О выходе нового Собрания сочинений Хлебникова было объявлено в конце 1980-х годов. Оно должно было состоять из шести томов: первый и второй - стихи, расположенные по хронологическому принципу, третий - поэмы, четвертый - драмы, пятый - проза, шестой - статьи и письма. Занималось им издательство "Художественная литература". Необходимость такого издания была очевидна: единственное Собрание произведений (далее - СП) Хлебникова вышло в 1928-1933 годах под редакцией Н. Л. Степанова, и о его несовершенствах, о том, что принципы издания не выдержаны, что текстология не разработана, что многое не собрано, писали тогда же Н. Харджиев, В. Силлов, В. Шкловский. Недостатки этого издания становились ясными всем, кто в дальнейшем обращался к творчеству Хлебникова. В 1940 году вышел том "Неизданных произведений" под редакцией Н. Харджиева и Т. Грица. В текстологическом плане это издание было несравненно выше работы Степанова, тем не менее оно не могло дать целостного представления о творчестве Хлебникова. В том же году Степанов издал Хлебникова в Малой серии Библиотеки поэта (второе переработанное из-да--ние вышло в 1960 году), а до этого, в 1936, - том "Избранных стихотворений". Затем, вплоть до середины 1980-х, в печати появилось только несколько небольших публикаций. Событием стал выход в 1986 году, после столетнего юбилея поэта, тома "Творений", подготовленного В. П. Григорьевым и А. Е. Парнисом, но и этот том охва-тывал далеко не все наследие Хлебникова. Кроме того, несколько маленьких сборников, куда в небольшом количестве включались новые материалы, вышли в середине 1980-х под редакцией Р. В. Дуганова: "Ладомир" (Элиста, 1984), "Стихотворения и поэмы" (Волгоград, 1985), "Стихотворения. Поэмы. Драмы. Проза" (Москва, 1986), "Утес из будущего: Проза. Статьи" (Элиста, 1988). Тогда же Дуганов стал готовить новое Собрание сочинений. В "Худлите" оно так и не вышло. В новые, перестроечные времена за это издание взялся "Северо-Запад", и первый том был доведен практически до типографии. В 1996 году об издании все того же Собрания сочинений Хлебникова объявила "Гилея". За это время вышли собрания сочинений Мандельштама, Пастернака, Цветаевой, начали выходить академический Блок, Ахматова, Гумилев.
В 1998 году в возрасте 58 лет скончался Р.В. Дуганов, и только после его смерти ИМЛИ, сотрудником которого Дуганов был многие годы, обратил внимание на невышедшее Собрание сочинений. Стараниями прежде всего Е. Р. Арензона и Н. С. Дугановой в 2000 году в издательстве "Наследие" вышел первый том (далее - I с указанием страницы). И за каждой строкой комментария, за каждым по-новому прочитанным или вновь найденным стихотворением стоит судьба того, кто подготовил это издание, того, кто объединял усилия хлебниковедов, был душой всех хлебниковских конференций, кто был так потрясающе талантлив и как филолог, и просто как человек. Это сильно затрудняет разговор о достоинствах и недостатках книги. И тем не менее.
Во-первых, о текстологических принципах издания. Текстология Хлебникова прошла два этапа: на первом этапе изданием Хлебникова занимались Каменский, Бурлюк, Крученых, Матюшин и другие его соратники. Их главной задачей было показать специфичность хлебников-ской работы со словом, вывести его творчество из русла литературы, дать понять читателю, что Хлебников "разлучил поэзию с литературой" (Вяч. Иванов называл это основной заслугой декадентов). Впрочем, иногда эта специфичность объяснялась недосмотром издателей и наборщиков. Второй этап наступил после смерти Хлебникова, в 1920-е годы. Тогда стало важно показать, что Хлебников - поэт для читателей, поэт в ряду других поэтов, что его произведения по большей части укладываются в традиционные жанровые рамки, ввести хлебниковскую текстологию "в русло общей текстологии" (I, с. 440). То, что эта задача оказалась очень трудной, ясно видно уже на примере СП. Срабатывала инерция: Хлебников - футурист-заумник, поэтому неразборчиво написанное или недописанное слово - неологизм, отсутствие ритма и рифмы - принцип "сдвига", отсутствие смысла - "за-трудненный стиль", заумь. Чаще же всего дело заключалось в плохой работе текстолога.
