Я лежал носом в подушку, считал овец и слонов, которые громко блеяли и трубили, не давая заснуть, а потом вдруг две овцы, или два слона, или овца со слоном уединялись в кустах и начинали ласкаться. А я уже знал, что все это ложь, потому что у меня ушла жена, унеся на крыльях новой любви всю оставшуюся веру в человечество и серебряную, усыпанную брильянтами чашу, из которой пил Иван Грозный и которую я собирался обменять на много зеленых денег. И я боксировал кулаками стену, и кричал не самые добрые существительные женского рода.
1
Через две недели наступил Новый год: дед Мороз! елки-иголки! Грустно, неправильно встречать его одному. Я обзвонил знакомых. Вот у Аньки будет Люська, с которой когда-то что-то... А у Сашки будет Машка, которая всплыла как-то в моих фанчтазиях во время дрочни... И может быть праздник закончится тем, что я усну не один. Но тут же я вспомнил ту, которая ушла с серебряной чашей, и представил все смешки и разговоры, которые звучали по этому поводу в разных уголках Москвы, и ну их всех к бесу, я их никого не хочу.
Я вылез за сигаретами, шел крупный снег, лысый мудень тащил сетку шампанского и сетку апельсинов, Останкинская башня сверкала гирляндами, у метро девчонки смеялись с мальчишками и кто-то крикнул "А я с Аленкой познакомился по объявлению", потом последовала похабная шутка и хохот. Газету "Из жопы в жопу" я купил у тетки в синем суконном пальто с грустными глазами, которая прощалась как раз с дочкой-малолеткой ("Ну, парни-то вас там не обидят? - Ты что, ма, интеллигентные ребята, в лото играть будем, а ты ложись спать, не волнуйся"). Я подумал, что у газетчицы тоже плохо с Новым годом, но я не могу трахать женщин старше сорока семи.
Дома я раскрыл газету на отделе знакомств. "Два добрых молодца ищут двух девушек без комплексов... Две задорных юкагирки проведут новогоднюю ночь с двумя пархатыми хасидами..." Да, раньше на праздник майонез запасали с лета, теперь все есть, остается утешаться групповухой. А у меня нет пары, и все равно я не успел: в газете нет телефонов, а только какие-то скотские номера объявлений. Нет, один есть телефон - приглашаются желающие встретить год Кота на даче в поселке Кроликово... Ответил дребезжащий голос преклонного возраста и непонятной половой принадлежности, я пролепетал про объявление.
- Поколбаситься? - спросил голос.
Я что-то пробормотал про Кроликово.
- Купи в канцтоварах глобус луны, с ним и колбасся, - загадочно посоветовал голос и дал отбой.
Посидев с полчаса с гудящей трубкой в руке, я снова поперся вон. Белые хлопья празднично танцевали в темном воздухе. Ишак в черном длинном пальто пер букет в иномарку, из которой скалилась белокурая Клава. Я спустился в кафе "Уют", это самое дешевое и грязное местечко в нашем районе. Два слесаря рассказывали мне про свою базу, потом беззлобно не поверили, что я служу в Академии наук, потом говорили о хоккее, который стал совсем дрянь, и о Березе, который еще всех трахнет. "У Березы дочь наркоманка", - сказал я, мне опять не поверили. "Шли бы домой, - шмыгала уборщица по столу вонючей тряпкой, - праздник". "Во рту мы видали этот дом", - обескураживали слесаря. Потом я целовался с беззубой девкой, промышлявшей пустыми бутылками, и очнулся, когда сзади сказали: "Макарона-то охерела, с профессором лижется".
Вернувшись, я упал в горячую ванную, потом в постель, и когда проснулся, до 12 оставалось 30 минут. Я врубил всю аудиовидеотехнику. "Потому что я люблю тебя, потому что я люблю тебя", - пел "Апрельский марш", по ящику шли особенности чего-то национального. Я едва успел прибраться в комнате, нарезать салат, нарисовать на двери фломастером елку и сесть за стол. Ельцин и Батхед пожелали мне мирного неба и длинного поршня. Я выпил несколько рюмок, съел завалявшуюся таблетку, думал забыться, но увидел газету "Из жопы в жопу".
