Максим Д. Шраер

О НЕВЫПЯЧИВАНИИ ПЯТОГО ПУНКТА




В номере 49 (2001) "Нового литературного обозрения" помещена враждебно-тендециозная рецензия Николая Мельникова на мою книгу "Набоков: темы и вариации" (Санкт-Петербург: Акaдемический проект, 2000). Более всего прочего в моей книге г-на рецензента взбудоражила глава 5, "Еврейские вопросы в жизни и творчестве Набокова". Ранние варианты этой главы публиковались (по-английски) в сб. Nabokov and His Fiction: Nеw Perspectives, ed. Julian W. Connolly, Cambridge, 1999, pp. 73-91, и (по-русски) в ежегоднике Weiner Slawistischer Almanach, 43 (1999), стр. 109-128.

В главе рассматривается формирование взглядов Владимира Набокова на еврейство под воздействием воспитания в семье его отца В. Д. Набокова, общения с евреями в России и в эмиграции и женитьбы на еврейке В. Е. Слоним. В главе дается разбор еврейских тем и персонажей в романах "Дар", "Настоящая жизнь Себастьяна Найта" и "Пнин" и в рассказах "Знаки и символы" и "Образчик разговора, 1945". Особое место в жизни и творчестве Набокова занимают антисемитизм, еврейско-христианские отношения и Холокост.

Вот, как в своей рецензии г-н Мельников охарактеризовал мою главу "Еврейские темы в жизни и творчестве Набокова" (цитирую как можно полнее):

"Сдобренный обильным цитированием развернутый пересказ англоязычного рассказа "Образчик разговора, 1945" дается М. Шраером "вместо заключения" пятой главы "Еврейские вопросы..." (с. 269-271). Едва ли это адекватная замена авторским заключениям и выводам (если таковые имелись): с содержанием рассказа читатель может спокойно ознакомиться и без посреднических услуг, а вот зачем и к чему завел М. Шраер разговор на темы, подходящие разве что для этнографических сборников или общественно-политических журналов, насколько приложимы подобные "вопросы" к творчеству писателя, которому "вообще было решительно наплевать на распределение людей по породам и на их взаимоотношения", - все это остается без внятного ответа". [...] И далее: "Впрочем, не будем уподобляться М. Шраеру, "сломавшемуся" на национальном вопросе, не будем подсчитывать процентное отношение еврейской и нееврейской крови у набоковских друзей и недругов, [...] делая при этом скоропалительные и голословные заявления, например, о том, что "в романе "Дар" охвачены ключевые аспекты еврейской истории и мысли" (с. 256), или выдвигая бездоказательные и голословные заявления о "воздействии религиозной философии иудаизма на набоковские модели потустороннего существования" (с. 254). Укажем лишь на то, что [...] муссирование тем, нерелевантных творчеству писателя, отдает дурной публицистикой и свидетельствует о предвзятости" [...]. И, наконец, в конце рецензии Н. Мельников обвиняет меня в "неулюж[eм] вычитывании из произведений Набокова модных в нынешней Америке журналистских тем"

Тут дело не только - и не столько - во мне и во мнении г-на рецензента о моей книге, которую он волен любить или презирать; дело в том, что Н.Мельников искажает факты творчества и мировозрения самого Набокова. Но еще страшнее то, что в оценках Н. Мельникова звучит анти-еврейская риторика.

Кощунственно сомневаться в том, гприложимых ли к Набокову еврейские вопросы. Ведь речь идет о человеке, отец которого был автором знаменитой статьи о Кишиневском погроме и одним из ведущих защитников прав угнетенных евреев Российской империи, о человеке, который был включен русскими фашистами в список подлежащих уничтожению еврейских художников (см. статью А. Гафта "Литературные пеленки", опубликованную в берлинском "Новом слове" 20 марта 1938 года), о человеке, который обрывал знакомства и хлопал дверьми при малейшем намеке на юдофобство, о человеке, который бежал из Европы с еврейкой-женой и евреем-сыном в 1940 году, о человеке, близкие и друзья которого умерли в нацистских концлагерях - писать о Набокове то, что написал Мельников в своей вредоносной рецензии, есть ни что иное как надругательство над памятью не только Набокова-человека, но и еврейского народа и его шести миллионов, погибших в Холокосте.

Более того, безнравственно называть исследование еврейских персонажей "муссирование[м] тем, нерелевантных творчеству писателях". Напоминаю, что речь идет о писателе, перу которого принадлежат тонкие художественные исследования всей многослойной проблематики русско-еврейских и иудео-христианских отношений и особенно любви и брака между евреями и неевреями ("Дар"), о писателе, который одним из первых в послевоенной литературе заговорил прямым текстом и во весь голос о грядущих попытках отрицания и фальсификации Холокоста ("Образчик разговора, 1945"), о писателе, создавшем, быть может, самые пронзительные страницы о жертвах нацистских концлагерей, о Холокосте и невозможности - перефразируя Адорно - писать стихи после Аушвица ("Пнин"). Называть потрясающие по верности интонации, благородству, силе художественного воздействия еврейские темы и образы в произведениях Набокова "модными в Америке темами" - в высшей степени непристойно.

Выпады Н. Мельникова подозрительно отдают не только советской риторикой о еврейском вопросе, но и систематическим, возведенным в ранг государственной политики СССР, умалчиванием Холокоста и его геноцидно-антиеврейской природы. Не оттого ли г-на рецензента так разъярила моя глава "Еврейские вопросы в жизни и творчестве Набокова", что в ней черным по белому дается определение подобных Н. Мельникову - и глубоко отвратительных Набокову - деятелей культуры: "антисемитизм опасен ещё и тем, что он часто бывает завуалирован риторикой, приятной для слуха интеллигентов и патриотов" (см. "Набоков: темы и вариации", с. 271).

Помните, из советской риторики по еврейскому вопросу: "не надо выпячивать пятый пункт"? Вспомнили? Теперь перечитайте в "Новом литературном обозрении" рецензию Н. Мельникова, который преуспел в невыпячивании. В начале 21 века, в новой России, невозможно представить более ретроградское и - позвольте сказать без обиняков - анти-еврейское заявление о Набокове, чем рецензия Николая Мельникова на мою новую книгу.


Максим Д. Шраер (Boston College)





СОВРЕМЕННАЯ РУССКАЯ ЛИТЕРАТУРА

Powered by Qwerty Networks - Social Networks Developer #1