| Зеркала | 
| Антон Литвин 9 - 18 декабря 2004 года |
| | Коллажи Антона Литвина созданы, как очевидно, на основе фотографий внутреннего пространства галереи Гельмана. Возвращенные в то место, откуда был сделан снимок, они с определенной точки зрения имитируют зеркала – однако стоит зрителю сделать шаг в сторону, это впечатление, понятно, исчезнет.
Этот прием, когда зрителю предлагается расположить свой глаз на месте отсутствующего объектива фотоаппарата, распространен в отечественном искусстве, достаточно вспомнить артефакты Франциско Инфантэ или проект Алексея Шульгина и Авдея Тер-Оганьяна, воссоздающий выставку Малевича «0,10». Однако в проекте Литвина нет ни метафизических, ни исторических ценностей, которые его предшественники стремились создать или же реконструировать.
Пространство галереи без зрителя – вот тот сюжет, который нам предлагается ныне к рассмотрению. И будь оно шикарным и самодовольным дизайнерским проектом, художественная проблематика проекта не представляла бы сложности для интерпретации, но все дело в том, что никакого специального дизайна в галерее нет, следовательно, статичная фиксация этого пространства никакого прибавления смысла не дает. И, словно компенсируя скромность и невыразительность интерьерного вида, «отражения» становятся рельефными, фактурными, так как склеены они из листов строительной абразивной бумаги, иначе именуемой «шкуркой».
Материал этот сам по себе достаточно странный – во всяком случае, для того, чтобы быть использованным в коллаже. Он не только неприятный на ощупь, но и не несет в себе, помимо прямого утилитарного смысла, никакой другой семантики (как прочие стройматериалы, например, шпатель или кисть). В коллаже Литвина он выступает не в символической, а в имитационной роли – как заменитель штукатурки, напольной плитки. Разноцветная «шкурка» изображает весь широкий спектр отделочных материалов, который присутствует ныне на российском строительном рынке.
Такие попартистские приемы, как аппликация Вессельмана или использование нетрадиционных материалов для бытовых предметов у Ольденбурга, приживаются на московской художественной сцене обычно в местечковой транскрипции: атрибуты жизни мегаполиса одомашниваются, наподобие тряпочных пистолетиков или линий высоковольтной передачи из бельевой веревки.
Ничего подобного в проекте Литвина нет. Но, тем не менее, его сдержанные и элегантные коллажи тоже посвящены проблеме вторичности, только показывают ее гораздо шире: имитация фотографии «шкуркой» затрагивает феномен неподлинной культуры в целом. Российский «евроремонт» с его сомнительными отделочными материалами предстает шершавым отражением западного минимализма, большого стиля 1950-х годов, приспособленного ныне для провинциальной буржуазии.
А если вспомнить, что и минимализм, в свою очередь, явился репризой конструктивизма двадцатых годов, то у современных отделочных материалов возникает следующая генеалогия: неокрашенный бетон конструктивизма – полированный камень и белая стена минимализма – ковровые покрытия, «жидкие обои» и пластиковые панели отечественной офисной эстетики. Так в смене парадигм идея утрачивает свой смысл: я иду по ковру, ты идешь, пока врешь... Революционность трансформируется в элитарность, а та, в свою очередь, вырождается в дешевую подделку. Демократичность принимает форму имитации дорогих материалов, забывая о найденной некогда формуле простоты, которую сегодня технически уже можно было бы осуществить серийно. Да только нет нужды. Вот оно, грустное наследие авангарда прошлого века – демократическая эстетика востребована только в богатых капиталистических странах.
Евгения Кикодзе
| | 
|
