"А что делает святой в лесу?" - спросил Заратустра.
Святой отвечал: "Я слагаю песни и пою их; и когда я слагаю песни, я смеюсь, плачу и бормочу себе в бороду: так славлю я Бога. Пением, плачем, смехом и бормотанием славлю я Бога, моего
Бога. Но скажи, что несешь ты нам в дар?"
Услышав эти слова, Заратустра поклонился святому и сказал:
"Что мог бы я дать вам! Позвольте мне скорее уйти, чтобы чего-нибудь я не взял у вас!"
Так разошлись они в разные стороны, старец и человек, и каждый смеялся, как смеются дети.
Но когда Заратустра остался один, говорил он так в сердце своем: "Возможно ли это! Этот святой старец в своем лесу еще не слыхал о том, что Бог мертв".
Фридрих Ницше. "Так говорил Заратустра"
"Однажды, когда ночь покрыла небеса невидимою своею епанчою, знаменитый французский философ Декарт, у ступенек домашней лестницы своей сидевший и на мрачный горизонт с превеликим вниманием смотрящий, некий прохожий подступил к нему с вопросом: "Скажи, мудрец, сколько звезд на сем небе?" "Мерзавец! - ответствовал сей, - никто необъятного обнять не может!" Сии, с превеликим огнем произнесенные, слова возымели на прохожего желаемое действие."
"Гисторические материалы Федота Кузьмича Пруткова (деда)"
В апреле 1885 года в издательстве Наумана вышла в свет книга Фридриха Ницше "Так говорил Заратустра". Книга вышла тиражом 40 (сорок!!!) экземпляров и была предназначена для узкого круга друзей. Столетием ранее, "лета от Р. X. 1780, июня 22-го дня, сей приступ, к прежде сочиненным мемориям памяти своей, написал и составил: Отставной Премьер-майор и Кавалер Федот Кузьмичев сын Прутков". "Писания" Пруткова предназначались для еще более узкого круга: он завещал их сыну Петру и внуку Козьме. (Я намеренно смешиваю в одном абзаце исторический факт и авторские вымыслы Жемчужниковых & Толстого, поскольку, откровенно говоря, не вижу особой разницы между этими событиями.)
Так или иначе, но оба текста написаны для очень узкого круга читателей (бог с ним, с Прутковым, но ведь и Жемчужниковы с Толстым поначалу собирались просто повеселить друзей); оба в конце концов стали достоянием читательского большинства. Этих авторов, столь несопоставимых, словно они - обитатели разных Вселенных, весьма поучительно читать одновременно: правым глазом - "Заратустру", а левым - Пруткова. (Насчет расстановки глаз, разумеется, можно подискутировать, но за свою точку зрения я готов драться как лев.) Прутковский бред отлично уравновешивает ницшеанский пафос, одновременно снабжая речи Заратустры своего рода иллюстрациями - декоративными и, как ни странно, вполне уместными. Благо "всякую собаку никому за хвост, как и за шею, приподнять невозбранно".
Читатель должен уметь балансировать между своим и авторским настроениями, как искусный канатоходец (некоторые тексты, от которых совершенно не хочется отказываться, обладают свойством выбивать из колеи). Роскошные бредни Пруткова подобны зонтику, который помогает канатоходцу сохранять равновесие. Стоит Заратустре воскликнуть: "Я только прелюдия для лучших игроков, о братья мои! Пример! Делайте по моему примеру! И кого вы не научите летать, того научите - быстрее падать!" - а ловкий читатель тут же отступает на заранее подготовленные позиции и упирается сумрачным взором в знаменитую прутковскую сентенцию: "О Амалия! если б я был бекасиною, то, уповаю, всю тарелку вашу своими внутренностями чрез край переполнил бы!" А потом - хоть медным шомполом по темени. Все лучше, чем "...потягиваться, зевать, вздыхать и падать в глубокие колодцы..."
P. S.
"Генерал Монтекукули, в известную войну от неприятеля с торопливостью отступая и незапно в реку Ин пистолет свой уронивши, некий австрийский путник, пять лет спустя с пригожею девкою вдоль сей реки гуляя, так возразил: "Пожалуйте, сударыня, сей реки весьма поберегитесь; ибо в оной заряжоный пистолет обретается".
Книга (особенно книга, написанная для "узкого круга читателей") - это тоже своего рода "заряжоный пистолет", ждущий своего часа на дне реки. Идиотская история Пруткова могла бы стать превосходным эпиграфом к странным писаниям Ницше. Но, в силу множества обстоятельств, не стала.
А жаль.
