Игорь Колмаков

Фразы мечут стихи, как сомы - икру…
...Всё равно, кроме слов, от меня ничего не дождаться
Ржавчина
Автопортрет летом
"The rest is silence…"
Между мной и тобой легли…
Энтомологическое
Загадки Соломона
С зеркала вытри пыль…
как некий опавший вагнер…
Летняя медитация о дожде
Стихи на шоколадной обертке
...Когда-то я уплыл - галера? плот?
...Господи Боже, какой минор…
Еще одна летняя медитация
...То, что варится нынче на грязной плите тротуаров…
Облака
...Предвкушаю (заранее то есть ем…
Идиллия
Шахматы
…Говорят, Фридрих Ницше был сильно влюблен…
Город в начале марта…
...Как же выходит, что - получается…
Как поздно я понял, что запах и цвет…
Oдин
Рисует молнии гроза…
...Не просто - легкие, и печень…
"- Зачем ты стоишь на игле?.. на игле?"…
МЮ

* * *

Фразы мечут стихи, как сомы - икру,
ведь недаром и речка - всё та же речь:
пескари да лещи шебуршат вокруг,
а хотелось увидеть бы - рыбу-меч.

Но сейчас у них нерест, у рыб и фраз,
потому-то и лезут на мой рожон.
Подцепляю их рифмой, и в строчку - раз!
Хорошо я сегодня вооружен.

В этих слизистых точках таится то,
что окажется после такой ухой,
от которой желудок не сыт - зато
голова набекрень и язык сухой.

Дважды в речь, как и в речку, вступить нельзя,
ибо в первый же раз - не взмахнешь веслом,
а утонешь, по дну башмаком скользя,
упырём зеленея средь рыб и слов...

Фразы мечут стихи, как сомы - икру,
успевай лишь подставить зрачок и рот...
Только странная нынче вода вокруг -
то ли слезы соленые, то ли пот.

2001

* * *

...Всё равно, кроме слов, от меня ничего не дождаться,
и валюты другой не найти ни в душе, ни в кармане.
Хоть и много на свете всего есть, дружище Гораций,
мне - достались слова, и иного - искать я не стану.

Эти пальцы привычно собрались в расслабленный кукиш,
вместо пальца большого зажав в нём какой-нибудь "Паркер";
но на то, что напишется, свечек и спичек не купишь,
потому что ни пфеннига это не стоит, ни марки.

Нет, конечно, я мог бы держать в них пинцет и лопату,
нажимать на курок, на сосок, заседать в кабинете...
Я и делал всё это, по глупости, неоднократно,
но слова - остаются, а этого - этого нету...

У меня нет ни мыслей, ни даже паршивого смысла;
даже звуки, рожденные горлом - тихи и унылы...
Честолюбие газом бутылку покинуло, вышло,
властолюбие тоже - если, конечно, и было.

Ничего не осталось, помимо красивых молекул,
состоящих из атомов - АБВГ - алфавита.
Словно дядька морской, я веду их к привычному брегу,
или бреду - ведь карта засалена, порвана, бита.

Я готовлю салаты из слова на сливочном масле,
я из слов создаю пирамиды, иконы, картины;
но лампады, что словом заправлены, тут же и гаснут,
но в конце - лишь слова, перемешаны с маслом машинным...

Я к словам прилагаюсь - машина для сборки, конвейер,
часть служебная речи, подсобный рабочий на сцене.
Ничего не хочу, не могу, ничего не имею,
кроме слов (да и те, как щенку - прошлогоднее сено...);

кроме пары глаголов, на доллары вряд ли похожих,
ни на что не годящихся, даже для рифм непригодных...
Я ношу на себе существительных чертову кожу,
чешую, что хранит от различных явлений природных...

Одинок, но в компании беглых, преступных союзов,
и предлогами пользуясь, чтобы прожить анонимно,
маскируюсь так славно, что даже, кажется, муза
не находит меня, пролетая взволнованно мимо...

Унесите же трупы, лежащие меж декораций.
Повтори всем, Гораций, историю снова и снова.
...Всё равно, кроме слов, от меня ничего не дождаться -
кроме слов, кроме слов, кроме слов, кроме слов. Кроме Слова.

