* * *
и дым отечества
и отчество забыл
а помнишь как бывало
ты шел по улице
свободный гражданин
все было мало
возьмут за яйца
вспомнится небось
прогорклый погреб подворотни
и девочки с полуглазами лиц
и быстрое движенье элементов
и — запрокинув голову — летишь

* * *
француза чествовали
речь лилась
и пузырилась кровь
как паспорт заграничный
ты головы не подымал
в окно вагона глядя
вот так же и поэзия
вторична
как голоса в траве
как голоса
в стекле расплавленном
искусственного горя

* * *
труп праздности
топор труда
и нечто кровное
как бы стакан на Пасху
и посохом любимая стучит
а носом поведешь — старухой пахнет
так родина глаголет и смердит
глаголет и смердит
как Слово непечатное
в газете черной

* * *
соль честная объятий
лобзик лба
не уходи
твои лобзанья —
и ты уже не гвоздодер страниц
с зубами ночи в корешках не странник
не мозг палимый
не сладимый дым
а торф земли
в которую — раздвинув — ляжешь
пусть рот запомнит рот
а губы — губы
закушенные

* * *
и русский дадаизм
и ад
возлюбленный с какой-то страшной силой
Поплавский на полу лежит
винтом ушедшая ступенька неба
его как девочка манит
домой домой с небес
ты будешь возвращаться
бежать навстречу ей
и с нею же прощаться
как если б рифму полюбил ты вдруг
в плаще трагическом героя

* * *
и русский дадаизм
и ад
в плаще трагическом героя
Поплавский на полу лежит
винтом ушедшая ступенька неба
его как мир иной манит
возлюбленный
с какой-то страшной силой
друг мой милый
слышишь ли меня?
летел проспект стреляя газом
а ты летишь вниз голово

ноябрь 1999