Александр Скидан.

Не только в области криминалистики

У романа Бориса Акунина "Левиафан" (М.: ЗАХАРОВ. АСТ, 2000. 234 с.) есть конкретный литературный прототип - повесть Конан-Дойля, где действие тоже происходит на трансатлантическом лайнере, а часть текста представляет собой дневник убийцы. Что отнюдь не умоляет достоинств "Левиафана". Это не римейк, не пастиш, не травестия классики (хотя при желании внимательный читатель разглядит невидимые иронические кавычки, развешанные автором-эрудитом). Сам Акунин определяет жанр своей книги как "герметичный детектив". Герметичный - поскольку круг подозреваемых четко определен, замкнут на пассажиров корабля; но еще и потому, что, как в герметической или оккультной традиции, здесь имеется некий тайный шифр, "послание", которое предстоит разгадать, разгерметизировать. Причем на нескольких уровнях сразу, не только на уровне раскрытия конкретного преступления, но и, так сказать, на уровне металитературном (достаточно сказать, что "Левиафан" - это еще и название трактата английского философа Гоббса о государстве и об искусстве им управлять.). И сделает это не официальный представитель властей, комиссар полиции Гош, а русский сыщик Эраст Фандорин. А вместе с ним и читатель.
В общем и целом романы Акунина (напомню, что в цикл о приключениях Фандорина входят "Азазель", "Турецкий гамбит", "Смерть Ахиллеса", "Особые поручения", "Статский советник" и "Коронация") принадлежат, как справедливо заметил Михаил Трофименков, к традиции поздневикторианского детектива. Время действия в "Левиафане" - 1878 год, когда уютная буржуазная цивилизация еще не столкнулась с катастрофическими потрясениями XX века. Сыщик Эраст Фандорин сконструирован по тем же принципам, что и Шерлок Холмс. Как Холмс у Конан-Дойля - это скрипка плюс кокаин плюс страсть к переодеванию плюс некая личная тайна (тайна личной жизни, по-видимому, не совсем удачной) плюс позитивистская вера в причинно-следственную связь, утренняя газета и долгие медитации, так и Фандорин у Акунина - это рано поседевшие виски плюс самурайский кодекс чести плюс заикание плюс фатализм, сдобренный, опять-таки, восточной мистикой. И вот уже перед читателем встает цельный образ умного, обаятельного, в чем-то загадочного профессионала.
Учитывая все вышесказанное, "Левиафан", пожалуй, наиболее удачный, то есть наиболее классичный роман из всей криминальной серии Акунина. По крайней мере, в нем налицо жанровое совершенство и, как всегда, масса тонких аллюзий на современное положение дел. Не только в области криминалистики.