- Алло, здраствуйте, это досуг с выездом? - набрал я номер.
- До сук! С выебом! - на том конце провода хохотали, звенели рюмками, - Извини, друг, новогодняя шутка! Чего же ты хочешь?
- Я хочу глобус луны... И серебряную чашу...
- Ну, это тебе надо звонить в прачечную. А девку стодолларовую на час - не хочешь ты?
- Хочу, - прошептал я.
- А за сто пятьдесят - клонированную?
- Это как, клонированную?
- Фу, деревня! Не знаешь, что такое клонирование?
- З-знаю, нет... Нет, мне, пожалуй, обычную.
Как должен выглядеть настоящий простик? Длинные брови, метр восемьдесят, ажурные чулки, туфли на шпильках... Я в волнении бродил по квартире, закидываясь для смелости рюмками. Но мне привезли совсем другое: девчушку в говнодавах фирмы "Ботас", безо всяких следов порока, но с обильными следами косметики на помятом лице. В честь Нового года она была наряжена в голубую атласную шубку, на голове у нее болтался идиотский гребень со снежинками.
- Снегурка - смак, - дружелюбно сказал охранник, двухметровый васёк с рассеченной губой, - Сам бы тянул, кабы был отгул... Гы-гы-гы... Короче, гони бабки, я в машине, через час стукну...
Я представил целый час наедине с этим скучным созданием, представил ее узкую кривую нору, шуточки из фильмов про национальные особенности... К тому же, я ее узнал: это была дочка тетки, у которой я купил "Из жопы в жопу". Я протянул парню сотню, сказал:
- С Новым годом, ребята. Вы поезжайте - я не хочу.
Снегурочка и двухметровый переглянулись.
- Почему? - подозрительно спросил охранник.
- Ну... так. Ща соседка за солью приходила, я ей кинул пару раз. Уже не хочу...
Снегурочка и двухметровый топтались у дверей.
- Давай, хоть отсосу, - предложила Снегурочка, - Чего же так-то...
- Давай хоть отсосет, - поддержал двухметровый, - Что мы зря фигачили к тебе через пол-Москвы?
- Хорошо, - согласился я, - отсасывать не надо, но покажи мне, пожалуйста, задницу. И хватит.
- Как это - задницу? - опешила девица.
- Ты оборзел, козел, задницу! - заорал вдруг охранник.
- А чего? - растерялся я, - ну, вы же сами говорите, хоть что-нибудь...
Снегурочка вдруг горько зарыдала, уткнулась носом в грудь охранника, сдавленно всхлипывала: "Мне... показать... задницу..."
Двухметровый с ненавистью швырнул мне в лицо мои деньги и прошептал, что проклинает меня.
2
"А потом я сразу прикоснулся к вашей белой ноге", - пел "Апрельский марш". Шли недели, а я все продолжал болеть в одинокой постели.
Дручок торчал у меня, как у пионера, вынуждая рукоблудить каждый полчаса. Я жалел, что не воспользовался снегурочкой. Я перебирал в уме баб женского пола, с которыми можно быстро спариться, и понимал, что не хочу, не хочу. Все они - хорошие люди, и с ними придется вступать в отношения, переживать, думать, любить. А потом они все равно меня бросят, и я снова буду один. Так лучше заключить с кем-нибудь контракт: встречаться по субботам, ходить в "Макдональдс", а потом плющиться через гандон, и не курочить душу. Я, правда, ненавижу гандоны, но зато душа будет целехонька.
Так ко мне вернулась идея знакомства по объявлению. Я даже, наплевав на температуру, пренебрег старым "Из жопу в жопу" и, сползав к метро за новым номером, погрузился в упоительное чтение мелкого шрифта.... "А я ищу ту молодую, не старую и не худую, которая будет всегда путеводитель и звезда. Дев 18-28/158 всегда как в сказке, и в танцах легкая ты лань, но сексуальна ты как роза, меня не колишь ты шипом, пришли не поленися фото, а остальное все потом... Полторацкий". Редкое чмо, надо полагать, этот Полторацкий. Будь я 18-28/158, послал бы ему фото с большим факом. "Баловень судьбы, 26/165/47, синегл. шатенка, элег., изящн., секс., гарм. в любой сит., хар-р., легк., ум - ясн., ориг., прин. сч., имиджмейкер, PR, позн. с наст. дел. чел., бартер, вз/зачеты... Абрекова". На Абрекову я прилег поонанировал, в цветах и красках представляя себе упоительные взаимозачеты. "Белокурая обольстительница, 27/160, нежная и красивая, вскружит голову молодому, привлекательному парню с печатью интеллекта..." Я встал, посмотрел в зеркало. Печать, вроде, есть, но молодости, увы, уже не слишком.
