Линор Горалик | |||||||
|
|||||||
... как свободен свободный стих в трехмерном Ямб охладил рифмача, гекзаметр ж его заморозит. Мне было 16 лет, а ему было 24. У него были длинные волосы, и степень мастера по геологии, хорошая гитара и не очень хороший голос, и невеста в Москве, и я в кармане. Он дал мне эту книжку и сказал: "Читай. Я его всем даю. Это моя миссия". С Вита для меня начался Бурич. С Бурича для меня начался верлибр. Верлибр, vor libre, буквально - "свободный стих". Отказ от от четко определенной метрики, от рифмы, от изосиллабизма. Настолько вызывающий отказ от любых традиционных элементов, что в культуре возникает понятие "верлибризации", применимое весьма широко в аспектах, не связанных напрямую с литературоведением. Руднев говорит о Стравинском как о верлибристе в музыке ("История солдата" как пример верлибризированного музыкального произведения)*. Он же говорит о возникновении сюрреализма как о примере верлибризации изобразительного искусства. Это очень спорное утверждение Руднев основывает на том, что для него верлибризация - в первую очередь явление сочетания несочетаемых предметов в одном изобразительном пространстве. Получается несостыковка - верлибр, как его понимают особо строгие ценители, как раз весьма однороден... Впрочем, об этом дальше. Сейчас же я хочу четко сформулировать некую мысль, анализу которой и будет в целом посвящена эта статья. Мысль моя такова: в ходе поэтического развития, - как многих конкретных авторов, так и русской литературы в целом, - этап верлибра был практически неизбежен. Но это - этап. В ходе данной статьи я попробую доказать это утверждение. Для начала следует четко разобраться с определениями. Верлибр - это не просто "стих без рифмы". Чтобы усвоить это, неплохо было бы вспомнить о двух Верлибр, версэ и белый стих близки отсутствием рифмы. Различие же между ними - это различие в степенях авторской свободы. Белый стих, подчиненный метрике и размеру обычного стиха, зажат в рамки изосиллабизма. Он дает лишь первую, низшую степень свободы, - свободу от рифм. Вторую (вернее сказать - другую, ибо накопление здесь неочевидно) степень свободы дает версэ, где изосиллабизм не является непременным требованиям, но на смену ему приходит такой кусачий цербер, как хиазм. Вдобавок тяжесть тысячелетий, сухость ветхозаветного и новозаветного наследия мешает версэ свободно ворочаться в авторском рту. ** Какова же та третья, высшая степень свободы, которую дает автору верлибр? Толстой (который русский гений, а не гнусный бяка) говорил нечто вроде того, что писать рифмованным стихом - это все равно, что одновременно пахать борозду и приплясывать. Я говорила в прошлых двух статьях о тех неизбежных компромиссах в изложении контента, на которые вынуждает автора любая форма стихо- или прозосложения, снабжена жесткой структурой: стихотворный процесс превращается в подобие головоломки , где необходимо впихнуть идею в тесную коробочку из количества слогов, из рифм, из заданного метра. А у верлибра жесткой формы нет. Никакой формы нет. Не надо приплясывать, паши борозду, дави на плуг, выполняй единственно полезную работу, - и не заботься о том, достаточно ли монотнен твой шаг, всегда ли прямо ты ставишь лапоть и одинаковы ли интервалы, с которыми ты утираешь со лба рабочий пот. В этой своей видимой вседозволенности верлибр чертовски привлекателен - на первый взгляд. Демонически соблазнителен - на первый взгляд. Я помню, как в детстве мне казался гнусной профанацией белых стих, - типа, большое дело - писать без рифмы, дурная работа нехитрая. Верлибр с виду еще легче, - писать без размера, без навязанной строфики... Ощущение такое: берешь любой текст, разбиваешь как попало, - получается верлибр. Например:
