Московский Крым и "мистическая репатриация" (Крымский клуб как концептуальное землячество)
Игорь Сид
"Axis aestheticus mundi Tauricam transit" ("Эстетическая ось мира проходит через Крым")
В отношениях с Россией и Москвой Крым всегда выступал в качестве необходимой антитезы, более или менее ясного отрицания важных российских "тез". Взаимная эта полярность многообразна и плодотворна, но основные её параметры, конечно - климатический (средняя полоса / почти субтропики) и географический (бескрайний материк / почти остров (1). В XIV-XV веках на полуострове гнездилась Золотая Орда, и к XVI веку бинарная оппозиция Россия-Крым зафиксировалась в виде коллизии военной с Крымским ханством. Так, московский Крымский вал возник в системе укреплений Земляного города в 1591-92 гг. после набега Казы-Гирея - хотя название его, как и Крымского моста, связано больше с Крымским двором (ханским посольством). В XVIII веке поглощение Крыма Россией (некоторые настаивают на "воссоединении", подчёркивая факт прихода христианства на Русь через Херсонес) потребовало осмысления этого события на национальном уровне. В интеллектуальных кругах было принято считать, что рвущаяся в Европу держава с завоеванием колоритного уголка древней морской Ойкумены как бы приобретает себе отсутствующие эллинско-римские корни. От "греко-византийского" проекта Екатерины осталась забавная "броуновская" топонимика с размешанными по карте названиями городов: Севастополь был заложён царицей в Крыму, хотя античный Себастополис лежал в нынешней Абхазии; таврический Херсонес, почему-то с урезанным именем (2), очутился в северном Причерноморье, и т.п. Всё же символическую роль недостающей "средиземноморской колыбели России" Крым сыграл убедительно и доигрывает её, при всех привходящих, по сю пору. XIX-XX века выдвинули на первый план рекреационные прелести Крыма. Дорогие Державину, Боброву, Пушкину античные реминисценции уступили первенство пляжам и пейзажам, крымский миф деградировал в примитивную концепцию "всесоюзной здравницы". Лишь благодаря масштабной геопоэтической деятельности крымского "гения места" Максимилиана Волошина романтическое отношение к Таврии отчасти сохранялось. Крым стал Меккой советской творческой интеллигенции, совершавшей сюда ежегодный побег от серых тоталитарных будней. Блеск волн, яркая флора, "героический ландшафт" и расширение свобод, начиная с сексуальной, дарили с оными буднями быстротечный, но роскошный контраст. Драматическую и как бы "вырванную" страницу истории полуострова составляет сталинская депортация в 1944 г. крымских татар, болгар, немцев, греков, армян, итальянцев. Русское население, сильно перемешанное после войны, этой трагедии, по сути, не заметило, поэтому массовое возвращение выживших после среднеазиатского ГУЛАГа и их потомков нередко вызывает дурное раздражение у тех, кто уже привык считать здесь коренным себя. Передача Россией (точнее, Хрущёвым) в 1954 году Крыма в подарок Украине также аукнулась в последнее десятилетие головной болью для всех сторон. Однако этот казус уже стал историческим фактом, непреложным с точки зрения международного права. При этом Москва явно остаётся культурной метрополией для значительной, если не большей, части крымчан. Феноменально повлияло на биографию полуострова издание в перестройку романа Василия Аксёнова "Остров Крым". Вдохновлённое изящной и ранящей душу фантазией в жанре "альтернативной истории", население возмечтало об особом геополитическом пути для малой родины. В итоге - каскад попыток (малоосмысленных, скажем прямо) по переприсоединению Крыма к России или даже Турции, либо просто отделению от Украины, что остроумно обыграно симферопольским историком, издателем журнала "Новый Крым" Андреем Мальгиным в сценарии перформанса группы "Врангель" (прорытие Чонгарского пролива на месте Перекопского перешейка). Но вернёмся к раскладам Крым-Москва. Коктебельская, ялтинская и т.д. лит.-худ. аура, круто настоянная на вздохах по зависавшим здесь надолго русским классикам и отягощённая ласкающей дланью власти в лице "домов творчества", привила местному обществу, избалованному ещё с прошлого века "фонящим" присутствием столичных курортников, специфический синдром провинциальной гордости. Его хорошо очерчивает фраза о Крыме из "Евгения Онегина": "воображенью край священный". Таланты, рождающиеся в Крыму, знают, что живут если не на Омфалосе (Пупе Земли), то уж точно в Мекке. И это скорее прекрасно, чем ужасно, если не считать вытекающую отсюда некритичность к себе: творческий рост и успех ведь гарантирован вам уже одной только крымской пропиской! Возможно, этой выраженной удовлетворённостью собой и объясняется относительно скромный пока вклад одарённых уроженцев Крыма в историю мировой культуры. Андрей Поляков, чьё творчество представлено в отечественных и западных антологиях русской поэзии XX века и не признано лишь на родине, и некоторые другие изгои - исключение, подтверждающее правило. Тех, кто решается эмигрировать, оставить комфортный междусобойчик со спорами типа "Старик, ты