из пятого номера Нескучный сад Илья Алексеев Нескучный сад – наверное, самое неутилитарное место в Москве. Во всяком случае, одно из. Демонстративно неутилитарное. Если верить Жаку Деррида, заметившему в своей книге о путешествии в СССР, что Москва – город, переполненный невидимым, то очевидно, что здесь этот невидимый город можно увидеть. Не было бы ничего удивительного, если бы знаменитые сцены из «Неоконченной пьесы для механического пианино» Никиты Михалкова снимались где-то здесь. Ибо место это заставляет вспомнить русскую классику, не столько даже ее саму, сколько ее хорошие экранизации советскими кинематографистами, да еще сделанные в те годы, когда каждая удачная экранизация Тургенева или Чехова становилась событием для русской интеллигенции, страдавшей без достойного занятия и пищи для ума. Энергия этих фильмов питалась из какого-то скрытого источника, чувства той России, чеховско-тургеневской, которую потеряли, но которую невозможно потерять, и которая фоном присутствует во многих наших начинаниях. Нескучный сад – самая центральная из лесных посадок города Москвы. Прокравшись в центр самого города, лес напоминает о том, что городов в России могло бы и не быть, а он – самая суть нашей страны, и многие считают ее навечно приговоренной к овражности-коряжности-лесистости. Недаром же так долго Москву называли «большой деревней». Стоит сделать несколько шагов с Ленинского проспекта и углубиться в Нескучный, как проще простого забыть то, что вокруг город, и остаться наедине с лесом, уже захотеть теряться, аукаться. Так «потеряться» можно, даже если поблизости видны какие-то площадки для блиц-партий в шахматы и игры в настольный теннис. Настольно-теннисная площадка в Нескучном – тоже апофеоз российской замороченной скрытности. У тех, кто знаком с правилами этого вида спорта чуть выше среднего уровня, сие место пользуется звонкой славой. Если вы о нем ничего не знаете, то тоже можете легко здесь заблудиться. Дело в том, что столики там оккупировала элита московских «настольников», находящая особый понт и выгоды в том, чтобы прикидываться «чайниками». Дело обстоит таким образом – юный спортсмен-второразрядник приходит в парк для того, чтобы произвести на своих друзей впечатление классом игры и поставленной техникой. После нескольких эффектных ударов к нему подходит дедушка в панаме и нелепых шортах и предлагает сыграть на небольшую ставку. «Вы так хорошо играете, я, наверное, проиграю, но мне так хочется с вами поиграть». Деньги лежат на земле, и юный великий комбинатор готовиться их подобрать. К тому же предоставляется возможность «блеснуть». Жуткий старикан, однако, все время забивает мячи, один корявее другого. Его задача – скрыть, что на самом деле он мастер спорта, зарабатывающий таким образом на жизнь. «Ой, как я забил! Ох, вам не везет!» Все как в картах, только никакого мошенства, одна пресловутая «ловкость рук». И актерские способности. Актерствования старичка почти столь же умелы, как его замечательные отработанные удары, а юноша приходит в ярость, бешенство, причитает, бьет ракеткой об стол, всячески изумляясь тому, до какой степени сегодня – не его день. Я другой такой площадки не знаю, где спорт и лицедейство до такой степени бы переплетались. (Видели ли вы хорошего футболиста, который прикладывает все силы к тому, чтобы прикинуться «чайником»? Интересно, как бы это у него получилось. Это только некоторые российские команды в отдельных матчах демонстрируют. Шутка.) Если юноша начинает отыгрываться, его могут ожидать серьезные финансовые неприятности. Обработав одного клиента, дедушка зорким взглядом высматривает другого второразрядника, готового броситься в безнадежный бой. Индивидуально-трудовая деятельность. Впрочем, соблюдена и справедливость, если разобраться – когда еще сразишься с мастером спорта, и где написано, что такой поединок должен быть бесплатным? Тайный сюжет пронизывает и все остальные уровни Нескучного. Именно здесь, в Зеленом театре, граничащем с Парком Культуры, зажигали спички те, кто встречал овацией песню Цоя «Мы ждем перемен». В Зеленом театре снимались финальные сцены «АССЫ», те самые пафосные, после которых по экрану движутся титры. Так, наверное, и должно быть, ибо поэзия Цоя, да и фильм «АССА» «располагается» как раз между дискотеками (Парк Культуры) и осмысленностью русской культуры, коей больше соответствует Нескучный, а Зеленый театр находится как раз на стыке Парка Культуры и Нескучного сада. На дискотеках чаще всего неважно, Цой ли, Модерн ли Токинг. Но если бы песни Цоя не крутили на дискотеках (кстати, кажется, это самый «дискотечный» из хороших русских певцов, и самый хороший из «дискотечных»), то это был бы другой жанр, менее захватывающий. Далее сюжет о таинственной российской «глубинке» в центре Москвы подхватывают толкиенисты. Здесь опять приходится вспомнить философа, на сей раз В.Подорогу, утверждающего, что русская культура насквозь топологична и одержима поисками таинственных фантазматических пространств. («Чевенгур» Платонова, «Зангези» Хлебникова, «Петербург» Белого). У толкиенистов в Нескучном саду есть свой город, который называется Эгладор. Вообще, Нескучный выбран ими по прагматической причине – это единственный «лес» в центре города. У них свои слеты, свои стадии «толкиенутости» (1. Толкиенулся. 2. Толкиенулся сам – толкиени другого. 3. Мама, я в лесу гнома видел. 4. Не прав был Профессор (так они называют Толкиена) – не так все было... И так далее.) Эта группа людей вышла из шинели увлечения ролевыми играми в семидесятые годы и несет на себе печать русского интереса к невидимым мирам – «я в лесу гнома видел»: наверное, это сугубо отечественная специфика, а у западных толкиенистов какие-то другие стадии. Ничего удивительного не будет, если этой там не окажется. Если «Ротонда» раскрутится и станет знаменитым клубом, к чему, возможно, идет дело, то Нескучный сад вполне может стать местом, к которому применимо слово «культовый». Культурная программа в «Ротонде» сориентирована на какие-то вполне современные эмоциональные поля, по сравнению с которыми толкиенизм кажется архаичным. Расположенное в здании бывшего музея минералогии, это место, называющееся по типу названия архитектурного здания «Ротонда», явно стремится к здоровой продвинутости. Здесь бывают концерты классической музыки, хорошее кино, а недавно был поэтический вечер французского поэта, живущего в Москве, Бруно Нивера. Пока же Нескучный сад – место вне моды, вне архаичности-неархаичности. Сам Нескучный – некий город, из числа тех, о которых поют: «Тому, кто видел город, уже не нужно твое кольцо». Это место полной победы подтекста над «текстом Москвы», сохранившее следы чеховско-тургеневско-бунинской реальности, очевидно, более реальной, чем реальность эмпирическая, сад, где литературный фон Москвы в отсутствие явных отсылок к первоисточникам литературности, наверное, наиболее сильный. Может быть, когда-то о поклонниках этого стиля, который раскрутится и наберет обороты, скажут что-то вроде: «Нескучнулся сам – нескучни другого».