Майский день. Именины сердца.

Марк Альтер

Воскресный день. Три наивных художника. Анисья Леонтьева, Андрей Скворцов, Юлий Жданко. Галерея "Борей" 13.07 - 24.07.99

Выставка открывшаяся на этот раз в "Борее" называется "Воскресный день". С таким же приблизительно успехом ее можно было бы назвать и "Майский день. Именины сердца.". И дело здесь вовсе не в литературе, поскольку цитата, для нас уже практически анонимная, ведь мы даже не знаем, кто это сказал, Гоголь, Манилов или кто-то еще, передает лишь лирическое переживание, эмоциональный настрой, не имея ввиду нас чему-нибудь учить или морализировать. Тем не менее, одной чувственности нам явно будет недостаточно.

Итак, три наивных художника и их выставка. Выставка в галерее, где обычно принято выставлять современное искусство. Выставка в городе, где нет ни контекста, ни галереи наивного искусства, а оно само лишь отдаленно может напоминать жест художника или его стратегию. Подобные выставки в Петербурге всегда были раритетом. Достаточно вспомнить выставку сумасшедших летом 1990-го во Дворце Пионеров или Ирины Кулле в 1997-ом в музее Печати, прошедшие не бесследно, но, тем не менее, не создавшие ни традиции, ни устойчивых стереотипов восприятия подобного рода искусства. Хотя какая традиция и какие стереотипы могут быть там, где речь идет об искусстве аутсайдеров, детей или пенсионеров.

Возрастной диапазон трех художников, выставивших свои работы в "Борее" колеблется не слишком: от восьмидесяти пяти до девяносто одного. Первые два зала - работы самой старшей из них, Леонтьевой Анисьи Львовны, родившейся в 1908 году в Новгородской губернии. Рисует она с 1990 года, и с того же времени "достаточно много выставляется". Картины Леонтьевой - наив в его первозданном виде, могущий отослать к мотивам русской народной живописи ( Леонтьева большую часть своей жизни прожила в том месте, где родилась) с ее орнаментальностью, или к живописи Татьяны Мавриной, с ее умением передавать характерное не задерживаясь подолгу на частностях, но следуя общей логике картины.

В маленьком зале работы Жданко Юлия Александровича, родившегося в 1916 году в Петрограде. Родись он в Лондоне или в Брюсселе, думается, у него были бы все шансы попасть в коллекцию уцененных картин Джима Шоу. В живописи Жданко, в отличии от Леонтьевой, уже видны зачатки художественного образования: с 1930 года он работал в школе учителем рисования и даже поступил в училище Серова в 1935 г., а после войны на художественные курсы во Дворец Пионеров, но не окончил ни то, ни другое, первое потому что "не удалось", второе - "потому что стипендию маленькую платили". Все его картины выдержаны в темной коричневой или зеленоватой гаммах. Их общий настрой - "мрачная живопись", обремененная, впрочем, не аллюзиями на "gloomy painting" Фрэнсиса Бэкона, но близкая живописи немецких романтиков переполненной экзистенциальными мотивировками. "У меня оказалось много завистников," - говорит Жданко, - "И вот я начал писать картины против несправедливости ... Мефистофель, борьба с драконом - это все у меня родилось только потому, что я видел ... зло". Это, впрочем, вовсе не означает, что картины сводятся к вышеприведенным мотивировкам, наоборот, их патологический характер, скорее указывает на возможные пути интерпретации живописи Жданко как art brut.

Последний зал - творения Скворцова Андрея Васильевича (1912 г.р.). Наивный реализм, наличествующий в них, - результат смешения скопированных сюжетов и авторских элементов. Композиция, несмотря на это, абсолютно лишена эффекта коллажности или цитирования, но воспринимается как нечто цельное, хотя и не слишком уникальное, похожее скорее на искусство самоучек или на "плохую живопись" уличных художников. Но если каждый из последних стремится написать "еще более лучшую картину", неважно будет это "лучше" оправдано в плане коммерческом или станет предметом любования родственников, то Скворцов, кажется, вовсе не ставит такой задачи: на вернисаже, на который из всех трех смог прийти только он один, куратором выставки Любовь Письман была произнесена сакраментальная фраза - "автор этих замечательных картин и множества других таких же".

Ни Скворцов, ни Жданко, ни Леонтьева, судя по всему, не слишком высоко ставят коммерческий успех их мероприятия и не пытаются во что бы то ни стало стяжать себе славу, неважно будут это лавры классиков или радикалов. Им совершенно неинтересно то, что произойдет после выставки. Они прекрасно понимают, что вряд ли смогут этим воспользоваться, да и возраст уже не тот, чтобы размениваться на подобные мелочи. Их интересуют прежде всего они сами, их картины и их воспоминания. Подобное отсутствие стратегий успеха лучше всего этот успех и гарантирует.