"Ровесники!" изумился я. Но какие разные судьбы.

Саша Соколов

Нет, невозможно удержаться от сопоставления - тем более что к этому подталкивают уже и второстепенные материи: обложку одной книги украшает репродукция "Состязания юных моделистов" С. Адливанкина, другой - "Частичная галлюцинация: шесть призраков Ленина на рояле" Сальвадора Дали. Обе картины - 1931 года. Обе в некотором роде - частичные галлюцинации. И призрак Ленина присутствует, в каком-то смысле, на обеих.

Коли уж речь зашла о призраках - то, по всему, они, родимые, и виноваты в том, что "Азбука" издала обе эти книжки практически одновременно, явив на свет тем самым некоторый законченный концепт, вполне достаточный для смыслового анализа - не хватило лишь маленькой чуточки: сцепить обе равноформатные книжицы единой суперобложкой.

Если же серьезно - то ключом должны стать в данном случае, конечно же, биографии обоих авторов, их завораживающе сходство, а точнее говоря - параллельность некоторых важнейших биографических деталей. Так, Аркадий Гайдар (Голиков) родился в 1904 году, а в 1918, как известно, пошел в Красную армию, в рядах которой в 1921-м подавлял крестьянские восстания уже командиром полка. Родившийся в 1903-м петербургский осетин Гайто Газданов столь успешной военной карьеры сделать не смог, в армию барона Врангеля он попал лишь в 1919-м, и, эвакуировавшись из Крыма в 1920-м, прошел стандартно-трагический путь русского военного эмигранта.

Итак, оба в экстремально раннем возрасте попали на войну. Оба стали потом писать. В третий раз, как ни странно, судьбы их пошли в параллель во Вторую мировую - оба участвовали в борьбе с фашизмом, причем Гайдар погиб в сорок первом на Украине, прикрывая пулеметным огнем отступавших товарищей, тогда как Газданов выжил, сражаясь в рядах французского Сопротивления.

Стало быть, оба будущих писателя попали в позднем детстве на войну, и мы знаем, что обоим это дорогого стоило. Гайто Газданов прямо написал об этом как раз в "Призраке Александра Вольфа": "Я знал по собственному опыту и по примеру многих моих товарищей то непоправимо разрушительное действие, которое оказывает <…> участие в войне. <…> Я знал, что безмолвное, почти бессознательное воспоминание о войне преследует большинство людей, которые прошли через нее, и в них всех есть что-то сломанное раз и навсегда". Гайдар, понятно, такого никогда не писал, сохраняя свой восторженный милитаризм в качестве некой личной религии, однако есть вещи, которые невозможно скрыть даже и от себя самого. В 1923-м его демобилизовали из армии за жестокое отношение к пленным. Что надо было с ними сделать, чтобы в те безжалостные времена удостоиться подобного взыскания, - невообразимо. Такое мог учудить только несколько раз раненный и контуженный мальчик, у которого вместо юности была война. Потом он всю жизнь сильно пил. Пил и, как говорят, вел особый дневник - дневник кошмарных, повторяющихся сновидений, заносимых на его страницы под условными номерами. "Опять сон по типу такого-то". И лишь изредка прорывалось в этом дневнике по существу: "Опять снились люди, убитые мною в детстве".

Теперь попробуем сказать несколько слов об узколитературном, внеидеологическом качестве обеих книг. Что до Гайдара - то, несмотря на высокую популярность его произведений в Советском Союзе, едва ли можно сравнить его дарование не только с современными ему прозаиками первого ряда, но даже и с такими, почти забытыми ныне авторами, как, например, Б. Лавренев, С. Колбасьев или тот же К. Фадеев. Гайто Газданов несомненно много более талантливый стилист, однако "Призрак Александра Вольфа" написан существенно слабее других вещей писателя - таких как роман "Полет" или любимого Набоковым и его героями "Вечера у Клэр". Опубликованный в конце сороковых годов "Призрак Александра Вольфа" написан довольно небрежно, первые страницы, в которых как раз и рассказывается ключевая для сюжета история времен Гражданской войны, изложены столь блеклым и неубедительным языком, что и в голову не приходит мысль об автобиографичности этих военных воспоминаний. Впрочем, дальше Газданов все-таки становится Газдановым, хотя в целом по прочтении романа остается сильное ощущение нарочитости, надуманности вещи, искусственной многозначительности, скрывающей слабость сюжетного рисунка. Малоубедительной представляется и сквозная для романа евангельская (апокалиптическая) параллель - куда как органичнее смотрятся евангельские аллюзии в повестях Гайдара, возникающие, по всему, помимо и вопреки воле автора. Об этих аллюзиях и вообще о религиозных мотивах Гайдара, выросшего в Арзамасе, где на двенадцать тысяч населения приходилось семь монастырей и тридцать церквей, довольно подробно рассказывает Андрей Ефремов в своем предисловии. Вообще, это предисловие является несомненной удачей издания и само по себе стоит того, чтобы его купить и прочесть - не навязывая выводов и концепций, А. Ефремов исследует в нем на примере гайдаровских повестей процесс превращения в литературу, причем в массовую, популярную литературу, душевных надломов и комплексов автора. Описание процесса этого исследования получилось едва ли не более занимательным, чем сам взятый для исследования материал.

Напротив, редакционное обрамление романа Газданова едва ли можно назвать блестящим. Впрочем, предисловие Е. Петиновой - лишь обычное предисловие, не больше. Еще менее удачны примечания, которыми снабдила роман И. Ерыкалова. Они примитивны и как-то стеснительно неинформативны. Так например, комментарий к фрагменту "у Диккенса где-то есть одна замечательная фраза <…> нам дана жизнь с непременным условием храбро защищать ее до последнего дыхания" состоит в следующем: "Чарльз Диккенс (1812-1870) - английский писатель, автор романов таких-то и множества других". Сие немудрено - а вот бы указать непосредственно процитированное героем "Призрака Александра Вольфа" произведение!

И в заключение - одно довольно любопытное частное наблюдение. К странице тридцать третьей романа Газданова имеется следующее примечание: Парабеллум - автоматический восьмизарядный пистолет. Название его происходит от латинского выражения "para bellum" - готовься к войне. Оставляя на совести И. Ерыкаловой обрезание латинской цитаты, откроем указанную страницу, где найдем следующее: "Револьвер, из которого я стрелял, - это был прекрасный парабеллум, - я выбросил в море…" Для всякого, кто имеет некоторое понятие о классификации стрелкового оружия (а к таким, безусловно, относились все без исключения ветераны Гражданской), это звучит довольно дико: револьвер - это револьвер, а парабеллум - это действительно пистолет, а никак не револьвер. Отнести парабеллум к револьверам можно с тем же успехом, что и пуделя к кошкам. Газданов не мог не знать этого, а значит, данный факт - проявление авторской небрежности, о которой я уже упоминал. Впрочем, подобный же ляп как будто находим и у Гайдара в "Школе": "…не знаю ни одного мальчугана этого возраста, который отказался бы иметь настоящий револьвер. Об этом маузере знал только Федька". Речь идет об одном и том же оружии - отцовском подарке, который то ли пистолет системы Маузера, то ли револьвер. Впрочем, я допускаю, что Маузер разрабатывал и револьверы тоже - как знать!

Лев УСЫСКИН