2001

Ржавчина

...Так давно ничего не писал, что даже
трудно представить, что когда-то умел это делать...
- Будто статуя очнулась, вышла из Эрмитажа,
вернулась домой, где не была - лет девять;
смотрит на себя в зеркало, не узнает, плачет;
пытается побриться, да лезвие заржавело;
но в кошельке - двадцать копеек: значит,
жизнь продолжается; где-то передают Равеля...;
идет в гастроном: булка, кефир; ест стоя;
возвращается, напивается из-под крана;
ищет бумагу; отрывает кусок обоев,
шарахается от выскочивших тараканов,
находит огрызок карандаша со стажем,
выводит каракули, напрягаясь всем телом...
...Так давно ничего не писал, что даже
трудно представить, что когда-то умел это делать...

2000

Автопортрет летом

"До ночи бы добраться как-то,
доковылять, дожить вполсилы..."
Лицо - облитый солнцем кактус,
ручьи просоленной текилы;

глаза - как рыбы в унитазе,
пираньи, ждущие добычи -
доступной одному лишь глазу
да "Кодаку" цветастой дичи;

а руки - тонкие, как змеи,
покрытые шрамным узором, -
в клубок сплетаются, несмело
друг к другу обращают взоры,

целуются; и, две колонны
заброшенного в джунглях храма,
ноги две, старых два питона,
на змей поглядывают странно...

А в храме спит наверно - кобра,
и прячет яйца от мангустов...
(Замнем-ка лучше этот образ,
щадя читательницы чувства.)

...Астрономически, я - атом.
Гастрономически, я - блюдо,
кусочек, что, наверно, лаком -
нежнейшие четыре пуда.

Сперва чуть-чуть поджарен зноем,
в своем соку тушусь лениво.
Я - ассорти, рагу мясное.
Меня едят с холодным пивом.

"Дожить бы все-таки до ночи...
Перетерпеть, закончить лето..."
Зимой, я полагаю, очень
забавно вспоминать об этом...

2001

"The rest is silence…"

…Дальнейшее - молчанье. Коли так,
то - помолчим: закроем окна, уши,
замочный глаз и двери на чердак;
и телефон, очнувшись, не нарушит
покой приватный. Лампа в тридцать ватт
желтеет, словно лысина пророка.
В пыли - доска, на ней - случайный мат:
"зевок", оцепенение, морока…
Часы стоят, как поезд в тупике.
…Да, верно: о покойниках - ни слова.
Ведь все равно оратора любого
понятней огород на потолке,
пенициллинно-паутинный рай.
Рыбак-паук, вдруг плюнув на добычу,
навеки замер, обессилев вкрай,
у моря, потерявшего величье…
Итак, покой - от мыслей и от слов.
Принцесса - вся в преддверьи поцелуя -
от принца, от последнего холуя -
но ни один проснуться не готов...

1995

* * *

Между мной и тобой легли
двадцать тысяч цветовых лет -
измеряй их хоть в красных ли
или в сине-голубых лье.

У тебя - заалел восток,
апельсин в небесах повис;
у меня же - ночной восторг,
фиолетовый аметист.

Может, стоит насквозь пройти
эту радугу, арку, лук,
чтобы встретить на полпути
бесконечный зеленый луг:

запах яблочного тепла,
яшма яблоневых колонн...
Ты прошепчешь: гора Пэнлай.
Я подумаю: Авалон.

2001

Энтомологическое

Энтомологии ясны
гримасы наши, наши лица:
взлетает бабочка ресниц,
и вновь на васильки садится;

она умеет видеть сны,
в которых я себя - не вижу;
мои объятья ей - тесны,
но кто подходит ей - не вы же!

Ее пыльца - заморский дар,
продукт совсем другого леса.
Куда же ты летишь, куда?..
А впрочем, мне не интересно.

...Две темных гусеницы губ
прикладываются к чашке чая;
они клянут свою судьбу
и - бабочками стать мечтают...;

и, подражая ей во всём
и макияж неся блестящий,
они цитируют Басё
гораздо Колмакова чаще.

...А вот и я - ревнивый мавр,
в зрачков подводном лабиринте
жукообразный Мнимо-тавр,
бык божий (тапком хоть не киньте!).

