НОВАЯ РУССКАЯ КНИГА № 5


In memoriаm

СПб.; Париж: Феникс-Atheneum. 2000. 696 с. Тираж 700 экз.

ИСТОРИЧЕСКИЙ СБОРНИК ПАМЯТИ А. И. ДОБКИНА

Александр Добкин умер два года назад от рака легких, не дотянув до пятидесяти. Он был из чеховских праведников — вроде доктора Дымова: никакой тяги к публичности, честное исполнение рискованного долга, абсолютная жертвенность по отношению к делу и коллегам.
Мы познакомились в середине 1970-х годов на памятной многим крохотной кухне Натальи и Арсения Рогинских на улице Фрунзе. Рогинский задумал издавать исторический сборник «Память» и привлек к предприятию своего тогдашнего приятеля Сергея Дедюлина, а тот — бывшего однокурсника по химфаку ЛГУ Сашу Добкина. Рогинский был мастер конспирации: лишней информации друг о друге у посетителей его салона не было. Мы понимали: дело идет, но кто чем занят, нам знать не надлежало. В результате посадили за сборник одного Рогинского, другие участники предприятия отделались обысками или неприятностями на работе. Так что Арсений вел себя благородно и абсолютно разумно.
Среди людей этого круга Добкин был поначалу мало заметен: по общим вопросам не высказывался, больше молчал. Его можно было встретить в «Публичке», но не в «Сайгоне». Мы сошлись ближе только через много лет, когда нашего общего друга и наставника Рогинского арестовали. Именно Саша, как я теперь понимаю, фактически возглавил ленинградскую часть исторического альманаха, возобновленного вскоре после ареста Рогинского под новым названием «Минувшее». По близком рассмотрении он оказался человеком ироничным, изысканно и многосторонне образованным (в частности, ради истории он бросил карьеру химика, складывававшуюся блестяще), и, главное, исключительно умным. Он принадлежал к типу домашнего адвоката, советчика в критической ситуации, аналитика для друзей. Его оценки тактики КГБ (а в середине 1980-х после ареста Рогинского она была осо-бенно опасной и непредсказуемой), приятелей и недругов отличались умением собирать воедино «паззл» из, казалось бы, ни на что не годных свидетельств и наблю-дений.
Когда после освобождения Рогинского «Минувшее» фактически раскололось на одноименное питерское издание (под общим руководством вернувшегося из Парижа создателя издательства «Феникс» Владимира Аллоя) и московские (Арсений Рогинский перебрался в столицу) альманахи и сборники «Мемориала» — прежде всего «Звенья», Добкин предпочел Питер. Кажется, этот выбор дался ему не просто, подробностей, впрочем, я у него не выспрашивал.
Последнее десятилетие Александр Добкин, по сути дела, являлся главным научным редактором «Минувшего» и вдобавок курировал другие книги издательства «Феникс— Atheneum» (альманахи «Невский архив», воспоминания Н. П. Анциферова, сборники «In memoriam»). Маленькая редакционная группа издательства в 1990-е го-ды выпустила несколько десятков томов образцово откомментированных источников по истории русской общественной мысли. Смерть Саши стала фактическим концом издательства. Сборник памяти Добкина строится, по словам составителей В. Аллоя и Т. Притыкиной, «как посткриптум к „Минувшему“ — основному занятию последних лет Сашиной жизни».
Собственно истории «Минувшего» посвящены воспоминания Владимира Аллоя «Дым отечества» (хронологически продолжающие прежний текст — «Записки аутсайдера»). Пишет Аллой вполне пристойно (запоминаются, скажем, сочные среднеазиатские сцены), но его лирический герой начисто лишен самоиронии, что для мемуаристики губительно. В «Дыме отечества» описан перелом 1980—1990-х годов, когда Владимир Аллой вернулся из Франции, чтобы «развивать академическое, заведомо неприбыльное дело среди общего распада, когда страна, а вместе с ней и культура летят в пропасть», но остался на родине, и «когда несчастного отца перестройки предали и фактически отстранили от власти его же соратники, развалив для этого страну, а в оставшейся ее части начался гайдаровский эксперимент и интерес к истории вовсе угас». Взгляд Аллоя на Россию вообще донельзя мрачен: «Питер не просто постарел, он развалился, просел, ушел в землю, словно начали сбываться гоголевские (sic!) пророчества», Москва поражена коррупцией и политиканством. Через восемь лет жизни в России Аллой решил вернуться во Францию, устав от необходимости «подпирать» издательство «собственными плечами, погружаясь чуть не с головой в мерзкую жижу нынешней российской реальности».
