Зы кинг оф зы хилл

"Есть одна старая мысль, свидетельствующая, что если продумать до конца все, что мы знаем о человеческом поведении, оно покажется нам всего лишь игрою".
Йохан Хейзинга. HOMO LUDENS

Вот, сутки назад закончил тяжкую, почти шахтерскую работу, дописал "Азбуку современного искусства", на каковую угрохал почти все холодное лето нынешнего года и собственную бессмертную душу (об этом проекте я как-нибудь отдельно расскажу, сейчас не могу ни буквы из себя на данную тему выдавить). Устал зверски, пустой тюбик из-под зубной пасты в ванной, по сравнению со мной, выглядит молодцом; ни один из пяти симпатичных, в сущности, черновиков, заготовленных для "MACHТ FREI", не могу до ума довести - вон даже понедельничный выпуск пропустил. Сижу, перечитываю Йохана Хейзингу, чье восприятие игры как всеобъемлющего способа человеческой деятельности позволяет мне считать его чем-то вроде ангела-хранителя этой рубрики.

Одновременно лениво листаю карликовых размеров книжку "Детские игры на свежем воздухе", специально приобретенную для того, чтобы всегда иметь под рукой правила всяческих забавных, увлекательных и дурацких детских игр, каковые, ясное дело, являются весьма прозрачными метафорами, годными для издевательских описаний нашей "взрослой" деятельности - все в суп!

Вот так все совпало: в одной руке у меня был Хейзинга, совершенно справедливо полагающий человеческую культуру чем-то вроде самого полного каталога различных "игр на свежем воздухе", а в другой - каталог поменьше, открытый на описании игры "Царь горы". И стало мне смешно.

"Для игры выбирается небольшая возвышенность, поросший травой холм, высокий сугроб или куча песка. С помощью жребия выбирают царя горы. Он занимает высшую точку на холме или на сугробе, а все остальные игроки пытаются заполучить его место.
<...> Если каждый игрок будет нападать на владения царя горы в одиночку, тот сможет с легкостью защитить свой трон. Поэтому игроки могут сговориться и одновременно напасть на царя горы с нескольких сторон. Тогда шансы на победу увеличиваются. Царь горы тоже может заручиться поддержкой некоторых игроков, которые будут помогать ему в защите трона.
Однако, как только царь горы будет низложен, его место займет один из наиболее удачливых нападавших, и игра возобновится с прежней энергией".

Если вы думаете, что я сейчас буду "расшифровывать" эту метафору, вынужден вас разочаровать: столь низко я еще не пал. Все, по-моему, и так слишком прозрачно. Тут иной немножко кайф наклевывается.

Я не раз замечал, что в реальной жизни для игроков в "Царя горы" (кои, ясен пень, составляют абсолютное большинство), в какой бы лиге они ни играли, не столь важно спихнуть очередного "царя" и занять его место, сколь - доказать всему миру, что их "гора" - и есть самая главная гора в мире. А то и вовсе единственная. Потому что, согласитесь, обидно ведь полжизни положить, карабкаясь на гору, и еще полжизни употребить на защиту трона (своего ли, чужого ли - не суть важно) от напирающих снизу игроков, и при этом то и дело получать из "внешнего" мира недвусмысленные свидетельства, что и царь-то не то чтобы царь, а всего лишь "царь" (закавыченный то есть), и гора-то вовсе не гора, а так, холмик, поросший полынью, да и холмиков таких на окрестном пустыре несколько дюжин имеется. И вот тогда-то и рождается в пламеных грудях утробный крик: нету других гор, нету! На том и стоим.

Все это было бы смешно, когда бы не было так грустно. Лезущим, орущим и отрицающим существование иных гор, холмов и сугробов следовало бы вспомнить, что "Царь горы" - это всего лишь игра, в которую можно, конечно, поиграть, пока не позовут обедать. А можно отправиться в настоящие горы и заняться там нормальным бытовым альпинизмом: и удовольствия больше, и пользы всяческой для измученного борьбой организма, и до самых натуральных облаков, говорят, можно добраться. Тем более что играть в "Царя горы" в НАСТОЯЩИХ горах невозможно. Кто не верит мне на слово, может проконсультироваться у знакомых альпинистов.

P.S. Вот стоит только искренне увлечься какой-нибудь спекуляцей, как в руки начинают приплывать всяческие "иллюстративные материалы" - даже если они и не нужны вовсе, а только перегружают текст. Неделю назад я вдруг купил "Огонек", соблазнившись возможностью почитать в метро опубликованный там текст Максима Соколова. А сейчас вдруг обнаружил в том же номере дивную, неподражаемую, сказочную просто статью Дмитрия Быкова про Тарантино. Горемычного Тарантину оный журналист терпеть ненавидит, и обличает ровно с тем же комсомольским (или все же пионэрским?) задором, с каким РПЦ в свое время наезжала на "Евангелие от Митьков". Но не в том даже кайф. Там, помимо прочего, есть и такой абзац о "современной молодежи" (ударение для полноты картины лучше ставить на первый слог):
"Появилась прослойка, не читавшая Толстого (всех трех), ни Золя, ни Пруста - но балдела от Борхеса, Кундеры и Сорокина. Не пробуя хлеба культуры, молодежь питалась чужой отрыжкой".

Узнаете этот сладостный старый стиль? (Если не узнаете, значит вы либо очень молоды, либо обладаете главным залогом счастливой жизни - скверной памятью.) Но не в стиле даже дело. Я, прочитав этот пир духа, был, признаться, изрядно озадачен: ну ладно, ну Сорокин бесит пожилых пионэров самим фактом своего существования, это понятно. Но почто ж нежнейших Борхеса с Кундерой в "отрыжки" записали? Что такого ужасного натворили они, какой такой железной пятой наступили на горло мировой культуры, и без того изрядно потрепанной? Ну, положим, Кундера не слишком прост для неподготовленного восприятия; ну, с некоторой натяжкой готов допустить, что чтение Борхеса требует определенной гибкости ума - вот, вроде, и все грехи их... Потом понял вдруг: да ведь эти авторы просто не входили в списки обязательной литературы, которую изучал гражданин журналист в школе, институте и других образовательных заведениях строгого режима. Следовательно, они не лежат в фундаменте той "горы", на которую он вот уже долгие годы упорно вскарабкивается. Это уже какая-то другая гора. Поэтому и пользуется бедняга любым удобным предлогом, чтобы лишний раз сообщить изумленной аудитории: "Нет этой горы, нет! Не считается она!"

Хотел я обойтись без пафосного резюме, да вот не выходит.
Игра в "Царя горы" - занятие не только глупое, но и опасное, поскольку именно оно легитимирует нетерпимость - одну из самых отвратительных поведенческих стратегий, объединяющих людей с прочими приматами. Формулу нетерпимости в свое время блестяще изложил Чингиз-хан, ею и завершим, пожалуй, наше грустное повествование о веселой и азартной, в сущности, игре:
"Наслаждение и блаженство человека состоит в том, чтобы подавить возмутившегося, победить врага, вырвать его с корнем..."