Но - хватит. Лучше пей свой чай,
Ли Бо читай благоговейно, -
не вороши, не разрушай
нелепых мыслей муравейник.

2001

Загадки Соломона

"Три вещи непостижимы для меня,
и четырех я не понимаю: пути орла на небе,
пути змея на скале, пути корабля среди моря
и пути мужчины к девице".
Притчи Соломоновы, 30 : 18, 19

...Вот по скалы немому камню
ползет пятнистая змея.
Ее увертливость мила мне,
хотя еще милей - своя.

Мы движемся почти бесшумно,
бесследно - то есть ни гранит,
ни известняк, ни мрамор сумму
движений наших не хранит.

Обоих жала - ядовиты,
по крайней мере - иногда;
идем по городу Давида -
срифмуй, пожалуйста, куда.

...Вот в синеве, довольно шустро,
орел сомнительный парит
аллюзией на Заратустру,
что с Богом заключил пари

на тему "Кто кого поборет?".
(Бог - кит, а З., скорее - кот.
Хоть шансов у Него поболе
в воде, но здесь - наоборот).

"Сомнительный" - поскольку око
на неудобной высоте
пернатых отличает плохо,
греша фантазией затем.

Как карандаш, касаясь неба,
орел на клеточки грозит
его разметить... Эка небыль,
откуда у орлов - графит!

...А вот другой, но тоже - город,
деревьев свёрнута чалма,
лежит залив подковой моря,
на счастье гномикам холма.

Там, среди жидкости обильной,
на хвост мотор себе надев,
корабль быстрей автомобиля
плывет по взмыленной воде.

Но след его - медуз добыча,
и модный водный сей портшез
лишь промелькнул - и, в солнце тыча,
в заката линии исчез.

...Итак: змея, орел, моторка -
ваш путь загадка и секрет,
доступный Соломону только;
четвертой же загадки - нет:

давно изучен и расчислен,
по дням расписан тот маршрут,
которым, словно к меду - гризли,
мужчины к женщинам идут.

2001

* * *

С зеркала вытри пыль,
вникни в свое лицо:
сколько его не мыль -
крашеное яйцо

цвета нагих цыплят
с примесью табака;
брови - крутой шпагат,
не рассержусь пока;

в трещинах скорлупа;
клюва танцуя от,
взгляд совершает па,
в зубы смотря и в рот.

Мозга больной птенец,
серый, сырой белок,
заживо скрыт в стене,
намертво одинок.

Стукнемся лоб об лоб,
словно на интерес...
Где-то открылся гроб.
Может, Христос воскрес.

2001

* * *

как некий опавший вагнер
готический риттер рихард
как некий упавший ангел
лежу на кровати тихо

как спасший ицхака агнец
на серой странице кляксой
забывший кто друг кто враг мне
стена где и где эль акса

вполне равнодушен зная
слюны у меня довольно
о черная горечь злая
о темные духа штольни

о кто бы раздвинул шторы
зажег купину бы люстры
о где тот кусто который
со дна поднимает шустро

но нет никого и сумрак
на грудь наступив коленом
меня приобщает к сумме
трофеев своих и пленных

2001

Летняя медитация о дожде

...Не Клавдий ли некий моря белены
в ушную, подлец, заливает нам полость?
Олимпа ли царь, по навету жены,
на брата повысил раскатистый голос?

Трезубец ли ржавый пробил облака,
рукой Посейдона разгневанной брошен?
Ответил ли Зевс, разряжая АК
в разверстую пасть Посейдоновой рожи?

Цепные - собаки ли, рыбы - с небес
сорвавшись, прохожим вцепляются в горло?
Не Бог ли принёс, напрягая протез,
для нового Ноя стамески и свёрла?

А может, пупырчатый ангел, гибрид
Дали, аллигатора и аллегорий -
рыдая над нами, пускает иприт
у самого серого Мертвого моря...

Змея ли, своим подавившись хвостом,
плюётся холодным желудочным соком?
...Поэт ли, склонившись над мокрым листом,
страдает, несчастный, афазией Брока?..

2001

Стихи на шоколадной обёртке

Я не хочу строить ячейку
        общества - что ты!
Я не могу быть полностью "чей-то",
        пчёлкою в сотах...

