Кира Сапгир

Кира Сапгир, литератор широкого профиля - сценарист, детский писатель, поэт, журналист, переводчик, уехала в Париж в 1978 году. "Ткань лжи" - книжка в жанре "Петербургских зим" Георгия Иванова, веселый и горький памфлет на последнюю волну эмиграции, от которой автор мужественно себя не отделяет: начит, и на себя памфлет тоже. Впрочем, в подзаголовке жанр обозначен как "роман-репортаж", на задней обложке фигурирует "философский детектив"; принимаются и дальнейшие варианты. Потому что "Ткань лжи" прежде всего странно выглядит. Прежде всего внимание привлекает именно ткань, способ организации текста. Десяток разных шрифтов, выключки по середине страницы, куски в рамочках, таблицы, рисунки, стишки, фразы-слоганы, вываливающиеся из текста, будто это не скромная книжка, а глянцевый журнал плюс водопады примечаний. Роман-кунштюк, роман - афишная тумба. Цирковое впечатление усиливает страсть Киры Сапгир к аббревиатурам и псевдонимам, которые тут же дотошно расшифрованы внизу страницы. Пивград - это Мюнхен, Иегуда Битник - это Иосиф Бродский, Корифейские - Синявские (причем Марью Васильевну зовут Ехидной), Аркаша Шестеркин - Ефим Эткинд. Бобу Мастурбанта, Гей-Славянского и Элеонору Подмахно здесь я выдавать не стану. Титан Властяницын - это, понятно, Солженицын, а ЖНПЛ - "жить не по лжи". Даже из краткого перечня понятно, что в фантазии автор себя не ограничивал. Подлинная жемчужина словотворчества - дисси. Такой изящно-издевательский привет диссидентам более уместен в устах пельменя Бивиса. Отчаянный автор. Признается: "Я ничего не боюсь, кроме взрыва телевизора".
За частоколом аттракционов легко потерять собственно историю, а ее-то веселой уж никак не назовешь. И дело не в трудном хлебе чужбины, а все в той же сверхнормативной смелости автора, безапелляционно доверяющего бумаге то, что в "реальности номер один" было, очевидно, содержанием телефонных и кухонных разговоров (вплоть до подозрений в чьем-то стукачестве и прочих столь же деликатных материях). Конечно, это интересно читать, только вряд ли следует брать на веру. Андрей Битов мягко намекает в предисловии, что в книге действуют-таки не реальные люди, а картонные фигурки, а потому "лучше рассмеяться, чем обидеться". Это всегда лучше.
Цитата. "Как во время-то время оное, / В чужедальней во сторонушке / Жила-была честна емиграция, / Поживала себе да не тужилася..."