Вячеслав Курицын

Восьмипятилетие Москвы


2 сентября
На Пушкинской площади пишут на цветовом экране стишок "Москва, как много в этом звуке..." Стишок длинный, за один раз на экране появляется по слову-по два. Богат иллюстративный ряд. На словах "для сердца русского слилось" появляется и пульсирует большое красное сердце.
Тут же, на Пушке, поставили Медного всадника. На том месте, где был Пушкин, пока его не перенесли через площадь. Стоят друг против друга, смотрят друг другу в зубы: автор, так сказать, и творение. Поэт и царь. Да уроженца Москвы. Вечером обсуждали с Ирушкой, куда после праздника денут Петра. Поняли, что логичнее всего не занимать им складские помещения, а тут и оставить. Москве нужен свой Медный!
Вчера Федя пошел первый раз в первый класс, на линейке было очень холодно (ночью состоялись заморозки). Тетя из префектуры говорила о том, что Москве на днях исполниться 850 лет. После школы ходили в "Делифранс", а вечером Федя заболел с высокой температурой. И вообще все вокруг опасно: много болезней, смертей, какие-то проблемы с деньгами, настроение у меня какое-то поганое. С Ирушкой поругался. Мы связывает все эти напасти с праздником любимой столицы. Только бы пережить эту страшную неделю.
После летнего затишья хлыном хлынули мероприятия. Сегодня в "Иллюзионе" ОРТ показывает восстановленный "Дом на Трубной", а группа "3,62" играет к нему музыку. Выставка Гора Чахала. Надо было идти на студию Горького, где Большой Улыбаб справлял свой день рождения, а я (исходя из фединой болезни и необходимости рано вернуться домой) пошел, дурак, в Манеж на выставку "Красная Москва".
Ленточку, говорят, разрезал человек по фамилии Павлинович, но я, придя на полчаса позже, Павлиновича не обнаружил. Многий люд, столы, с которых уже скушали фуршет, маленький хилый буфет, где торгуют минводой (2 тыс.руб. за стакан) и набором сентиментальным (точное название забыл: 10 тыс.руб.: водка и бутерброд с селедкой).
Приглашение было сделано в виде корочек, на обложке слово "Пропуск". Очень солидно выглядит. Ну, думаю, бля, восьмисотпятидесятилетие!
Наверху обещали инсталляцию Володи Куприянова о Кремле. Интересно, а то настоящий Кремль в глаза уже не лезет. Нет ни хрена инсталляции. Спрашиваю Салимона ("Золотой век" один из организатоов), где инсталяция. Куприянов, говорит, отказался. Хорошо, говорю, а где инсталяция центра Москвы, обещанная этажом ниже? Отсутствует по иным причинам. Отлично. В галерее "Манеж" (вход сзади) еще одна выставка обещана, и она даже висит, но в галерее кипит ремонт.
Кибиров стряхнул на меня какую-то радиожурналистку, которая мешала ему допить бокал красного. Я особо похвалил инсталляцию Куприянова. Девушка кивала: вряд ли она просекла, что на инсталляцию нас Манеж кинул. Хорошо, если она пустила это в эфир.
В Москве вообще на каждом углу стучат молоточками и носят в ведрах цемент, но, как выяснилось на первом же мероприятии, ни фига не успевают. Славно было бы, если бы Лужкову к пятнице не успели построить трибуну для выступления, он полез бы на недоделанную да оттуда и брякнулся б. Смеху трагического б было.
В Манеже Таня (фамилии не знаю) рассказывает, что вернулась из отпуска, а на работе "сняли бандита". Был начальник-бандит (показывает пальцами), а теперь его сняли.
Чтобы ни имелось в виду, звучит сильно: "Бандита сняли".
На площади Манежной стоит клевый объект. Церетели хотел тут впендюрить еще хрустальную часовню, но его пресекли. На этом месте стоит одна из линз предполагаемой часовни. Рядом картинка, как бы оно все было. Текст: дескать, вот хороший проект, надо бы поддержать. Авторство проекта не указано, но подписи собирают. Стоит пирамида красная деревянная с отрезанным верхом, а рядом корыто прикольных камушков красного же цвета. Если ты хочешь мистически поддержать хрустальную часовню, кинь камешек в пирамиду.
Я взял камешек домой. У Ирушки есть похожий камешек из рыжего материала, она притибрила его с какого-то объекта венецианской биеннале. Теперь дома два таких камушка.
Днем у Котельнической высотки видел девушку в короткой юбке. А ведь холодно! Сидела на лавке, читала "Коммерсант-Дэйли". Не иначе, перегнанная из центра проститутка.