Через два часа я остановился на следующем: "Серьезная женщина, 30/169/50, ищет интимного партнера, сексуально просвещенного мужчину до 35 лет, порядочного, желательно не бедного. Ольга".
Была уже поздняя ночь, но я выбрался из-под одеяла, включил компьютер и стал сочинять этой Ольге письмо. Шло туго. Иногда я пишу всяким дебилам за деньги диссертации, и там запросто вылетает сто слов в минуту. А тут... Как объяснить, кто я такой и что мне вообще надо... Что значит "порядочный" и "не бедный"? Караул. В общем, к утру у меня была полна пепельница окурков и вот такая идиотская цидуля:
"Ольга, здравствуйте! Меня зовут Слава. 33 года, 187 см, веса точно не знаю, но не особо большой. В целом вроде не урод, и сексуально вроде как просвещен. Шлю фото.
В/о есть, даже не одно. Занимался много чем: историей, филологией, издательским бизнесом, чтением лекций. "Не беден" ли? - был, вроде бы, до финансового кризиса не беден (это, конечно, зависисит от того, чего бы Вы ждали: у меня нет яхт, особняков, автомобиль я мог бы себе купить, но он мне не нужен), надеюсь, что и сейчас как-то все будет терпимо, и я смогу вам помочь, если это потребуется. "Порядочен" ли? Надеюсь, порядочен.
Был женат, есть дети, но сейчас живу уединенно. Потому и решил написать по объявлению, что в этом случае партнеры могут четко договориться об отношениях. Купил газету - ваше объявление мне понравилось.
Звоните 9951155. Не бойтесь автоответчика: он у меня работает всегда. Просто скажите после гудка "Слава, это Ольга по объявлению" и подождите некоторое время - оно мне может понадобиться, чтобы дойти до аппарата. Если же меня нет - скажите тогда, во сколько и в какой день сможете позвонить в следующий раз. Да, автоответчик - к тому же - удобный способ сказать "нет". Вы можете быстро сказать ему, что получили мое письмо и что я вам не нужен. Этим вы меня очень обяжете: я тогда не буду ждать. С фото можете сделать все, что угодно..."
И фото такое пижонское выбрал: сижу довольный на скамейке в городе Вене, но ничто не выдает, что это Вена: может, в Жмеринке сижу или в Уссурийске.
И - невероятно - я еще даже не дописал письма, оставил на утро уточнение и редактуру, а уже почувствовал, что я не один. Уже будто кто-то у меня появился. Будто бы я с Ольгой, которая обо мне знать не знает, уже вошел в телепатичный контакт. Как ведь легко человека обмануть: он сам себя так запросто обманывает!
Письмо следовало отправить на абонентский ящик 26 в почтовое отделение 100. Но ведь я могу бросить письмо в ящик сам! Сверившись со справочником, я поехал на Красную Пресню. На почте мыла пол та самая тетка, у которой я купил в Новый год "Из жопы в жопу". Именно этим местом вверх торчала она посреди помещения, и я, придирчиво оглядев композицию, решил, что правильно не стал трахаться ни с ней, ни с ее беспутной дочкой.
Вот этот момент: я ласково, словно пестик в ступу, складываю письмо в щель ящика. Сладкое тепло разливается по телу... И что теперь? Устроить наблюдательный пункт и ждать ее? Но не могу же я торчать в маленьком почтовом отделении без дела с утра до вечера? Я взял бланк телеграммы, сел за столик, стал рисовать в графе "куда" фаллические символы...
Тут открывается дверь и в помещение входит девчонка... Вороные волосы до плеч, короткая дубленка. И такая походка, что у меня в штанах аж заколдобило. Вот, думаю, если бы...
