Документальность
как отсутствие достоверности
Елена Невердовская
|
|
|
Томас Руфф. "Молодежь", Музей нонконформистского искусства, Пушкинская 10. 29.09 - 13.10.99.
Своей первой
выставкой Гете-Институт в этом сезоне поставил питерского предвзятого зрителя
перед новой для него проблемой - серия из сорока цветных портретов оказалась
непрозрачной для внятной интерпретации. Афиши газет, приглашающие на открытие,
защищались иронией, предлагая не путать художественные фотографии Томаса Руффа
с фотографиями на паспорт. Об этом же говорит и аннотация к выставке: "Руфф
отказывается от психологического портрета, ориентированного на отражение индивидуальной
специфики модели. Психологическая характеристика, изображение комплексной структуры
индивидуума не входит в его компетенцию." Но ведь не из-за одного отрицания
была сделана эта серия портретов 15 лет назад, иначе бы эти фотографии не достигли
такой впечатляющей убедительности: наличия чужой жизни и другого смысла за пределами
нашего понимания.
Фотопортреты молодых людей сделаны в одной и той же световой обстановке, с одного
расстояния (это любимый прием Руффа - в рамках одной темы строго следовать заданным
условиям съемки). Точное изображение внешности, доходящее почти до натурализма,
внушает зрителю мысль, что он все про всех знает, но одновременно оставляет
после себя и неуверенность в непосредственном понимании. Этот момент скепсиса
положен в основу фотографии. Для того, чтобы выразить эту позицию, Томас Руфф
и обращается к портрету, и к документальности как к способу портретирования.
Положение фотографии среди прочих видов искусства до сих пор двусмысленно, потому
что фотоизображение всегда несет на себе печать документа, всегда соотносится
с реальностью. И война фотохудожников с этим обстоятельством привела к использованию
различных технических средств и эффектов, заимствованных из живописи или графики,
но никаких радикальных изменений в отношении наблюдателя к фотографии не последовало.
Томас Руфф предложил свой способ ухода от такой достоверности, реальности фотоискусства
- он настолько утрировал значение документальности, что оно утратило значение
средства, а сама серия "Молодежь" оказалась вне любого контекста, потому что
каждая из сорока фотографий закрыта сама на себя. Здесь содержится вызов зрителю,
приученному предыдущими художниками-концептуалистами делать какие-либо утверждения,
исходя из формальной стороны произведения или из структуры серии в соответствие
со своими собственными домыслами.
Такой подход, по преимуществу не концептуальный, а экзистенциальный, дает возможность
освободить наблюдение за себе подобными от психологических выводов и от морализаторских
обобщений. Эта попытка, возможно, возвращает нас к старым протестантским убеждениям:
закрытость частной жизни, право на собственную позицию, отграничение одной личности
от другой. В свободном протестантском мире каждый волен утыкать себе одежду
иголками или подсолнухами, выкрасить волосы в лиловый цвет или носить обычный
серый костюм, - и оставаться между тем совершенно непрозрачным, вне любого контекста.
Наше, скажем так, местное мироощущение не страдает таким набором убеждений,
скорее, мы по одежке не только встречаем. А если и среди нас находится художник,
желающий провозгласить свободу от тотальных наружных обобщений, то его высказывание
отдает черно-белым морализаторством, как в проекте группы АЕС (Арзамасова, Евзович,
Святский) "Подозреваемые (семь праведниц, семь грешниц)". Художники предлагают
нам 14 черно-белых портретов девушек, 7 из которых убийцы. То же самое единство
условий съемки, но и полная противоположность - единый контекст преступления.
Не разъединение всех, дающее право каждому на свою собственную жизнь, а тотальное
обобщение подозрением. Такая точка зрения проста и понятна, а документальность
изображения не несет на себе той нагрузки сопротивления однозначной достоверности
фотографии, которая присутствует в работах немецкого художника. Но, надо признаться,
что и не обладает таким шоковым эффектом, приводящим к атрофированию речи, а
самых прожженных профессионалов вынуждающим защищаться не очень остроумной иронией.