Так ли просто все обстоит? Нет, не так. Верлибр требует от автора удивительной интуиции, очень тонкого чувства интонационний фальши. Я не хочу вдаваться в разговор о том, где лежит верлибр на шкале поэзия-проза. Орлицкий утверждает, что верлибр - фактически проза, из любого прозаического текста можно сделать велибр. По Буричу, верлибр - это поэзия в ее высшем проявлении, не отягощенная фальшивыми рамками. Хватает мнений и на тот счет, что верлибр - переходная стадия, мост между двумя большими континентами литературного текста. Мне это сейчас неважно. Важно мне другое: верлибр отказался от основных выразительных средств "обычного" стиха, - ритма и рифмы. Отказался он и от завлекающей цельности прозаической речи. Что же в таком случае является для верлибра основным выразительным средством, инструментом, придающим тексту нужный эмоциональный строй и делающим его насыщенным, бьющим, захватывающим сознание? Многие экспериментировали с сегментацией, не один лишь Маяковский понял, сколь многое можно выразить, задавая интонацию чтения особым переносом поэтической строки. Но именно верлибр превратил процесс сегментации в великое искусство. Сегментация в верлибре концептуально отлична от метрики строк в обычном стихе. Сравните эти три текста: | |||||||
| |||||||
При использовании одних и тех же двух фраз, насколько разным оказывается восприятие каждого из этих трех текстов! Иcходный текст Бурича пахнет отчаянием. Это вскрик, риторический вопрос, на который автор заведомо знает печальный ответ. Первая и третья строки предлагают два действия, выражающие обычную ласку, нежность. Вторая и четвертая фактически являют антитезу, показывая бессмысленность для автора поверхностного действия, если его невозможно довести до пика, до максимума, до полного слияния с обьектом нежности, до взаимоубийства. Первый из двух искаженных текстов воспринимается совсем иначе, чем оригинал. Он выглядит философской формулой. Две строки являют собой повтор некоей четкой метафоры, - зачем делать что-то, если лежит запрет на доведении этого чего-то до абсолюта? Вторая строка фактически являет собой подтверждение первой. Второе искажение звучит агрессивней и воспринимается опять как риторический вопрос, но уже касающийся не полноты выражения чувства, а выражения чувства как такового. Отдельно поставленное "зачем" в первой и третьей строках подчеркивают глобальность вопроса. Здесь логично смотрелись бы еще несколько двустрочий, состоящих из "зачем" и тезы-антитезы, не обязательно даже касающихся проявления эмоций. Таким образом, отказавшись от синкретичекой магии ритма, верлибр использует сегментацию в качестве часов на цепочке, гипнотизируя читателя и настраивая его на необходимый эмоциональный лад. Здесь интересно заметить, что очень часто верлибристы отказываются и от использования знаков препинания, - по-видимости, именно для того, чтобы задаваемые знаками колоны не отвлекали читателя от авторской - смысловой! - разбивки текста на значимые сегменты... Но - "довольно формальностей". Мы достаточно говорили о вопросе "как?". Зададимся другим вопросом: вопросом "что?". Наряду со свободой формы, дает ли верлибр автору свободу контента? Действительно ли верлибр хорош для написания чего угодно, или, наряду с другими литературными формами, он требует определенных тем, при выходе за пределы которых текст начнет выглядить комичным или форма - неуместной? Отвечая на этот вопрос, мне хочется сказать, что верлибр - это шаг на Землю с Олимпа. Увы, но такое утверждение будет красивым, ноне верным. Верлибр - это шаг с небесного Олимпа к Олимпу на Земле. Верлибр позволяет автору взять повествовательный тон, в верлибре плохо смотрится пафос, ему не идет надуманность. Верлибр человекообразен. Верлибу свойственна иная метафоричность, равно как и иная образность в целом, нежели "несвободному" стиху.
