|
Ирвин Уэлш. "Судьба всегда в бегах". "Иностранная литература", #4'98. Перевод Бориса Кузьминского
В каждом городе найдется свой полузаброшенный, никчемный, как парковый горнист, заводской стадион, "Искра", "Темп" или "Авангард", где ветер шпыняет прошлогодние газеты (здесь рыбу разворачивали) по рядам уже истлевших деревянных скамей, а на грязном раскаленном бетоне трибун обязательно обнаружишь воскресным днем хоть одно бледное, пытающееся загореть тело. Летом здесь игралось футбольное первенство области или даже вторая лига, зимой - чемпионат по хоккею с мячом, круглый физкультурный год сдавались нормы ГТО и школьные нормативы. Еще лет семь-восемь назад такой "Темп" от главного стадиона города отличался разве что вместимостью трибун, но никак не жанром боления. Деревянные скамьи объединяли болельщика в одну большую патриархальную семью, - сидели плотно, плечом к плечу, если аншлаг, то деля два места на троих, распивали спиртные напитки крепко, закуской делились: "У нас есть бутерброды с сыром. Что у вас?" Граненый молодости нашей, Бродвей-елей-пролей, камера Габриловича долго, ненасытно вглядывается в бетон пустых трибун, считая окурки, словно рубцы памяти.
В Англии лелеют память о прежних стадионах со специальными секторами, где скамееек не было вовсе, только стоячие места - билеты по самой дешевой цене, забота о рабочей окраине. Не стесненные скамейками, собиравшиеся здесь фаны могли устроить и устраивали крупномасштабные мочиловки. Холодное пиво в ближайшем к стадиону пабе, железные пруты, кровь тайнсайдского ублюдка, еще холодненького, разбитые витрины в радиусе километра от стадиона, еще пива, еще. Торни, фан окраинной лондонской команды "Вест Хэм" - герой повести Ирвина Уэлша "Судьба всегда в бегах", вышедшей в последнем, апрельском номере "Иностранной литературы" - как раз получает повод для ностальгии, когда правительство Великобритании берется за эту романтику и принимает специальное решение отменить стоячие сектора. "Самую соль игры испохабят, придурки", - говорит Торни, который, согласно сюжету повести, уже не увидит те времена, когда разрушится братство и сплоченность, и по всему цивилизованному миру зад болельщика будет плюхаться на пластиковое индивидуальное кресло. Комфорт - ни заноз, ни плеча соседа. В "Лужниках" и на "Уэмбли", и даже в урюпинске, чей "Метизник" вышел в первый российский дивизион, такая простая вещь, как подлокотник отдельного сиденья, привела на футбол иной социальный класс болельщиков, приходящих на игру, как в кино - семьей. Между рядов ходит не человек с дубинкой, а девушка с подносом. Дитям - мороженое, бабе - поп-корн.
В еще не окончательно упакованной в пластик Аргентине, - где пампасы, кривые ножи у гаучо, в футбол играют уже 130 лет, и редкий классик (за исключением разве что Борхеса) обошел в юности стороной проблему, за кого болеть, "Ривер Плейт", "Бока Хуниорс" или "Сан-Лоренцо", - на прошлой неделе опустели стадионы. Федеральный судья Виктор Перотта принял решение приостановить национальный футбольный чемпионат из-за участившихся вспышек насилия среди болельщиков. Последний тур первенства Аргентины ознаменовался перестрелкой между фанами "Ривер Плейт" и "Индепендьенте", в результате которой двое получили огнестрельные ранения. Местная организация "Фэйр плэй" пожаловалась в суд, что безопасность на стадионах страны крайне низка, и стало совершенно невозможно ходить на футбол семьями.
Невоздержанный юг, будь то Аргентина с Бразилией или Греция с Турцией, страны, окраинные с точки зрения развитого футбольного бизнеса, остается последним оплотом уходящего типа боления - когда страсти на поле соответствует членовредительская страсть на трибунах. Спортивный бизнес ныне ориентирован на иного потребителя - благоразумного и благонамеренного по отношению к соседу. Семья, пришедшая на футбол, принесет в кассу (парковка автомобиля, программки-журнальчики, пиво-чипсы-мороженое) денег больше, чем фан, едва наскребающий на один билет на "стоячку". Семья не придет на футбол, если ее спокойствие может нарушить случайно встреченный подле стадиона пьяный подросток с прутом или заточкой.
Собственно, эти прописные истины, что начала открывать для себя Европа после эйзельской трагедии 1985 года, давно усвоены в США, чья идея образцового зрителя и стала ныне клоном для создания нового европейского болельщика. Как показал недавний опыт внедрения хоккея в самый южный из соединенных американских штатов, Флориду, такому зрителю вовсе не обязательно даже знать правила наблюдаемой игры, чтобы заполнять до отказа 20-тысячные залы, от души визжать все два часа и, разъезжаясь по домам, тут же забывать, выиграла их команда или проиграла. Эмоции легкие, как пух одуванчика - сорвал цветок, дунул, выбросил. Идеальный зритель-потребитель.
"Работай, чтобы больше потреблять, потребляй, чтобы лучше работать", - принцип общества, названного Ги Дебором, теоретиком парижской весны шестьдесят восьмого, обществом тотальной дезинформации, где "спектакль", отводящий людям роль зрителей, подменяет реальность. Уэлшевский аутсайдер Торни ходит на зрителей с железным прутом и в хоккейной маске заместо традиционного чулка. Грабя, он видит себя Джеффом Херстом, центрфорвардом сборной Англии, взявшей в 1966-м Кубок мира. Гибнет, знаком уходящей натуры, в исторической борьбе с идеальным зрителем Стерджессом. Не известно, любил ли Стерджесс футбол, да то и не важно. На премьерных показах "Титаника" и на матчах плей-офф теперь можно увидеть одни и те же лица одной потребительской национальности. Усевшись в индивидуальное кресло безопасности, такой зритель прямой взаимосвязью полюбил острые ощущения долби и в кино, и в спорте. Что ждет в ближайшее время Европу видно уже по приоритетам классического американского болельщика: круши-ломай местного футбола (не soccer'а), перчинка драк в исполнении держиморд-тафгаев на хоккейный матчах, профессиональный бокс. Бензопила кромсает в финале повести Стерджесса, и это зрелище достойно стать всемирным кассовым кинохитом следующего сезона.
"Русский Телеграф". 19 мая 1998 года
|