Некоторые подобные опечатки были исправлены самим Хлебниковым, как, например, стихотворение "Числа", впервые появившееся в "Дохлой луне" и исправленное в "Изборнике", другие - Степановым, например "Мудрость в силке", впервые опубликованное в "Первом журнале русских футуристов". Масса неправильных чтений была замечена Харджиевым. Многие опечатки и неправильные чтения благополучно просуществовали до наших дней, до первого тома нового Собрания сочинений. Так, в стихотворении "Тихий дух от яблонь веет…" одна строка была не на месте, а другие были неправильно разбиты на строки, отчего пропадали ритм и рифма:

"Четыре птицы", с. 89, и СП, 2:
ЗВУЧИЗМ 2-й
Тихий дух от яблонь веет.
Белых яблонь и черемух.
То боярыня говеет
И боится сделать промах.
Плывут мертвецы.
Эта ночь. Так было славно.
Гребут мертвецы.
И хладные взоры за белым холстом
Палят и сверкают.
И скроют могильные тени
Прекрасную соль поцелуя,
Лишь только о лестниц ступени
Ударят полночные струи,
Виденье растает.
Поют о простом Алла бисмулла.
А потом свой череп бросаючи в море,
Исчезнут в морском разговоре.
Белый снег и всюду нега,
Точно гладит Ярославна
Голубого печенега.
I, с. 325:

Тихий дух от яблонь веет,
Белых яблонь и черемух.
То боярыня говеет
И боится сделать промах.
Плывут мертвецы,
Гребут мертвецы.
И хладные взоры за белым холстом
Палят и сверкают.
И скроют могильные тени
Прекрасную соль поцелуя.
Лишь только о лестниц ступени
Ударят полночные струи,
Виденье растает.
Поют о простом:
"Алла бисмулла". А потом,
Свой череп бросаючи в море,
Исчезнут в морском разговоре.
Эта ночь. Так было славно.
Белый снег и всюду нега,
Точно гладит Ярославна
Голубого печенега.
В стихотворении "Когда рога оленя подымаются над зеленью…" последние две строки раньше публиковались так: "Когда сердце начери обнажено в словах, / Бают: он безумен". В новом Собрании сочинений: "Когда сердце речаря обнажено в словах…" Все становится на свои места: речарь - рыцарь речи, поэт. В первом томе подобные ситуации возникают тем более часто, что помещенные здесь стихи относятся к словотворческому пе-риоду Хлебникова (1907-1909). В 1910-х они печатались особенно неряшливо. И, конечно, единственно возможный путь их публикации тот, что принят в новом Собрании сочинений, - по рукописям. Конечно, по поводу чтения отдельных слов споры не всегда продуктивны: если один исследователь видит в рукописи одно, а дру-гой - другое, то это уже в рамках текстологии не решить. Помочь тут может еще одна вспомогательная дисциплина - конфликтология.
В редакционной статье "О принципах издания" Дуганов пишет: "Адекватное издание Хлебникова возможно лишь в результате разработки специальной хлебниковской текстологии" (I, с. 439). И далее: "…руководящим понятием в текстологии Хлебникова становится связный текст, обладающий образно-смысловым единством и согласованностью всех основных элементов, независимо от характера рукописи" (I, с. 443). Но по прочтении первого тома возникает ощущение, что этого определения недостаточно. Почему не вошли стихотворения "Думалом-волилом я мир озарил…", "В Яробе немоты…", "О мир, мой добрый дядька…", "Смеянство древних зорь", "Я небич бледный…", "Врематый муж", "Зоричи, небичи, лесичи, водичи…" из сборника "Творения" (1914)? Неужели текст:
Смертич, смертич, поспеши,
Деве юной покажи,
Младу жизнь, ну, задуй,
Деву в губки поцалуй!..
Я матери исполнить готов приказание.
О дева, не бойся утехи лобзания.
Без слов - готов.
Приняла. Умерла.