Но. Наряду с этим земным лицом у верлибра есть лицо второе, с фактически противоположным выражением. Верлибр афористичен. Верлибр богом создан для изречения истин, для утверждения фактов, для заявлений и манифестов. Декалог видится мне редким по силе верлибром:
Последняя строфа, по-моему, просто завораживает. Бурич, кажется, чувствовал эту афористически-утвердительную форму верлибра лучше всех собратьев по жанру. Именнопоэтому его миниатюры (а подавляющее число его текстов были двух-, трех-, от силы пятистрочны) так входят в память и так крепко берут за горло: Голуби крысы фасадов ...Верлибр - огромное явление. На него можно смотреть с тысячи сторон и подмечать тысячу вещей, - например, что верлибр, возведенный в абсолют, дает стихотворение в прозе, возникшее в русской литературе раньше верлибра, или что верлибр своей "неровной" визуальной формой вызывает у читателя ощущение "потока сознания". Можно говорить и о том, что дал верлибр русской поэзии и что он безвозвратно у нее отнял (кстати, в культурах, где верлибр есть норма поэзии, новаторством представляется рифмованный стих. Eсть очень известная эстонская поэтесса, имени, к своему стыду, не помню, творчество которой полностью подтверждает этот тезис.) Я не собираюсь перебирать все тонкие нити этой огромной нерифмованной сетки. Меня интересует вот что: Если подводить итог сказанному выше, то становится ясно, что верлиб - это скорее анархия, чем свобода. Полное отсутствие любых правил не есть закон свободы; это именно закон анархии. Анархия же, как известно, нестабильна. Следовательно, верлибр не просто самостоятельный стиль, явление в себе, но определенный этап в развитии литературного пространства. Его исключительная свободность создает его творческую ограниченность. Что может последвать за анархией? - Да в общем, будущее уже тут. Во-первых, шла и продолжает идти борьба за смешанный стих и за полиметрию (очень трогательно наблюдать пуризм среди андерграундцев-новаторов, требующих недопущения в верлибр ни единой рифмочки). Во-вторых, в ряде аспектов верлибр явлаeтся свбодным путем за решетку. Вырвавшийся из лап ямбов и амфибрахиев, он отлавливается и загоняется в формированный стих, в визуальные эксперименты, в палиндромы и коллажи. В существующей ныне ситуации в литературе, когда для подавляющего числа авторов понятие "поиск нового" равносильно понятию "поиск новой формы", верлибр оказывается прекрасным , легким, гибким инструментом для заполнения зияющей дыры там, где должен быть текст, - если текст присутствует в этой "литературе" вобще... Русский верлибр - прекрасный ажурный мост, созданный любящими и талантливыми руками, неповторимый в своей элегантности. Один его конец уходит глубоко внутрь того гигантского горного массива, который мы называем "русской культурой", "русской литературой". Другой его конец висит над пропастью. | |||||||
Авторы "6 верлибров Блока" стали жестким культурологическим сочетанием, таким, как "московская кухня" или "ипостась-перепостась". Брюсов, Гиппиус, Есенин, Белый, Заболоцкий, - верлибром поигрались все, кому было не лень, кое-кто - с легкой даже брезгливостью: мол, забава от нечего делать, как говорила Гиппиус, "грязноватый труд". Но потом были те, кто оценил верлибр по заслугам, кто работал с ним, изучая и обучая других, кто делает это и поныне. В моем сегодняшнем списке будут и те, и другие, всех понемножку. Кстати, с сегодняшнего дня я начинаю давать линки на материалы авторов списка в сети. Проблема в том, что в сети далеко не всегда представленны именно те работы, которые относящихся к обсуждаемой здесь теме. Но все равно - пусть. Список - тут. Что читать? Что дальше? Махающие морофоломиком, - о словорожании как о выразительном средстве. * Кстати, это мнение вызывает интересные коннотации к статье А. Левина "Верлибр и музыка", и коннотации эти суть прекрасный пример того, как неясна терминология в большинстве культуроведческих вопосов. ** Пытаюсь ли я этой фразой выразить мысль о том, что верлибр, в противоположность версэ, молод? Нет. Верлибр тоже очень, очень стар. Но он жив, а версэ лелеемо любителями литературных гальванизаций. | |||||||