3 сентября
С утра видел в том дворе, где галерея "Спайдер-Маус" (это Ленинградский проспект), как красят трубы в желтый цвет. Великолепное зрелище: два ведра с ярко-желтой насыщенной краской. Хочется быть трубой.
Сегодня на станции метро "Римская" тусовка Британского Совета в связи с тем, что русские и американские поэты понавешали по вагонам подземки стишков.

Сичас я расскажу пичаль
Прастова парня ис Запрудни
И пачиму он хмур как сталь
Бухаит в праздники и в будни.
И спросеш ты: так ф чем сикрет
Такова патрибленья яда?
А я скажу: сикрета нет
А пьет он патамушта нада.

На Гоголевском бульваре Гельман презентует что-то, связанное с Митьками.
Я пошел в "ТВ-галерею" на семинар "Искусство и медиа". Говорил, ссылаясь на Гройса, о том, что человек так же не понимает, что он транслирует, как не понимают этого бумага, радио и телефон. Что человеку следует смирить гордыню и быть одним из ряда медиа: располагаться в социальных, эстетических и прочих потоках, не воображая, что можно их осмыслять. Катя Деготь и Юхананов говорили о том, что из языка последний год-два ушло понятие смерти. Как же так, спросил Олег Шишкин: люди мрут штабелями, а смерти нет? Да, люди мрут, а смерти нет, - был ответ.
После семинара открылась выставка Алены Мартыновой про Алину Витухновскую. Стены завешаны увеличенными газетными статьями о том, как Алину поймали за распространение фенциклидина и как ее потом спасала прогрессивная общественность. Художница сообщила, что изобретает совместно с Алиной наркотик, который "в отличие от других психоделиков не вызывает привыкания". Спрашиваю Алену: а какие же это "другие психоделики" вызывают привыкание? Привыкание вызывают водка да героин. Алена смутно ответила, что тут все в жанре комикса.
Зато выдали славный объект: лабораторная пробирка, а внутри раскрашенная бумажка с начертаными от руки текстами. Такими: "У меня Гер-Мания. Маниакально-репрессивный психоз". А какой психоз, если праздник на носу?
Пошли с Катей от Якиманки к Манежной. Лошадей, которых ставят в речке-Неглинке неподалеку от медведей с лягушками, вчера было две, а ныне четыре. Отрадно.
Церетелевская линза стоит без плакатика, без сбора подписей без красной пирамиды. Просто как объект она очень симпатична.
Вечером обсуждали с Ирушкой количество глаз на человеке. Ирушка утверждает, что если бы у нее было 12 глаз и если бы было 100 глаз, то это были бы две большие разницы. Мой аргумент: и двенадцатиглазую, и стоглазую Ирушку одинаково бы именовали в народе Многоглазой, а потому разница не особо существенна.
Феде вечером лучше, но в школу решено не спешить.

4 сентября.
Опять с утра куда-то поперся. Посмотрел на стенде, как празднует восемь с половиной веков мой район: у кинотеатра "Баку" поет что-то типа "Дюны", а в Петровском парке анонсированы молодецкие потехи. Будем обходить парк стороной.
Во дворах обещаны таинственные "ростовые куклы".
Это район Аэропорт. А в почтовый ящик бросили газету соседнего района, "Савеловский посадъ". Открывают номер стихи Брюсова о Москве.