И она подходит к ящику 26, и достает мое письмо, и я чувствую маленький взрыв внизу живота и липкую жидкость, стекающую по ногам.
Бесподобно покачивая бедрами, она пересекла двор. Как зачарованный, я плелся в десяти метрах сзади, старательно ступая в ее следы. Не знаю, что я сказал бы, если бы она оглянулась. Входя в подъезд, она стряхнула с рукава снег таким плавным жестом, что я чуть не заплакал от нежности и восторга.
Она позвонила тем же вечером. Голос, мягкий и бархатный, как пена "Гиннесса", назначил назавтра встречу у памятника Пушкину. "Я вас узнаю", - сказал я, внутренне торжествуя. Мне показалось, что в ответ она хмыкнула.
У Пушкина митинговали ветераны Октябрьской, 1917 года, социалистической революции, желающие отстранения Чубайса от руководства РАО ЕЭС. Их было мало, им было много лет, выглядели они плохо. Я тоже. Не спал ночь, выкурил пачку, каждые полчаса дрочил на внутренний образ Ольги, домысливая овал лица, разрез глаз и чувственные губы, и к утру, казалось, знал уже каждую родинку на ее теле. Я знал, что реальность не совпадет с фантазией, и предвкушал, как интересны мне будут эти несовпадения... Но я не думал, что настолько не совпадет.
- Вы, кажется, обещали меня узнать, - бархатный, пенный голос исходил из накрашенной бабы в распахнутой соболиной шубе. В ушах ее блестели большие брильянты, строгий полосатый костюм под шубой скромно намекал, что стоит пару тыщ баксов. Я проглотил язык.
- Угостите даму коктейлем, мужчина, - бархатный голос звучал откровенно насмешливо.
Я и не пытался понять, что происходит, кто, как и когда подменил Ольгу. Было ясно, что эту, которая здесь, я не хочу. Она была, может быть, даже красивой, но красоту затмевала косметика и блеск камней, которых на ней было больше, чем на моей серебряной чаше. Ей, видимо, и впрямь было тридцать, но выглядела она просто как крутая баба. А у крутых баб нет возраста. Мы зашли в "Гараж", заказали вискача. "Рассказывайте", - скомандовала она.
И я пустился в длинный рассказ, в котором присутствовали и серебряная чаша, и новогодняя ночь, и телепатическая обманка, и не ей я это рассказывал, прикрыв усталые глаза, а себе, и немножко той, что видел вчера в сотом отделении связи.
- Понятно, - перебила меня Ольга, - Вообще, я уже укомплектовалась, мне больше не нужно. Я вас вызвала, чтобы узнать, зачем вы шпионили вчера на почте. Дела, знаете, всякие бывают...
Только тут я сообразил, что два крепыша, которых я заметил еще на Пушке, сидят за соседним столиком. Все ясно: ее охрана...
- Ну, раз уж встретились... - затянулась Ольга розовым "Собранием", - Я могу взять вас запасным. Не на оклад, а сдельно: сто баксов за вызов. Но надо, чтобы мне понравилось, как вы жаритесь... - Она достала из сумочки электронный блокнот, - Ну, скажем, завтра с шестнадцати до шестнадцати сорока...
Я вспомнил, что писал в письме что-то вроде "смогу помочь, если потребуется", имея в виду эти самые деньги. Наверное, я покраснел. Сбивчиво извинился, сказал, что душно, сунул официантке 500 рублей, поспешил к выходу. Охранники проводили меня презрительными взорами.
Вновь я встретился с ними уже через три дня, когда, вновь удачно выследив в почтовом отделении ту, что забирала письма (служанка? секретарша? подруга?), шагнул к ней во дворе и стал объяснять, что в результате такой странной путаницы она снится теперь мне еженощно, и, может быть, она поговорит со мной хоть десять минут, чтобы...
- Ну ты щитай трупак, карась, - вдруг заорала девушка грубым мужским басом, обнажив редкие гнилые зубы, над которыми навис монументальный шнобель, - Петро! Микола!
Хлопнули дверки стоявших у подъезда "Жигулей", Петро и Микола помчались ко мне. Я еле успел свернуть в подворотню и вскочить в 27-й трамвай...