«Минувшее» начинало как альманах по преимуществу исторический, с уклоном в советскую историю. Но в последние годы здесь печатали в основном архивы писателей первой эмиграции и всё более периферийные материалы деятелей культуры Серебряного века. И хотя качество комментариев оставалась по прежнему на высоте, читательский интерес неуклонно снижался. Тем более, что вопреки выше изложенному апокалиптическому взгляду Владимира Аллоя, к исследованию русской литературы XX века «мерзкая жижа нынешней действительности» оказалась вполне податлива. Укажу хотя бы на деятельность московского издательства «Новое литературное обозрение». Москвичи занимались теми же сюжетами, но живее и в более широком историко-культурном контексте. В результате последние выпуски «Минувшего» все больше походили на отлично изданные провинциальные ученые записки.
Как раз работы Александра Добкина выделялись в контексте сборников тематикой: он много лет занимался кругом Александра Мейера, проделавшего характерную эволюцию от социал-демократии к «мистическому анархизму», затем к христианскому социализму, а потом и к православию (в 1982 году в Париже вышло составленное Добкиным и А. Рогинским собрание философских работ Мейера). Круг Мейера, включавший людей самых разных поколений, мировоззрений и политических взглядов и пред-полагавший у комментатора квалификации историка, философа и филолога делал работы Добкина равно интересными для читателей с разными гуманитарными интересами.
И в посвященном его памяти сборнике статья Добкина — лучшая. Она об истории эмигрантской активности издателя «Золотого Руна» Сергея Соколова-Кречетова. Вместе с герцогом Георгием Лейтенбергским и генералом Красновым они создали антибольшевистское «Братство Русской Правды», быстро превратившееся отчасти в орудие ОГПУ по разложению эмигрантских «боевок», отчасти в механизм по выкачиванию средств из русских зарубежных спонсоров. Образец публицистики «Братства»: «Подстреливай коммунистов из небольшого лука с отравленными стрелами. Кончики стрел мажь стрихнином с ядом. Одна малая царапина — смерть». История «Братства» иллюстрирует как интеллектуальный уровень правого крыла российской эмиграции, так и странную любовь многих символистов к авторитарным и тоталитарным режимам.
В разделе сборника «Интеллигенция и власть» продолжена серия публикаций Дмитрия Зубарева из архива парткома МГУ (это часть проекта автора «Инакомыслие в МГУ и борьба с ним. 1950—1970-е годы»). Партком (приводятся стенограммы заседаний) хочет выгнать с фил-фака Вяч. Вс. Иванова — материал читается как пьеса Ионеско.
В сборнике, как всегда, множество архивных публи-каций: переписка эмигрантских литераторов и их друзей (В. Ходасевич, Н. Берберова — О. Синьорелли, Владимир и Вера Набоковы — Р. Гринберг, И. Одоевцева — В. Марков), письма З. Гиппиус — В. Комаровой, К. Чуковского — Р. Ломоносовой, корреспонденция Андрея Белого и М. Гер-шензона.
Дневник автора «Давным-давно» Александра Гладкова (охватывающий 1945—1973 годы) любопытен, но практически не откомментирован. Например: «Вчера Майя Данини рассказывала о каком-то скандальном вечере в Союзе писателей, где читал Бродский и какие-то еще молодые поэты, а потом всех устроителей вызвали в райком и прорабатывали, и всех предал Гор, который почему-то испугался и начал бичевать молодежь». Из комментария узнаем, что Данини родилась в 1927 году, Геннадия Гора не находим вовсе. Что же там случилось в феврале 1968 го-да — остается только догадываться.


Лев Лурье

НОВАЯ РУССКАЯ КНИГА
СОВРЕМЕННАЯ РУССКАЯ ЛИТЕРАТУРА


www.reklama.ru. The Banner Network.

Powered by Qwerty Networks - Social Networks Developer #1