Здесь Иван Васиьич Третий
Иго рабства раздробил,
Здесь, за длинный ряд столетий,
Был источник наших сил.
Здесь нашла свою препону
Поляков надменых рать;
Здесь пришлось Наполеону
Зыбкость счастья разгадать.

Зовут на марш-парад с участием трудовых коллективов, кавалеристов-гренадеров и юных барабанщиц. Тоже угрожают ростовыми куклами.
Ошарашивающая новость: район назван Савеловским в честь города Савелово, что находится на берегах Волги, близ Кимр. Настораживает фраза "московские савеловцы пригласили своих кимрских земляков на праздник". Надо быть осторожным.
Бросили в ящик и буклет Савеловского район, где сказано, что "район является неотъемлимой частью столицы".
У Киевского вокзала стоит пучок желтых автобусных табличек. На каждой из них нарисована стрелка и написано "Автобус до парка Победы". Расставят, видимо, к празднику.
Видел объявление о мероприятии "В Москву! В Москву! В Москву! (Чехов в Москве)".
На работе прикольное приглашение на "Гашиш-Гарем-Рамазан-Зендан. День города. 2500 лет Бухаре": "знай, что сто сердец блаженство пьют в предвкушеньи встречи нашей! Да не споткнется нога твоя о камень по дороге на Якиманку, дом 2 дробь 6".
Повылазило также факсов, приглашающих на обувное шоу Пугачевой, на конференцию "Москва и греческая культура" в Кремле (70 ученых делают сообщение по этой теме: мало чего-то ученых-то), на большой хоровой собор у ХХС и еще на какую-то высокую культуру.
В "Независьке" интервью Рустама Рахматуллина с двумя архитекторами по поводу того, какая невъименная прорва памятников разрушена в Москве к торжествам.
"Недавно мы с Виктором Ивановичем участвовали в мероприятии под названием "посещение мэром Москвы Столешникова переулка". Там произошел классический по ясности формулировок диалог. Когда Лужков озвучил намерение снести - вслед за 12-м и 16-м домами - и вновь построить "как по истории" дом 10, то стоявший за спиной мэра сотрудник Управления охраны памятников города мужественно и спокойно сказал ему в затылок: "По закону, памятники нельзя сносить". Юрий Михайлович развернулся на пятке и сказал: "Закон - это не ваше дело".
И добавил, обращаясь к присутствовавшим женщинам: "Простите, дамочки, но мы не можем, реконстурируя пешеходную улицу, сохранять этот г...ный дом!"
К Празднику разгоняют тучи. В лесах сухо, нет нужных людям грибов.
Ночью снились ростовые куклы.

