СМОТРИ НА МЕНЯ

Look at Me / Смотри на меня. Британская модная фотография, 60е-90е гг.

Невская куртина (Петропавловская крепость)

29.05 - 1.09

Очень полезная и познавательная выставка. Представлена фотография "модная" в обоих смыслах: фото моделей для модных журналов (документация моды), но и фото, представляющее модный образ и несущее соблазн, то есть само являющееся модным (факт моды). Наличествует весь топ британского модного фото последних двух десятков лет - Теренс Донован, Ник Найт, Хельмут Ньютон, Коринна Дэй, Рональд Трэгер, Элен Константайн (ее работа вынесена на постер выставки), Роберт Уайетт, Ханна Старки и еще многие другие. Экспозиция выстроена безупречно, залы Невской куртины недавно заново отремонтированы тем же Британским Советом, который представляет и "Look at Me".

Нижняя хронологическая граница представленного материала - конец 60-х, т.е. момент революции не только в модном фото, но и вообще в истории европейского модного образа. Если ранние работы Теренса Донована или Гарри Паччинотти еще предлагают к потреблению имидж "красивых мужчин" и "красивых женщин", то на знаменитой фотографии Хельмута Ньютона (1967) Твигги - некрасивая городская девчонка - задрав худые коленки выше ушей, несется на мопеде по такой же некрасивой и городской улице. В качестве модного образа стала пропагандироваться "реальная жизнь": в противоположность высокой моде как проекту создания образа совершенства был заявлен проект документальности моды, а в качестве главного соблазна образа была предложена его близость и "подлинность". Сие имело два следствия для модной фотографии: во-первых, документация реальной жизни ощутимо стерла границу между коммерческим модным фото и высоким фотоискусством (красочные панки Дерека Риджерса или серия "Survivalism" Мэтью Льюиса одинаково выигрышно смотрятся и в "топовом" молодежном журнале, и в галерее), а во-вторых, "подлинность" образа была в очередной раз скомпрометирована - кавычки вокруг нее подтвердили свою неизбежность. "Реальная жизнь", став модной, т.е. став хорошо продаваемым товаром, тут же утратила статус реальности. Как известно, главное требование к модному товару - узнаваемость; поэтому "подлинность" моментально стала описываться ограниченным набором содержательных характеристик, легко конструироваться и режиссироваться. В этот момент она в качестве эстетического конструкта разошлась с реальной жизнью без кавычек, которая спонтанна, невоспроизводима и плохо поддается описанию в терминах эстетики.

Кстати, именно понимание "реальной жизни" как связной эстетики стало причиной того, что интерес к ней быстро сконцентрировался на ее маргинальных сферах и предельных состояниях: молодежном экстремизме, наркотической эйфории, истощении, отказе и протесте. Расцвет панк-эстетики в модном фото пришелся на вторую половину 70-х и начало 80-х (именно тогда снимал своих шипастых-хайрастых Риджерс). Серия Ника Найта "Новая Англия" (1986) - манифест поколения яппи - отмечает конец господства "грязной моды", но не уход ее со сцены. Правда, социальный протест сместился скорее в вотчину художественной фотографии и оброс рефлексией, но продается до сих пор очень неплохо. Образцы его - анархические серии Марка-Томми-Лэлли-и-Трэвиса "Модернисты внаем по низким ценам" (1991) и Бретта Ди "Начни осознавать" (1990), уже упомянутый "Survivalism" Мэтью Льюиса (1993), известные фото в номере дрянного отеля Коринны Дэй (1994). Отличной игрой с темой потребления смотрится серия Стива Джонстона "Круто!" ("Wild!"), где фотографии припанкованных персонажей сопровождены подробным отчетом о том, откуда взяты (если куплены - то где и за сколько, если перешиты - из чего) составляющие их костюма. Мораль - любая предъявляемая индивидуальность складывается, как из кубиков, из поддающихся учету элементов, которые несут на себе знаки своего происхождения и имеют четкую рыночную цену.

С середины 80-х в моду и модную фотографию снова входит роскошь. Полный гламур у Ника Найта, Роберта Уайетта, Элен Константайн, но предлагается уже не столько образ "красивого мужчины"/"красивой женщины", сколько "красивая жизнь". Вообще, как только модная риторика начинает апеллировать к "жизни", эта "жизнь" подается как нечто внешнее, как предмет нехватки, к которому следует стремиться, а точнее - который надлежит купить. "Жизнь" рекламируется, и реклама одежды, напитков, клубов, убеждений и чего угодно еще подается как реклама атрибутов "жизни" как супертовара. (Проект, обреченный на коммерческий успех: во-первых, набор необходимых атрибутов может бесконечно расти, расширяя круг потребления, то есть востребуемый ассортимент; во-вторых, жизни не свойственно стоять на месте, и набор ее признаков склонен со временем меняться - коммерческий результат тот же). Если у Найта совершенно экзотические модели предстают в столь же экзотическом антураже, то у Константайн или Ханны Старки модели нарочито "жизненные" - миловидные и холеные, но не запредельные 90х60х90 - во вполне узнаваемых ситуациях (бар, вечеринка, загородный пикник), в беспечно-эйфорическом состоянии и в форсированной, расцвеченной, лопающейся от респектабельного лоска визуальности, но не в противоречии с "жизнью", а стильные фото Найта вполне могли бы украшать стены столь же стильных интерьеров, в которых снимает своих моделей Уайетт. Но здесь понятие "(красивой) жизни" уже совпадает с понятием стиля, который диктует свой императив. Императив, который диктует мода, вынесен в название выставки.