гений!" - "Нет, это ты гений, старик", ждут разные пути. Уязвлённые амбиции, разочарование в своих силах, скорбное возвращение блудного сына или смиренная коммерческая карьера в столичных теневых структурах - не обязательный вариант. Пример - Александр Ткаченко, футболист и поэт, некогда легендарный форвард "Таврии", позже основатель журнала "Новая Юность", а ныне генеральный директор Русского ПЕН-центра. Вероятно, по причине вышеупомянутой гордости крымская диаспора, в т. ч. в Москве, формировалась со скрипом. Дружеские и творческие связи пока довольно слабы - по сравнению со здоровыми "мафиозными" традициями, скажем, выходцев из Ростова-на-Дону или Екатеринбурга. (Эти регионы лишены, в отличие от Крыма, мании величия "маленькой столицы".) Особый случай - диаспора крымскотатарская, сплочённая пережитой катастрофой и выработанной единой стратегией национального возрождения. Однако постмодернистская эпоха выдвигает новое понятие концептуального землячества. Именно такую обнадёживающую роль с недавних пор играет в Москве Крымский клуб. Интригу этого последнего по времени культурологического романа Крыма с Москвой можно летоисчислять с возникновения в 1992 году крымско-московской поэтической группы "Полуостров". Были это Андрей Поляков и Игорь Сид, с южной стороны, и Михаил Лаптев, Николай Звягинцев, Мария Максимова со стороны полночной. Желание пиитов видеться и беседовать о судьбах словесности по возможности чаще и в хорошей компании привело к проведению в 1993-95 годах трёх Боспорских форумов с ангажементом многих корифеев литературы. Мозговые атаки совершались в городе Керчи, на раскопках античных городищ и на острове Тузла между Крымом и Кавказом. В дискуссиях по трепещущим гуманитарным проблемам всплыла тема Крыма как "вещи в себе", таинственно взаимодействующей с остальным миром. Сама собой сложилась дисциплина тавриология - наука о Крыме как центре эстетической симметрии мира и мировом культурном полигоне. Выяснилось, что полуостров обладает уникальным креативным свойством, возбуждающим его гостей к художественной активности. (Аборигены обычно страдают этим меньше: выработан иммунитет.) "Здесь посетили меня рифмы; я думал стихами" - признаётся в письме Пушкин (выделение наше). Не станем перечислять, какая часть классической и современной русской литературы, да и новаторских научных доктрин тоже, создана на самом деле в Крыму или под его вдохновляющим влиянием. Сделано и другое важное открытие: приезжий автор приобретает, как правило, самоощущение человека исконно крымского, полуостров становится как бы второй родиной для творцов. "Крымчане всех стран, объединяйтесь", - так выразил это в недавнем ялтинском выступлении Андрей Битов. Т.о., визит в Таврию в творческий отпуск следует рассматривать как некую "алию", мистическую репатриацию. А вдали от "духовной родины" фанаты благословенного полуострова неизбежно объединяются во что-то вроде национальной общины. Так осенью 1995 года в Москве был основан Крымский клуб. Среди его членов немало "физических" крымчан: режиссёр "Клуба путешественников" симферополитанин Александр Трофимов; его земляк, главный редактор журнала "Остров Крым" Сергей Градировский; ялтинец, поэт и учёный-экономист Евгений Сабуров; крымский татарин, художник-перформер и куратор виртуальной галереи "Крымское ханство" Исмет Шейх-задэ; наконец, уроженец Джанкоя - куратор Клуба, автор этих строк. Однако большинство всё же - крымчане "метафизические", начиная с почётного президента Клуба прозаика Василия Аксёнова и кончая поэтом Иваном Ждановым, переехавшим недавно, после Москвы и Барнаула, в Ялту (искренне поздравляю с этим себя, как крымчанина!). А на заседаниях Клуба стол украшает бюст Максимилиана Волошина. Разнообразие проведённых акций (на сегодняшний день - более 120) подробно рассматривать здесь не будем, упомянём лишь основные тематические циклы. Это "Круглый стул" - раскрутка авторов на вращающемся кресле одновременно с перекрёстным интервью (результат бывает головокружительным!); "Первые чтения" (Рубинштейнианские, Некрасовские, Приговские, Аксёновские...) - "коллекция интеллектуальных и художественных жестов в сторону знаковых фигур современного искусства". Апофеоз фестивальной программы - российско-украинская литературная фиеста "Южный акцент" в мае 1999 с участием звёзд новой волны украинской словесности. Осенью 1999 года Крымским клубом открыт в Сети, при поддержке Фонда Дж. Сороса, собственный сервер Литернет (www.liter.net). История концептуального крымского землячества отражена, в частности, на сайте "Крымская идея" (liter.net/idea). На некоторых сайтах Литернета изложены новые проекты Клуба, от грозящего стать международным праздником Ё-фестиваля-2000 ("реабилитация самой интригующей буквы русского алфавита" - liter.net/yo) до возрождения в 2003 г. Мадагаскарской поэтической академии (liter.net/Madagascar).
(1) Paeneinsula, paeninsula - лат. "полуостров" от paene "почти" и insula "остров". (2) Chersonesos - гр. "полуостров", от chersos "суша", т.е. материк, и nesos "остров".