5 сентября
Праздник начался.
Утром проснулся в плохом настроении, поругался с Ирушкой и Федюшкой. Лежал весь день на диване, дулся на весь мир. Ближе к вечеру поспал часика три. Было холодно, я заснул, особо не раздеваясь, накинувшись пледом, а проснувшись, обнаружил, что на мне один носок. Второй пропал во время сна.
Звонил в Питер Косте Б. Он собирается сегодня уезжать в Москву, но боится, ибо Лужков обещал обыскивать поезда. Костя всегда немного выпивши и опасается, что с перрона его утащат в ментовку.
У Кости две версии о том, как Лужков открывал орлов на историческом музее. Я видел это по ящику: Лужков, пока орел еще был на земле, колошматил об него шампанское, никак не мог разбить, потом разхреначил кое-как, порезал руку. Ростовые куклы являлись во снах гигантскими тенями и пришепетывали: кровь мэра уже пролилась, кровь мэра уже пролилась...
По одной из костиных версий Лужов пытался разбить бутылку об орла, уже поставленного на крышу. Швырял вверх. Швырять высоко, вот она и не билась.
По второй версии золоченый орел, после того как мэр пятый раз огрел его тяжелой посудой, не выдержал и клюнул обидчика в лысину, как это принято в русской литературе.
Я ведь, кстати, голосовал за Лужкова на последних выборах. Как и еще девяносто с лишним процентов горожан.
У Феди с утра болит нога, поэтому они с Ирушкой не пошли в зоопарк и просто погулять по праздничной столице.
Телефонные звонки все тревожные - у кого сердце побаливает, у кого зуб, кто деньги потерял. Илью Алексеева сфотографировал в метро какой-то мерзкий мужик: это с Ильей третий случай за четыре месяца. У Парщикова проблемы с жильцами, коим он сдает свою квартиру: из-за этого он прилетел вчера из Кельна.
Поразительный звонок от Сережи П. Выходя утром в булочную, он встретил в лифте десятилетнего мальчика, завлек его к себе домой и изнасиловал. Теперь Сережа сидит, плачет, ждет ментов. Милейший, нежнейший человек. Скорее бы прошло это проклятое 850-летие.
Слово "восемьсотпятидесятилетие" никто не выговаривает. Ирушка говорит "восьмидесятипятидесятилетие", Федюшка "восьмидесятипятилетие", Костя - "восемьсотпятилетие", я - "восьмипятилетие".
Сережа П. спешно приводит в порядок архив, хочет его передать мне. Я согласился, но хранить мне архив негде. Возьму, а потом выкину и скажу, что потерял.
Любимая фраза Валерушки Шалабина: якобы в летописи в 1147 году указано лишь, что Юрий Долгорукий в своем имении "дал обед силен". Вот и вся Москва.
Костя говорит, что сегодня на открытии праздника на Красной площади должен был выступать какой-то бельгийский гимнаст, выгибающийся своим гуттаперчивым телом в цифру 850.
Открывали памятник Петру. Ленточку протянули через реку, Лужков разрезал ее катером.
На Красной площади Иван-дурак катался на печке п/у Михалкова-Кончаловского.
К вечеру успокоился, дочитывал "Московский дневник" Беньямина. "Москва вообще почти повсюду производит впечатление, что это не сам город, а его предместье".

6 сентября
С утра страшные известия: в Москву понаехало девять миллионов гостей, местные тоже вылезли на улицу, народу по пять лбов на один метр, шагу ступить невозможно. С утра сижу дома, навожу регонсцинировку по телефону.
Газеты полны тяжелых предвестий по поводу шоу Жарра на Птичьей, как сказал Федя, горе. Планируется, что площадь может не выдержать и осесть. Есть версия, что несколько тысяч человек свалятся под откос. Звучат слова о "новой Ходынке". Костя настаивает: непременно нужно быть.
Едем на Якиманку. Там очень мило: уютный закрытый двор, пиликают музыканты Айги и Назаров, кормят дыней-арбузом, готовится плов. Тихая заводь средь бушующего восьмидесятипятипятьсотлетнего океана. Свежая сплетня: наступающей ночью под птичий склон свезут мертвыми всех отловленных московских бомжей и заявят, что это люди, пострадавшие от Жарра. Гиперболоида никогда не видали. Увидали и окочурились.
На Якиманку, впрочем, тоже лезет московская параша: в сортире нет света и воды, зато есть безумная очередь. Потом на Федю наезжает собака, а на нас всех вместе какой-то грязный узбек.
Выбираемся до Полянки. Чтобы купить в киоске сок, нужно стоять полчаса. Сортиров и урн не видать. В пряничной церквушке уже заливаются колокола. Кто-то предполагает, что это звон по погибшим на Птичьей горе. В восемь там началось представление, в восемь-ноль-три затоптали первых гостей праздника, а сейчас восемь-десять: оперативно начали отпевать или как это называется.
На Птичью, оказывается, проехать невозможно: соответствующая ветка закрыта. В метро давка. Особо забавно ведут себя люди перед турникетами: там теперь три типа щелей (для новых карточек, для старых карточек и для жетончиков), издалека не видно, куда подходить. Обладатели разных носителей права на проезд мутузят друг друга, пробиваясь всяк к своей щели.
Ростовых кукол никто так и не видел, но все о них слышали и все боятся.
Выходим на "Киевской", ее тут же закрывают, потом придется переться бог знает куда через плотную толпу. Уже одиннадцатый час, темно. С моста, что ведет к МИДу, видно какое-то зарево. На мосту сотни людей, вглядывающихся в это зарево. Есть версия, что это и есть шоу Жарра. У нас с балкона вид был бы куда лучше. Да, весь день снова ссоримся с Ирушкой. Мерзейшая дата!
На Смоленской площади настоящий запор. Машины не выдерживают и начинают гудеть, как машины же в американском кино и как слоны в кино индийском. Костя бурчит: "Горстка богачей в мерседесах пытается сорвать праздник, устроенный для народа..."
Говорят, что в честь праздника завтра на Красной площади расстреляют после концерта Паваротти восемьсот пятьдесят смертников, свезенных со всей России. Для заклания выбраны наиболее отпетые из башибузуков. По другим сведениям, никакого расстрела не будет, а Лужков с патриархом уже заклали ночью в ХХС восемьсот пятьдесят свеженьких младенцев из московских роддомов: чтобы праздник шел, как по маслицу. Не знаю уж, какую из версий и предпочесть. Обе они несколько мрачноваты. Я во все это не верю, мой Лужков не такой.
Актуализируется, впрочем, шутка "косильщик Лужков".
Между "Смоленской" и еще какой-то застревает в тоннеле поезд. Стоим минут десять. Люди возвращаются с праздника, а потому все озлобленны и усталы. Чувствую, что может начаться паника и битье нас. Дышать нечем. Прикидываю, что воздуха здесь хватит еще на полчаса. Начинаю потихоньку готовиться к смерти. Вагон, однако же, трогается.
Перед сном читаю Пушкина, "Домик в Коломне". Сначала похоже на Бродского, а потом голимый Кибиров.