3
"Рядового Райана никто никогда не спасет", - пел "Апрельский марш".
- Тикай до виртуалки, - сказал Степка, выслушав мою сбивчивую исповедь и разливая в рюмки последнюю горилку, - В реальном мире теперь шукать нечего. Читал нового Пелевина? Скоро вообще всю реальность на сидюки переведут.
Со Степкой мы когда-то учились вместе в МГУ, а теперь он был, по его словам, крупным провайдером.
- Это как? - спросил я, - Послать в интернет свою фотографию?
- Можно карточку, - кивнул Степан, - но это то же, как в газете, - только дрочишь изряднее, поскольку карточка перед глазами. Нет, это херня. Нужен настоящий виртуальный секс.
- А, это когда надеваешь на член шлем и колошматишь по клавишам? - вспомнил я сцену из "Икс-файлов".
- Ну, это тебе дорого. И комп надо менять, - Степка презрительно махнул в сторону моего четыреста восемьдесят шестого барахла. - Начни с простого. Я подключу тебя к сети, там есть такие места, чаты называются, где люди общаются по интересам. В том числе и по эротическим.
Я вспомнил, что как-то видел чат: сосед по кабинету упражнялся на службе. Это просто экран, где появляется сразу, кому что в голову придет написать, и люди при этом поливают друг друга последними словами. У соседа на экране обсуждали Монику Левински, я запомнил фразу: "Если бы она была коровой, у нее было бы синее вымя".
- Так это типа групповухи, все всё читают... - возразил я, - Куда уж мне групповуху...
- Так ты, дурень, там потусуешься, посмотришь, что как, а потом с кем-нибудь можешь на отдельный чатик, для двоих, или там по и-мэйлу...
Короче, засандалил мне Степан интернет, и пошел я себе на эротический чат. Больше всего это напоминало стены туалета где-нибудь на физтехе МГУ, с той лишь разницей, что умники пользовались не гелиевыми ручками за 6 рублей, а модемами. Я тоже попробовал пару раз сально сострить, мне тут же предложили две мужские и одну женскую задницу (впрочем, пол себе можно приписывать любой: никто же не видит) и мне стало скучно. Я решил вести свою игру и запустил такую телегу:
"Почему вы все такие грубые, циничные, как ученики ПТУ? Ведь секс это не гадость, а нежность... Я уверена, что большинство из вас в душе трогательны и трепетны, так зачем же вы так напряженно ругаетесь, вместо того, чтобы покачиваться на теплой волне эротизма... Снежинка, блондинка, 20 лет, Санкт-Петербург..."
Что тут началось! Крепко обосновавшиеся на чате похабники спрашивали, сколько членов одновременно влазит в мою дыру, интересовались, из чьей спермы состоит теплая волна эротизма и рифмовали блондинку с блядинкой. Какой-то Бэтмен, очевидно, Полторацкий, упрямо спрашивал, сексуальна ли я как роза или нет. Тут я почуствовал, каково быть юной чистой девушкой в толпе озабоченных ослов.
Но скоро у меня появился защитник. Мой земляк, петербуржец Коля, покрыл шестнадцатиярусным матом обидчиков и предложил мне уединиться. Степан тут же забабахал нам маленький чатик на двоих, который по-романтически назывался "беседкой": так и вставал перед глазами плющ, увивающий прутья... Просыпалась весна, и романтические настроения были как нельзя более кстати. Барышни на улицах норовили шляться без штанов, рекламируя красоту то ли ляжек, то ли колготок "Сан-Пелегрино". Но - удивительное дело - этой весной их прелести почти совсем меня не прельщали. По-настоящему меня возбуждали только ночные разговоры с Юрой.
Мы говорили о фильмах (ну, типа Тарантины, поскольку на Альмодовара у меня уже не хватает интеллекта), книгах (здесь у Юры хватало интеллекта лишь на Сорокина и Маркеса: скоро мне удалось пристрастить его к Пелевину, соблазнив файлами еще не вышедшего тогда в свет "Поколения Пустоты"), городах (оказалось, мы оба хорошо знаем и любим Мадрид и Вену - и даже одни и те же места в этих городах). Вообще, у нас оказалось неожиданно много общего - одни словечки, одни анекдоты - так, что иногда мне начинало казаться, что я говорю с собственной тенью... Надо было мне об этом задуматься хорошенько и понять, в чем дело, но я был слишком увлечен другим: я входил в роль девушки...
