М А К С И М К А 1 9 9 9 № 4

Космос актуального.

Елена Невердовская

"Отдел новейших течений. Новые поступления", корпус Бенуа, ГРМ

5.08.99 -30.08.99

ПередИра Вальдрон "Мне скучно, бес" входом в залы, где расположена выставка, посетитель может прочитать текст, в котором Отдел новейших течений определяет свою задачу: "ввести в пространство музея новые, нетрадиционные виды искусства - инсталляции, ассамбляж, видео-арт, фотографию и photo-based, что являет собой main stream актуального искусства в транснациональном контексте, передового в концептуальном и даже технологическом плане." После этого заявления испуг посетителя закономерен - он боится, что попадет не в привычное пространство музея, а в хаос мигающих мониторов, звучащих и движущихся объектов, не поддающихся простому житейскому толкованию нагромождений непонятных вещей, одним словом, в хаос актуального искусства. Но уже первый взгляд на экспозицию рассеивает зародившийся было ужас. Можно облегченно вздохнуть - это музей, все тот же, лишь слегка измененный присутствием фотографий на месте привычных живописных холстов и графических работ.

Первый зал погружает нас в атмосферу прошлых эпох: от античных образов "Эдипа" (С.В.Макаров, 1994. Б., гуммипигментная печать) и "Золотого осла" ("Новая Академия", 1995. Компьютерная фотография), позднеготической бархатной роскоши текстиля Т.П.Новикова "Дама с единорогом" (1993), Ренессансного портрета А.Л.Хлобыстина (Д.Е.Егельский, 1999. Б., гуммипигментная печать) до прекрасной "Одалиски" (А.Т.Салахова, 1992-1997. Фотошелкография на ткани), которая напоминает и фантазии Прерафаэлитов и декаданс парижского салона XIX века. Попадает в это ностальгическое настроение воспевания прекрасных времен и единственная скульптура, представленная на выставке, но это попадание произошло скорее в следствие названия, чем в следствие провозглашенного культа "новоакадемической" красоты - работа "Маска "Челлини" Георгия Острецова выполнена из черного и белого латекса, литой резины. Но само помещение этой "Маски" в стеклянную витрину, освещение специальной подсветкой придают ей недостающую материальную драгоценность и почти ювелирную красоту. Так же восхищают и другие витрины, за чьим стеклом скрыты бархат, парча и шелка костюмов Разбойника, Римского патриция и Амура, затейливый Рыцарский плащ - произведения Константина Гончарова, который был известен как модный дизайнер, "Строгий юноша" высокой новоакадемической моды.

В следующем огромном и светлом зале зритель может вкусить все прелести цветной и черно-белой фотографии. Вещественный мир почти с голландской тщательностью воспроизведен на натюрмортах Гаврильчика, где вместо вина, цветов и фруктов - части непонятных механизмов, загадочные предметы и ракушка, привезенная откуда-то, в каком-то году - чердачный мир, облагороженный искусственным светом и взглядом фотохудожника. Другой взгляд на мир механизмов представлен С.А.Бугаевым (Африка) в эпическом произведении, которое носит наименование "Индустриальное бессознательное. I, II." (1999. Сталь, фото на эмали) и является эскизом оформления Российского павильона на 48-й Венецианской биеннале. Это произведение представляет собой мозаику из фотоизображений заводов, заводских труб, стальных перекрытий, крупных планов металлических валов, гигантских шестеренок и прочих элементов практической механики, чьи наименования знают только инженеры. К инженерному же сознанию обращается и изящная "Динамическая композиция" Г.Файфа - единственный объект, или "ассамбляж", если это можно так назвать, - слегка закрученные по спирали блестящие трубки, нанизанные на леску.

Образ человека, представленный на фотографиях в этом зале более виртуален, нежели телесен, даже несмотря на серию В.В.Буйвид "Мужчины в ванной" (1990-е. Смеш. тех., тонированное фото), где через необычное стекло ванной двери посетитель видит выступающие над пеной головы, плечи и руки различных мужчин, принимающих ванну в квартирах разных городов. Еще более виртуален человеческий мир в постановочных фото О.В.Тобрелутс во время съемок фильма "Любовная история Мерлин Монро и Владимира Маяковского" - зеленый бильярдный стол, белые шары и розовое платье Мерлин.

В последнем зале посетителя ждет встреча с живописью Эдуарда Штейнберга и Марлена Шпиндлера, художников второго русского авангарда 1955-1988 годов. Возможно, именно об этих произведениях сказано при входе, "как о зарекомендовавших себя задолго до появления фонда, но по идеологическим причинам не востребованным в свое время". К сожалению, полностью насладиться этой прекрасной живописью посетителю не удастся из-за плохого освещения. То ли по причине музейной бедности не хватило на этот зал светильников, то ли по злому умыслу устроителей так дискредитирована живопись, как не принадлежащая к мэйнстриму актуального искусства. Покинув этот зал, похожий на дачный чердак не только из-за темноты, но и в следствии того, что помещенные в нем картины возвращают в еще советскую не совсем забытую действительность, посетитель минует светлое настоящее актуальной фотографии и новоакадемических изяществ и выйдет из стен Русского музея уверенным знатоком концептуальных и технологических новшеств. Соответствует ли эта уверенность реальному знанию современной действительности актуального искусства в его "транснациональном контексте"? Только ли на слухах основывался страх зрителя перед неизведанным и агрессивным хаосом инсталляций и объектов? Для того, чтобы ответить на эти вопросы необходимо либо признать за аксиому, что у России, как всегда, свое особое место и свой индивидуальный путь, либо предположить, что Отдел новых поступлений отбирает произведения сообразуясь с собственным вкусом и с возможностью безопасного для музея экспонирования.

М А К С И М К А 1 9 9 9 № 4
Powered by Qwerty Networks - Social Networks Developer #1