7 сентября
Федя захромал на вторую ногу. Одна надежда, что праздник кончится, а вместе с ним и напасти.
Думал отсидеться дома, ан нет: всплыли какие-то дела. Снова прусь в центр. У гостиницы "Москва" насыпали свежий газон. Утрамбовать-утоптать-засадить не успели, а вместо травки поставили горшки поносного цвета с какими-то кустами (Лужков сообщал в "Общей газете", что в Москве мало "мобильной зелени": она враз тут как тут). При малейшем порыве ветра сухая почва несется в глаза тысячам желающих попасть на Манежную площадь. Люди пробегают опасное место, спрятав голову под плащ или куртку. Ушлый бомж наладил торговлю темными очками. Интересно, будут ли в официальной статистике мэрии учтены потерявшие зрение у гостиницы "Москва"?
Стас Гридасов заманил в кафе "Абакас", где у входа сидит попугай, а в аквариуме плавают экзотические рыбы. Рыбы хороши, птючовых цветов, но маленький кофе стоит 11 тыс. руб.
Быстро возвращаюсь домой, остаток шабаша наблюдаю из окна. На улице кричат ура-ура, на Ходынке салют, и вообще много видно салюта в разных местах Москвы.
В Лужниках на закрытии Киркоров спел Ельцину и Лужкову "Банька моя - я твой тазик".
Кисилев в "Итогах", анализируя шансы мэра на президентство, сказал: "Все россияне хотят жить, как мы, москвичи. То есть, хорошо".
В 1947-м был популярен лозунг: "Сердце должно трепетать при одном слове Москва".
За окном уже дождь: тучи больше не разгоняют и на нас сейчас вывалится пять тонн воды.
Поздно вечером зашли Инга с Валерой. Инга рассказывает случай с метро "Киевская": толпа долго шла по длинному переходу, не зная, что в конце тоннеля не свет, а иезуитски закрытая дверь. Когда уперлись в опущенную решетку, какая-то тетенька заорала: нас специально сюда заманили, сейчас пустят яд, фашисты, фашисты. Агенты мэрии, услыхав, что планы их раскрыты, яд пускать не стали.

8 сентября
Восьмипятилетие не отпускает. С утра позвонил Костя и сказал, что потерял вчера вечером сто долларов.


СОВРЕМЕННАЯ РУССКАЯ ЛИТЕРАТУРА

Powered by Qwerty Networks - Social Networks Developer #1