я читаю именно антологию, а не цельное авторское произведение.
Составители литературных антологий неизбежно рассказывают о себе больше, чем
авторы мемуаров. Когда берешься за повествование о своей жизни, можно скрыть
некоторые обстоятельства и домыслить другие, но составляя антологию, объединяя
под одной обложкой чужие тексты, принимая парад собственных пристрастий и
предпочтений, поневоле приподнимешь покровы - один за другим. Любая антология -
досье на своего составителя. Боюсь, чем больше стараний он приложит для того,
чтобы избавить книгу, составленную из чужих текстов, от собственного
присутствия, тем точнее и беспристрастнее получится досье. Другое дело, что
такого рода досье еще и расшифровать требуется…
"Мы сидели втроем в потемках..."
Сильвина Окампо
Поскольку у "Антологии фантастической литературы" не один, а три составителя
(Борхес не может считаться единственным по той лишь причине, что его имя дольше
знакомо русскоязычному уху, чем имена Биой Касареса и Сильвины Окампо), эта
книга не столько дает представление о личностях составителей, сколько
приоткрывает завесу над очаровательной (производная от слова "чары") тайной их
многолетней дружбы. Теперь я знаю о них очень (слишком?) много, но - почти
ничего такого, что можно перевести на язык слов. Разве что - втроем они не так
страшились темноты (когда уходят зрительные образы, можно услышать, как шуршит
время в дальних комнатах дома) и сновидений (бесчисленных и почти бессмысленных
эпиграфов к будущей смерти). Собравшись вместе, они могли дать волю своим
причудливым фантазиям, поскольку пока друзья с чашками кофе в руках сидят
напротив, смутные видения и тревожные предчувствия можно снисходительно называть "фантазиями". Возможно, втроем они становились чуть-чуть бессмертнее, чем врозь.
"Единственный путь, который был для них открыт, это, увы, тот, в который
они и пустились, и, хорошо их зная, я думаю, что они готовились к нему с
трепетом и содроганием".
Леон Блуа "Пленники Лонжюмо"
из "Антологии фантастической литературы", составленной Борхесом, Сильвиной
Окампо и Адольфо Биой Касаресом.
Если предположить, будто составитель антологии, не всемогущее, а по-человечески
беспомощное божество, подобно любому демиургу может убежать от смерти (и не в
Исфаган, где смерть однажды назначила встречу садовнику персидского царя),
спрятаться от нее где-то в закоулках своей маленькой "Вавилонской библиотеки",
заставленной чужими книгами... Если уверовать на мгновение, будто такая судьба - не сентиментальный лепет младенческого разума, а одна из миллионов
вероятностей... Что ж, в таком случае, возможно, где-то на обжитой окраине
небытия нашелся столик в кафе для троицы печальных немолодых интеллектуалов,
хоть немного смахивающий на столик из любимого кафе в Буэнос-Айресе (не знаю
точно, но уверен, что непременно должно было быть у них самое любимое кафе).
Руки птицами взлетают к потолку, голоса становятся громче: "Вы помните
определение призрака у Джойса?" - "Что до призраков - помните поучительную
сцену, описанную Фростом?"
Почему бы и нет?