Хочу Ротару я пердолить!
Хоть уж и старая она.
Хочу, раз так, еще тем боле:
Пок есть йще все ж в ней красота.

Хочу ея услышать стонов,
Когда ей буду обладать,
Хочу свое нагое лоно
С ея нагим соединять.

Ну, правда, счас она, конечно,
Скорей всего мене не даст:
Не так уж я смазлив на внешность,
Нет у меня больших деньжат,

Но скоро я за всю мазуту
Начну печататься везде,
Поэтом знаменитым буду
На русской на родной земле,

И вот тогда, тогда, быть может,
Оттарабаню я ея!
И грусть, что сердце мене гложет,
Утихнет, на хуй, как змея.

июнь 1989, Москва

"Она — красота" — в те времена автор находил нигилистическое удовольствие в использовании таких рифм, и это был своего рода вызов, типа "Отныне в рифму буду брать глаголы". Взросший на традициях лефо-конструктивистских, с их культом рифм особой изощренности, автор этих строк совершал такими рифмами своего рода акт святотатства. Боюсь, что сейчас, десять лет спустя, уже фиг кто и догадается, что это нарочно отысканные автором вопиюще убогие рифмы. Боюсь, что сейчас это любым читателем воспринимаются уже исключительно как просто неприхотливость сочинителя, поленившегося придумать рифму более удобоваримую.