| 
| Кафель | 
| Иван Плющ, Ирина Дрозд 16 сентября – 11 октября 2009 Guelman Projects, ул. Малая Полянка, 7/7 - 5 |
| | Филиал Guelman Projects после летних каникул возвращается к программе Черные Работы, объявленной на 2009-2010 год, с выставкой двух известных петербургских художников нового поколения: Ирины Дрозд и Ивана Плюща.
Напомним, что общим направлением художественных поисков всех участников нашей программы стала область абстрактной живописи на карте современного искусства. Возможна ли абстрактная живопись сегодня и, если да, то какая: экспрессивная, геометрическая, монохромная, пиктографическая...? И какой смысл заключается в беспредметной живописи, не имеющей прямых отсылок к социально-политическому контексту сегодняшнего дня?
Хотя, конечно, вопрос этот следует формулировать иначе: насколько возможно сугубо формальным живописным языком, не опускаясь до цитирования и перерисовывания картинок массмедиа, создать состоятельного контрпартнера не только массовой культуре, но и вышеупомянутому социально-политическому контексту? Насколько велика в нашем обществе степень независимости современного искусства и доверия к художественному жесту?
Как показывает история искусства, беспредметная живопись ярче всего и богаче всего представлена в эпохи революций и переломов, когда общество заинтересовано во всякого рода инновациях и прогнозах на будущее. А во время тоталитарных режимов (даже с прокламируемой "либерализацией") абстракция, понятно, чахнет. Соответственно, во времена диктата системы – будь то государственная пропаганда или художественный рынок – степень доверия к художнику, к его интуиции катастрофически падает, художнику предлагается главным образом дублировать предметно-товарный мир, и беспредметная живопись опускается до самоцитирования – повторения и варьирования в рамках художественного салона шедевров прошлого.
На сегодняшней российской художественной сцене абстракционизм абсолютно нелегитимен. Что, конечно, многое говорит о творческом потенциале нашего искусства. Но кризис свободного высказывания и непосредственного жеста сегодня испытывает все международное художественное сообщество. Поэтому так важны для нас поиски беспредметного "истока художественного творения" – как поиск новой опоры для нонконформизма, новой ступени на пути сопротивлению глобальному консьюмеризму.
Иван Плющ и Ирина Дрозд, выпускники знаменитой петербургской "Мухинки", все сознательные годы своего творчества посвятили живописи. Своего рода исследованием живописной поверхности были и первые объекты с деревом Ивана Плюща, впервые показанного в Москве около пяти лет назад на коллективной молодежной выставке в ММСИ в Ермолаевском переулке. Сегодня Иван Плющ – фигура в столице известная, благодаря выставкам в таких галереях, как Арт-Стрелка и Pop/off, в последней недавно были показаны его работы, посвященные руинированной советской монументальной пластике.
Самое запоминающееся открытие художника – в особой, чувственной, почти буквальной подаче материала, когда серая пастозная живопись, покрытая трещинками, почти буквально соответствует гипсу советской парковой скульптуры. В серии, недавно представленной на выставке Good News в лондонском филиале галереи Orel, живопись на картине Плюща растекалась по горизонтали, как строчки поврежденного телеэкрана, создавая впечатление потеков крови – но, поскольку телеобразы бесплотны, то вместо крови из раздавленных, расплющенных лиц вытекает разноцветная краска, как у Самоубийцы Рене Магритта.
Размышление о природе визуального образа и интерес к тактильному переживанию живописи привели Ивана Плюща и Ирину Дрозд к серии Кафель, в которой авторы также почти буквально воспроизводят фактуру керамической поверхности: темные разводы и блестящий лак. Авторов не смущает, что прообразом своей работы они выбрали столь "низкий" в бытовой культуре объект, как кафельные плитки, которые изготавливаются серийно и большей частью вторичны, так как имитируют камень. Второстепенной можно считать и функцию кафеля в интерьере – как правило, это "санитарные зоны", требующие часто влажной уборки. Ощущение неразличимости платок в серии усиливает тот момент, что плитка активнее используется в общественных пространствах: бассейнах, заводских раздевалках, больницах.
И вот теперь в этом низовом серийном объекте художники изыскивают возможность показать зрителю живопись. В математике этот ход называется доказательством "от противного" (не в эмоциональном, а в логическом смысле). Как если бы живописи как таковой никогда и не было. А была бы только роспись – неважно, чего, художественных ли промыслов, дорогих ли тканей или даже первых лиц глянцевых журналов. Если бы живопись никогда не была самостоятельным видом творчества, а только служила бы средством для неких объектов-товаров, как того мечтает добиться рынок. Но если бы живописи не было, не было бы и никакой декоративной росписи – показывают нам художники.
Делают это они с помощью сложной амбивалентной ситуации, в которую ставят зрителя с помощью своего "кафеля". Именно зрителю делегируется право решать, что перед его глазами – застывшие разводы грязи, оставшиеся на кафеле, которые надо вытереть тряпкой (если первичен материальный объект). Или же декоративный рисунок, специально нанесенный на объект с целью придания ему тех свойств, которыми он не обладает (красотой, как у мрамора). И если зритель склонится все же к версии о красоте, арткоммерция со своим пошлым утверждением утилитарной роли искусства оказывается в поражении: "Когда бы вверх могла поднять ты рыло, тебе бы видно было, что эти желуди на мне растут".
Евгения Кикодзе
| |
|
|