Я ничего и нигде не член
        все эти годы
не потому что мне, дескать, лень -
        ради свободы.

Вот вам моя рука, кошель,
        также и ложе;
я - Колобок, я от всех ушел,
        я - свой и Божий.

Хочешь, прими меня, как я есть -
        фигой на блюдце,
жителем столь отдаленных мест,
        что - не вернуться;

узником беглым из тьмы тюрьмы,
        дерзким и диким...
Будем Орфеем с тобою мы
        и Эвридикой...

Да, я рисуюсь, но этот стих -
        не только поза...
Ладно, родимая, к черту их,
        займемся прозой.

2001

* * *

К.К.

"...Столько мертвецов
вне дома бросить могут только греки..."
И. Бродский, 1972

...Когда-то я уплыл - галера? плот? -
куда-то воевать, за чью-то шлюху...
Хоть я, наверно, пороха не нюхал,
но не забуду, как горела плоть,

и как сверкала медная броня...
Я имя взял "Никто", в напоминанье,
что никого - ни матери, ни няни,
ни друга нет отныне у меня,

ни прошлого - в замызганном порту
продал за пару амфор финикийцу
подержанные тени, звуки, лица,
в придачу дав еще ему и ту,

которая (не женщина, не муж)
мне в кровь влилась проворнее цикуты,
и я растаял с первой же минуты
и в каждой отражал ее из луж, -

критянку, недоростка, башмачок
чей целовать мне вряд ли приведется;
мы рядом с ней - циклопы и уродцы,
атланты с намозоленным плечом...

Я - убежал, ушел, уплыл, удрал,
оставив остров верным свинопасам
с их вечными беседами о мясе
и пьяными речами у костра;

я думал: оборачиваясь вспять,
все потеряешь - и не обернулся,
не сбился с предназначенного курса,
пополнил греков выспренную рать...

О, сладкий дым сжигаемых врагов!
Азарт победы, легкая добыча,
железом обретенное величье -
вот зрелище, достойное богов!

И я проплавал (сколько? десять лет?..),
старательно стирая в море память,
потом на солнца выставляя пламя,
чтоб сжечь твоих сандалий легкий след...

И вот - очнулся, сидя за столом.
Все тот же финикиец большеносый
втридорога за амфору с нас просит,
меня считая, видимо, ослом.

За десять лет - ты, прошлая, мертва.
Там, в прошлом - только трупы, трупы, трупы.
Сменился весь состав знакомой труппы,
и даже сцена - прежняя едва...

Итак... Но сколько не тверди "итак",
до острова родного не добраться
забвением объятому скитальцу.
Я опоздал. Мертва. Да будет так.

2001

* * *

...Господи Боже, какой минор,
экая тема, мечта Шопена...
День расстилается до-ми-но -
цепью костяшек обыкновенных...

Так отчего же такая грусть
заполонила туманом тело?
Так отчего же так тяжек груз:
дубу - корона, царю - омела?

(Бог половин, четвертей, октав;
вечное эхо, восьмая нота;
на контрабасе ли том креста
римским смычком тебя вызвал кто-то?..)

...Боже, так что ж это ты сыграл?
вальс для хамсина? собачью фугу?
детский этюд для стрельбы с бедра?
два ли дельфина зовут друг друга?

Что за минор, слезодёр, иприт
в легкие рвётся, испортив вечер?
Что за соната вовсю звучит
напоминаньем, что я не вечен?..

2001

Еще одна летняя медитация

В это лето летальное мне не до книг, не до чтенья,
ибо буквы - арктический мох или травы пустыни,
пожелтевшие и никому не дающие тени,
и мизинца зверёк под ними навряд ли остынет...

Мне страница сжигает глаза и подошвы сандалий,
предложения вьются барханами, ханами баров...
Модернисты-кочевники: как вы меня задолбали!
Мне бы лучше ходить по классичес-кому тротуару...

Всюду буквы, букашки - рогатые, мелкие буки,
саранча, осьминоги, безвкусные раки-акриды;
на руке моей - троица, трое на джинсовых брюках,
и компьютер стоит, словно "Ю" неизвестного вида...

