| Живопись | 
| Валерий Кошляков 26 ноября - 19 декабря 1998 года |
| | АВТОР
Родился в Сальске, в задонских степях, в 1962 году. В 1981-1985 г учился в Ростовском художественном училище имени М.Б.Грекова (одновременно с Юрием Шабельниковым и Авдеем Тер-Оганьяном, вместе с которыми в 1987 году составил группу "Искусство или смерть"). Служил в армии, работал директором картинной галереи в станице Пухляховка и художником в ростовской оперетте. В конце восьмидесятых приезжает в Москву, оккупировав в компании других южных художников старый дом в Трехпрудном переулке, где рисует на картонных упаковках от телевизоров римские термы и сталинский ампир.
С тех пор у Кошлякова прошли персональные выставки в Женеве, Штутгарте, Калифорнии, Берлине, Париже, Таллинне, Москве и Санкт-Петербурге.
ВЫСТАВКА
Диптих "Барокко" (246х370) и работы "Успенский собор", "Деревянный храм", "Готика" и "София Константинопольская" (все 200х300). Тени памятников архитектуры, выступающие из размашистой, густой живописи. Все - холст, масло; элементы коллажа (портреты деятелей русской истории между особо экспрессивными мазками).
КОНТЕКСТ
Критики называют Кошлякова натурально гением, живописцем чистоты и света, классицистом и консерватором. Бескорыстие его любви к образам Рима и Венеции, Москвы и Парижа заставляет и зрителя отворять душу величественным созданием Бога-Природы-Человека, переживая свое собственное переживание как чистую эстетику (неангажированность - еще одна любимая критиками характеристика Кошлякова). Это приятное переживание, и тешить его в себе нам помогает то, что пейзажи Кошлякова одновременно мощны и призрачны. Мы созерцаем силу, которая дала нам историю, но уже не страшна нам, поскольку обветшалый или стекающий, словно под дождем, верхний слой живописной фактуры переводит весь сюжет в регистр прекрасного сна. Великие образы кочуют у Кошлякова по разным поверхностям - по картону, по обугленным стенам покидаемой галереи, по фасадам домов, по фотообоям - неизменно оставаясь великими. Зритель открывает и снова закрывает глаза: все в порядке, Парфенон на месте (в бесконечной истории-культуре), незыблемость налицо. А то, что эта незыблемость колеблема, как солнце в луже у импрессиониста, - что же, мы и хотели, чтобы вечность оказалась мягкой.
КОНЦЕПТ
Но снится то, чего нет: снится то, чего тебе не хватает. Внутреннее зрение взыскует классических форм, как архитектурно сомнительнаџ Москва - фрагментов патентованно высокого зодчества. Покой созерцателя обеспечивается существованием вечности (пусть и руинированной), порыва (пусть и плененного навечно скульптором в абрис каменного коня), империи (пусть и приснившейся). Тоталитарность и монументальность могут не расшибать в истерике наши двери, но рано или поздно Фон об империи может превратиться в сон об Империи.
Великие своды и арки у Кошлякова - в ритме его прелестно расчисленных мазков - то уходџт глубоко в картину, то выскакивают на самую поверхность: пульсируют, будто расшатывая наши защитные механизмы. На этой выставке они больше обычного утонули в темном масле, и тем тревожнее становится, что ты пропустишь их рывок навстречу. Они требуют ответного движении. Последовательно эстетическое переживание требует от зрителя определиться со своим местонахождением. Да, империя находится во сне, и это, допустим, мой сон, но где нахожусь сам я? Вопрос вполне актуальный для нынешней ранней зимы. Лица героев отечественной истории вязнут в краске на самой поверхности холста, напоминая, что у всякого отстраненного наблюдения обнаружится болезненный предел.
Вячеслав КУРИЦЫН
| | 
|