Мы редко говорили про секс, но иногда нас вдруг пробивало - как в офф-лайн двух малознакомых людей вдруг может пробить так, что они сорвут друг с друга одежды в обосранном закутке за гаражами-ракушками - и мы рассказывали друг другу случаи из нашей сексуальной жизни: я представлял, что могли рассказать те женщины, у которых такие случаи возникали со мной... Рука сама тянулась под столешницу, чтобы испытать возвратно-поступательный восторг. Когда связь прерывалась и приходилось заново заходить в беседку, я вводил пароль с таким трепетом, с каким вводил бы, будь я телкой, флейту своего любовника в мой бархатный футляр.
Я даже не помню, кто из нас первым предложил встретиться. Сначала мы долго шутили по этому поводу: дескать, смешно было бы увидеться вне сети и оказаться вовсе не теми, кем мы друг другу кажемся. Я даже рискнул пошутить: "Прикинь, ты меня встречаешь, а я никакая не Снежинка-блондинка, а большой волосатый мужик..." Юра парировал: "А я бы ответил, как в фильме про девушек, суету и джаз: "У каждого свои недостатки..."
Постепенно стало понятно, что от встречи не отвертеться: слишком часто мы ее обсуждали. Тем более, что мы, по легенде, жили не только в одном городе, но и на соседних улицах: узнав, что Юра живет на Фонтанке, я тут же придумал, что Снежинка квартирует на Литейном.
В этой ситуации было логично встретиться у "Сайгона". "В воскресенье в полдень", - день и время предложил я. В субботу вечером я уезжал из Москвы на "Авроре". На перроне прощались два юных пидоренка: не обращая никакого внимания на толпу, они слились в долгом поцелуе. "Это знак", - подумал я. В следующую секунду я увидел свою жену, которая садилась в соседний вагон. Я едва успел спрятаться за голубых. "Этого еще не хватало Снежинке, - думал я о себе в третьем лице, - Когда она едет на встречу со своим Юрой..."
Ночью мне приснился Юра. Я не видел его лица, но чувствовал его запах и сжимал в руке его член - огромный, еще больше моего. Это волшебное ощущение - берешь в горсть мягкий еще чужой перец и он твердеет в твоей руке, наливается плотью - о-о-о! Когда дрочишь свой стебель, ощущение совершенно не то. Юра тихо стонал, а я вдруг почувствовал, что у меня чешется анус, что он жадно раскрывается, как ноздри тяжело дышащей лошади, и я перевернулся на живот, приподнял жопу... и проснулся. Поезд на огромной скорости летел через ночь, на столике звенели подстаканики, рельсы грохотали так, будто готовы были лопнуть, вагон трясся в конвульсиях, и я долго грыз подушку, ожидая каждую секунду крушения.
Я всегда прихожу раньше. Без четверти двенадцать я уже торчал на углу, тупо перечитывая один и тот же плакат - "В наших казино не хватает фишек. Пожалуйста, заплатите налоги". Из "Сайгона" доносились звуки апрельского марша. В руке я сжимал номер "Матадора" с блестящими мозгами на обложке: это был условный знак. "Матадор" был свернут в тугую трубу и казался мне юриным членом. Он должен был придти с газетой "На дне".
Вдруг я почувствовал спиной, что на меня кто-то смотрит, резко обернулся. Передо мной стояла моя жена. "Следит! Злодейка за мной следит!", - вихрем пронеслось в голове. Я почувствовал, что сжимаю в ярости кулаки... В такой момент! Тут я понял, что она держит в руках "На дне" и ошеломленно взирает на мой "Матадор". В одно мгновение все стало ясно - и общие анекдоты, и та маленькая картинка из музея Прадо, которую запомнили и Снежинка, и Юра...
Она открыла рот первой, но ничего не успела сказать. В проходившем мимо молодом человеке я опознал пидоренка, который целовался вчера вечером со своим жружком на московском перроне. Я двинулся за ним...
|