А жара - разрушает синапсы, нейроны, энзимы,
и водители, видно, забыли законы движенья:
"Мы одной с тобой крови и даже того же бензина -
так чего же ты, сука, торопишься с опереженьем!"

У меня под окном - Светофор Люциферович Воланд
создаёт ДТП, изгоняя машины из рая,
потому что моргает и лицам обоего пола
прямо к красному яблоку ехать вперед предлагает...

Назревает вопрос: на фига я пишу про всё это,
наблюдая над битым стеклом на разбитом асфальте?..
Ну, а что ещё, в общем-то, летом и делать поэту:
ведь поэт - регистратор коллежский, Вселенной бухгалтер...

2001

* * *

...То, что варится нынче на грязной плите тротуаров,
на заката конфорке, на медленном, низком огне,
будет питься губами за стойками сумрачных баров,
трепыхаться в желудке, вовсю порываясь вовне...

Мы оближем свой город - конфеткой, кокеткой, картонкой,
алкоголем обмоем шершавый и черный язык...
Проплывёт филиппинка приземистой жёнкою-джонкой,
стайка девочек русых мелькнёт перехлёстом косы...

Удовольствия ночи, созвучные "блуду" и "уду",
так невинны, безгрешны, настолько объятья легки,
словно ты - Магомет, ну, а эта в сиреневом - Будда,
от поста и молитв у нее на лице синяки.

Мы - воздушные шарики, мы переполнены сомой,
семирукие Шивы, на каждой ладони - бокал;
мы летим и летим, и наши тела невесомы,
а из горла выходит неслыханный раньше вокал...

Но к утру все обмякнут, и, право же, выглядит это,
будто Смерть, забавляясь, пырнула наш мячик косой;
и придется идти самому покупать сигареты,
погружать свою голову в дня огуречный рассол.

Облака

Вот - перевернутый верблюд
с губой, раскатанною щедро;
вода - о, горе кораблю! -
в его полупрозрачных недрах...

Он - затонул в морях небес,
погряз в лазоревой пучине,
но без работы, груза без,
на дне он счастлив беспричинно.

Вот - контур лающего пса;
на что он лает - неизвестно,
но видно, ожидает сам
команды голоса : "На место!".

А вот - ежиха. Рядом - муж.
То - символы семейной драмы:
ежихи муж - не еж, а уж, -
но больно уж хотелось замуж.

Все ветер - сводник, брат и сват,
к тому ж - племянник Гименея.
Фонарь во много тысяч ватт
пред домом ветра пламенеет.

Там сводит он небесный люд,
работу завершая браком:
верблюдицу нашел верблюд,
хозяина нашла собака...

* * *

Перун, Даждьбог - скажите мне,
в чем тайный смысл фигурок этих?
- Но вдруг - темней, темней, темней,
и грома кашель - как ответит!

Завьется капелек крупа,
и Афродита станет пеной,
и Вечность, бусами упав,
просыпется дождем мгновений.

2001

* * *

...Предвкушаю (заранее то есть ем,
в пустоту поплавком окунув язык) -
но не сделано тесто, не сварен крем...
Разведем руками и скажем "дык!".

Мы, об стенку стуча головы мячом,
заработав мигрень и, частично, плешь, -
убедились, что то никудышний лом.
Лучше ляг на диван, отдохни, поешь.

Это лень, и обидчивость вместе с ней,
виноваты, что сил у нас больше нет,
что когда-то писали мы Песнь песней,
а закончилось всё "суетой сует".

Мы привыкли, губу раскатав, мечтать,
но мизинец, калачиком свившись, - спал.
Нас не примут ни в Штаты, ни даже в штат.
Мы не сможем СЕКАМ отличить от ПАЛ.

...А когда-то вставал в пять часов утра
(и не лень же мне было - ведь нет, не лень)
чтобы, рифмою будущих злых утрат,
провожать мне твою недотрогу-тень...

Помнишь, снежная пыль холодила лоб,
мы вели утомительный старый спор...
Я тогда, подскользнувшись, упал в сугроб.
И не вылез, по-моему, до сих пор...

2001

Идиллия

Леше Шестаковскому

В нечаянной бухте Барахты
тропической южной зимой
кораблик причудами фрахта
окажется как-нибудь мой.

