Машенька
и Мишенька глазами феминисток.
Марта Юнг
Елена Ковылина, "В гостях у сказки". Кибер-Фемин-клуб Техно-арт центра, галерея 21, Пушкинская 10, 23.10 - 24.10.99
Ни для кого
не секрет вечное противопоставление московского здорового радикализма - питерской
изнеженной извращенности, красной крови и грубых жестов московских художников
- потусторонней холодности слов и упаднической внешней изысканности их питерских
коллег. И нынешнее вторжение феминисток из главной столицы в который раз продемонстрировало
эту разницу.
Спроецированный на стену порнографический фильм преподносит нам с детства известную
историю о Маше и медведе в несколько ином варианте: в ней нет аукающих девочек-подружек,
добрые бабушка и дедушка не напутствуют Машеньку (в детской коротенькой юбочке
и с двумя целомудренными косичками) перед дальней дорожкой, да и сама Машенька
давно потеряла свою корзинку - она занята другим, более интересным делом: соблазняет
лесного мишеньку (персонаж в костюме медведя). Большая часть экранного времени
отдана непосредственно самому акту: эта сцена разыгрывается в полном одеянии
под рычанье медведя и стоны Машеньки, хотя у всех знающих и испорченных сексуальным
знанием зрителей не остается никаких сомнений о ее значении. Но автор, по собственному
ее признанию, хочет проверить такую трактовку известной сказки не на знающих
взрослых, а на непорочных детях. Какой же смысл уловят те, которым эта история
изначально предназначена?
Елена Ковылина полагает, что маленьким детям не свойственна та сексуальность,
которую в них находят психоаналитики (например, Фрейд или Лакан). Она думает,
что и такое порнографическое прочтение сказки будет понято и принято непорочными
детишками просто как еще один вариант сказочки о старых знакомых. Такое мнение
подчеркивается и выставленными в том же галерейном пространстве фотографиями,
которые иллюстрируют с буквалистской точностью Лакановское утверждение, что
любое действие есть нарратив: кормление как передача архетипических образов,
их буквальное впитывание с материнским молоком. Ирония автора, заключающаяся
в использовании татуировки для изображения этой Лакановской теории, усиливается
тем, что архетипический образ замещается тремя поросятами Шарля Перро, да еще
и в Диснеевском исполнении. Такое многократное усиление иронии лишает ее наполнения,
и она оборачивается поверхностностью толкования. При этом теряется смысл противопоставления
авторской точки зрения мнению авторитетных психоаналитиков - для полного переворачивания
требуется не только замещение архетипического образа масс-медийным, но и отказ
от материнской груди в пользу искусственной смеси из жестяной банки.
Таким образом, сам демонстрируемый проект оказывается молочной смесью из сказочных
персонажей, взрослой сексуальности, вытатуированных мультяшек вполне возможной
для галерейного употребления в Фемин-клубе, но вряд ли пригодной для вскармливания
реальных детей. Московское стремление к однозначной читаемости и рациональной
проговоренности, отмеченная питерскими феминистками, как "брутальность и отсутствие
ауры", лишило сказку глубины иносказательности. Это могли бы поправить маленькие
дети - перевести буквалистское иллюстрирование психоаналитических теорий на
символический язык привычных сказок с добрыми девочками, смелыми героями, страшными
оборотнями и счастливым концом. Возникающая в детском сознании причудливая смесь
древних сказочных образов и масс-медийных персонажей, не будет плоской контаминацией
разных сюжетов и идей, эта новая история может послужить примером для феминисток,
так жаждущих прикоснуться "к ритуально-эротическому опыту детства, опыту райского
сексуального равноправия...".
И если проект "В гостях у сказки" ставит перед собой такую задачу, то стоило
бы обратиться к одному старому уроку. Как рационально поданная, с одной стороны
фривольная, с другой морализаторская басня, за несколько сотен лет стала обычной
сказкой с добрым концом. Речь идет о "Красной Шапочке" Шарля Перро, написанной
в качестве поучения для легкомысленных девиц, которые попадают в лапы к сластолюбивым
волкам и ими поглощаются. В варианте французского писателя была стихотворная
мораль, но не было добрых охотников и распоротого брюха, которые появились в
последствии. Такое превращение прямолинейной морали в добрую сказку должно было
бы подсказать ход: "прикоснуться к ритуально - эротическому опыту" можно посредством
подражания ритуалу, но никак не порнографическим переложением сказки. А если
задача видеоинсталляции "В гостях у сказки" не в обретении подобного опыта,
а скажем в "исследовании взаимопересечения сексуальных аспектов фольклорной
сказки и порнографического дискурса", то подобное утонченное развлечение как
нельзя более подходит для посетителей Кибер-Фемин-Клуба.