 |
|
|
|
5. * * *
Рожденная смертью, Она вероятна
не более чем.
И это не то, чтобы очень понятно,
тем более всем.
Месили, как тесто, ошмётки тумана,
потом из него
лепили лицо Её. Это - не странно,
страннее всего,
что кожу пошили из скошенной ночью
вечерней травы,
при этом наклеили очень непрочно,
непрочно, увы.
Она надевает покатые плечи,
пока молоко
(в котором любой распознает овечье
довольно легко)
течёт с золотистыми шлёпками жира
по тонкой спине,
и это не то, чтобы очень красиво,
но сносно вполне.
Под левой ступней у Неё - муравейник,
а в нём - муравьи,
под правую бросил какой-то затейник
синицу в крови,
учуявши это, со всех подземелий
каких ни на есть,
кроты поспешают, стирая колени,
покушать-поесть.
А рядом слоняются люди безумья
с любовью своей,
пока не спалит их Её полнолунье
до красных костей.
А влага вечерняя, гладкая влага,
допустим - с Днепра,
по дну безымянного, кстати, оврага
шуршит до утра.
Не лисы, не совы, не волки/собаки,
не кошки/коты,
а злые деревья гуляют во мраке
своей красоты.
Она же берётся за дудочку смеха,
слюнявя губу,
и сразу же пляшут вокруг человека
под эту дуду
седые стрекозы, и белые мыши,
и змеи в кольце,
и пальцы, которые это запишут
без точки в конце
|
|
|
|
|