Вода там, я знаю, прозрачна,
и дно, хоть стыдливо оно,
навстречу лучинкам горячим
откроет свое кимоно.

У девушек длинные косы
на острове ласковом том;
небритые наши матросы
застынут с разинутым ртом...

На шею повесят им бусы,
венками украсят им лоб,
и больше они не вернутся
в каюты просоленный гроб.

И вождь, уважения полон,
устроит изысканный пир,
и, чтобы прекрасного пола
во славу спокойно я пил -

дадут мне в кокосовой чаше
забористый лотоса сок
и медную местную Машу
на неограниченный срок...

Тем временем даже кораблик
освоится полностью тут:
лианы, полипы, кораллы
надежно его оплетут.

Далекие мрачные люди
страховку получат за нас.
...Не знаю, когда это будет,
но лучше бы - прямо сейчас.

2001

Шахматы

Жизнь только-только начиналась.
В мое двенадцатое лето
Фигуры стали мне - штурвалом,
И морем - рябь двуцветных клеток.

Прислушиваясь дни и ночи,
Я стал вытягивать клещами -
Что слон под нос себе бормочет?
О чем ладья в углу вещает?

Я приручил коня-пролазу
И пешки (стройные, как кегли)
Согласно первому приказу
Собою жертвовать немедля;

Но, осторожен на турнирах,
Средь прочих шахматных имуществ
Я короля берег ревниво
И королеву - глаза пуще.

...Пятнадцать лет с тех пор проплыли,
Протикали на циферблате,
Покрылись слоем бурой пыли.
Мои дублеры, тени, братья.

В ферзей попревращались пешки
(Кого не слопали, не сбили);
Моя же - видно, стала мешкать
И где-то на d6 застыла.

Все это сильно пахнет - патом:
Бельем несвежим, старой кожей...
И жизнь - ничья. И виноватых
Найти нельзя - и ты не сможешь.

Но главное - почти без плана
Ходя, направо и налево,
Я проиграл тебя. Как рано
Остался я без королевы...

Не утешай меня: "Бывает...",
И матом - тоже не поможешь...
Я "прозевал" тебя, родная.
Я проиграл.
        Хотя, быть может...

2001

* * *

…Говорят, Фридрих Ницше был сильно влюблен
в Лу Саломе, странную барышню из России…
Была ли она блондинкой, с волосами, как лен,
или брюнеткой в джинсах - что там тогда носили?..
Говорят, он сделал ей предложение,
признаваясь смущенно: "Спинозу и даже Канта
променял бы разом на блеск движения
белых рук, поправляющих узел банта…
Философия, в общем, не стоит объятия,
передачи тепла, поцелуя во тьме вокзала, -
и пошла она к черту, к фатеру или к матери,
понимаешь, Лу?!" - Но она ему отказала.
Ну и правильно сделала. В плане "любви к судьбе"…
Да, Ницше, конечно, лох, ботаник и лапоть.
Но в чем-то он прав… Я все так же стремлюсь к тебе,
словно к солнцу. Остается одно - не плакать.

1998

* * *

Город в начале марта.
Вечера-негра морда.
Море играет в нарды,
гальку бросая гордо.

Воздух: как будто пальцы,
липкие от пирожных.
Глазу - раздолье: пялься!
Сердцу - тоска: тревожно.

Шлепают тихо ноги,
тело бредет лениво
(яду - в избытке, боги:
дайте-ка лучше - пива.)

Нож - сквозь головку сыра,
я - через сладкий воздух:
рву паутину мира,
спящего моря возле.

Воздух: тяжел и плотен.
Сушатся, в нем повиснув,
звуки, движенья плоти
и неподвижность мыслей;

и натолкнуться можно
на поцелуй вчерашний -
липкий, немного влажный.
И отчего-то - тошно…

На перепев сирены -
дружный ответ шакалов
(а "воронок" - сиренев,
словно во сне Шагала!).

Вой наполняет город.
Верно, идет охота.
Кто-то уходит в горы,
прячется в скалах что-то.

Это - луны улыбка:
кот - а скорее, заяц,
волк - ну а может, рыбка.
Скалится.
                Исчезает…

Город в начале марта.
Ночь принимает вахту.
Море играет в нарды.
Выиграло, Игорь.
                Так-то.

1999