(Творения. 1914. С. 65; Неизд. Хлебников. В. 3. С. 5) -
не обладает "образно-смысловым единством и согласованностью элементов"? Почему не вошли "Урахающее войско", "Заведка", "Между озера зеркал…" из "Требника троих"? Где "Белостыня снеглых птиц…" из 3-го выпуска "Неизданного Хлебникова"? Где "Где ты, изгнанница?", "Любил я, стенал я, своей называл…", "В грезогах-чертогах…", "Волхоба волхобного вира…" из 7-го выпуска? Где "Отсталость манных доль…" из 8-го выпуска? Где "Величием покрытый…", "Сиявицы убранств сияли голубой…" и "Где леленега как море блещет…", опубликованные в приложении к кн.: Д. Бурлюк. Фрагменты из воспоминаний футуриста (СПб., 1994)? Кроме того, если некоторые частные собрания оказались недоступны, почему было не воспользоваться вполне авторитетными ксерокопиями, сделанными, когда вещи еще находились в другом собрании? Скорее всего, причины, по которым эти тексты не были включены в первый том, есть, но читателю они остались неизвестными.
Помимо этого, и в "Творениях", и в "Дохлой луне", и в "Требнике троих", и в листовке "Пощечина общественному вкусу", и в "Первом журнале русских футуристов", и в выпусках "Неизданного Хлебникова" опубликованы в виде самостоятельных текстов, иногда с названиями, многочисленные "образцы словотворчества". Главный текстологический, методологический вопрос, который остается невыясненным, - в какой момент такая заготовка становится стихотворением, "связным текстом"? Какие условия должны соблюдаться? По выходе СП в 1933 году Харджиев сетовал, что "не включены в СП большое количество словотворческих фрагментов". Правда, позиция Харджиева объяснялась во многом тем, что он хотел показать плохую работу Степанова. Но вопрос остается открытым и с выходом первого тома. Надо ли их публиковать? Где их публиковать? Впрочем, одно можно сказать уверенно: для решения этих вопросов необходимо, чтобы все шесть томов вышли. Потому что только здесь, в первом томе, ранний Хлебников предстает во весь рост: в книгу вошли, включая другие редакции и варианты, 353 стихотворения, из них 50 публикуются впервые.
С принципами отбора текстов связаны и принципы комментирования. В хлебниковедении уже сложилась практика не пояснять отдельно каждый неологизм. Этот принцип выдержан и в новом издании. Составители отсылают к "Словарю неологизмов Хлебникова" Н. Н. Перцовой (1995). Комментируются неологизмы лишь в особых случаях (неявь, прауна), а также те, к которым пояснения оста-вил сам Хлебников. Иногда в комментарии неологизм вводится в более широкий словотворческий контекст. Так, стихотворение "Гобая слышу зов, рурокий голос вещий…" в рукописи находится на том же листе, что и "словарь частиц", вырастает из него, и это раскрыто в комментарии. Возможно, при комментировании словотворческих стихотворений подобный широкий контекст надо было вводить в больших количествах, так как почти все они возникают из словотворческих "столбцов". Это очень часто встречается в рукописях Хлебникова: развитие образа идет в двух измерениях, по вертикали и по горизонтали, а стихотворение возникает где-то "в третьем измерении".
Самые замечательные комментарии в книге те, где показаны визуальные источники. Так, рядом со стихотворением "Черный царь плясал перед народом…" дана иллюстрация из "Истории человечества" (СПб., 1903) "Мунза, король Мангабуту, пляшет перед своими женами и воинами", а рядом со стихотворением "Меня проносят на слоновых…" - "Вишну на слоне. Старинное индий-ское изображение" из "Иллюстрированной истории религи-й" (М., 1899) - и эти тексты становятся прозрачными и понятными, насколько может быть понятен поэтический текст. В целом комментарий совершенно не перегружен ненужными сведениями, не поясняются общеизвестные имена, разве что Диана и Адонис еще остались "от старых времен", зато в большом количестве поясняются архаизмы и диалектные слова, которых, оказывается, у Хлебникова едва ли не больше, чем неологизмов.
В целом выход первого тома нового Собрания сочинений Хлебникова - большое событие. Остается надеяться, что издательство "Наследие" выполнит свою благородную миссию и издаст последующие пять.
…В 1980-90-е многие статьи и доклады о Хлебникове начинались словами: "Как писал еще в 1970-е годы Р. В. Дуганов…" Далее основополагающий тезис Дуганова раскрывался докладчиком на примере какого-нибудь текста. Рудольф Валентинович сердился и говорил: "Как будто бы я уже умер". До сих пор невозможно поверить, что это случилось.
СОФЬЯ СТАРКИНА