Качели

Из цикла "Парк Культуры и Отдыха"

В другие времена его и назвали бы по-другому: рыцарем, кавалером, а может, шевалье. Но и в наше время, пеший, он меньше всего походил на мещанина. Спокойная красота, лучезарность всего облика, особенно лица, особенно глаз, умиротворяющая сила во взгляде и движениях говорили о его аристократической принадлежности к древнему, может быть, самому древнему роду на земле. Больше всего он был похож на пешего ангела.

Он шёл через стройку, не торопясь, но и не бредя, - лёгкой походкой, как и положено ангелу. По нему нельзя было понять, шёл ли он откуда-то или куда-то, есть ли цель в его движении, - уже то, что он шёл пешком, было значительно и торжественно.

Стройка была заброшенной, само строительство прекратилось несколько лет назад, ограждающий забор потихоньку разворовался, пешеходы протоптали тропинки, петлявшие между котлованом и вагончиками, а трёхэтажный эмбрион здания разваливался, пугая ночами соседские дома хлопаньем отваливающихся плит.

Молодой человек обогнул недостроенное здание и пошёл по битому кирпичу, выбирая более долгий, но менее грязный путь. Тут же увидел красную тряпку, зажатую между плитами, чересчур жизнерадостную на фоне серого здания. Но уже в следующую секунду стало видно, что красная тряпка - не тряпка, а платье, в которое одето женское тело, а ещё мгновение спустя он понял, что большая плита, придавившая голову и плечи женщины, убила её.

Молодой человек подошёл поближе. Короткое красное платье не прикрывало то, что человек называет стройными бёдрами и красивыми ногами. Мёртвое тело никого не пугало, наоборот, оно не производило впечатления мёртвого, никак не увязывалось с понятием труп, а в поневоле принятой позе было скорее что-то легкомысленное и призывное, чем отталкивающее.

Яркое солнце, делающее платье невыносимо красным, а ноги - невыносимо белыми, и само молодое красивое тело отгоняли любую мысль о смерти. По бетонной плите, удерживающей голову женщины, скакали воробьи, по камням, застывая через шаг, прошла рыжая кошка, не обратив никакого внимания на птиц, по соседней улице, звеня на повороте, катился трамвай.

Молодой человек, похожий на пешего ангела, подумал о том, что заставляет нас верить в смерть, когда всё вокруг доказывает жизнь, живя как ни в чём не бывало. Что глупо верить в смерть, только потому, что знаешь физику и анатомию, и что девушка, чья голова накрыта тяжёлой бетонной плитой, не может быть живой. И еще он подумал о том, что мы знаем о смерти. Почему верим в неё заранее, даже когда сами живы и всё вокруг живёт?

Ветер равнодушно задрал и так короткое платьице на левое бедро девушки, и молодой человек неосознанно быстро протянул руку, чтобы поправить его, как будто бы это захотела сделать она сама. Когда он, оправляя платье, прикоснулся к бедру мертвой, то чуть не отдёрнул руку: он ожидал ощутить холодную смерть, а почувствовал теплое, нагретое солнцем, мягкое тело.

Не веря себе, молодой человек, похожий на пешего ангела, погладил мертвое бедро, и ему показалось, что не его рука и не налетевший ветер еще больше задрали платье и оголили тело, а сама девушка так повернулась, подставляя себя его рукам. Молодой человек не смог увидеть ни в ее, ни в своем поведении ничего предосудительного или противоестественного, он подумал, что на его месте точно так же поступил бы любой человек.

Всё говорило ему, что он поступает правильно; солнце, небо, ветер, листья на деревьях, звуки жизни, окружающей его - все одобряло его действия. И тогда вторая его рука легла на бедро девушки, нежно поглаживая.

Весь мир вокруг него сжался, сконцентрировался на нем и на девушке, и как бы окутал, укрыл их от случайных прохожих и удивленных взглядов. Молодой человек почувствовал, как окружающая его жизнь потянулась, побежала к нему по воздуху, по земле. Солнечный свет стал густым и горячим, лучи побежали к его голове, образуя вокруг нее яркий, светящийся венок. Жизнь концентрировалась в нём везде: в голове, в руках, в груди, в паху, в ногах.

Продолжая гладить ноги женщины, он прижался к ней и ощутил сильное, внутреннее желание, требующее и дальше ласкать это доступное, принимающее его тело, сорвать к черту красный маскарад платья и кружевную прятку трусов, зажатую ногами. И вместе с красной тряпкой отбросить что-то наносное, чужеродное, человеческое.

Он представил как избавляется от наносного, чужеродного и человеческого и отшатнулся от тела девушки, испугавшись самого себя. Внутри него человек с хорошим воспитанием и образцовыми манерами, получивший великолепное образование, много думающий, с моральными принципами, человек, прочитавший тысячи хороших книг и просмотревший сотни хороших фильмов испугался человека с внешностью пешего ангела.

Солнце ушло за облако, и все предметы вокруг поблёкли, перестали отсвечивать и переливаться. Налетевший ветер с силой трепал красное платье, рвя его на полоски об угол бетонной плиты и засыпая ноги трупа пылью со стройки. Кошка вдруг прыгнула на воробьёв, и те разлетелись.

Молодому человеку с обликом пешего ангела показалось, что тело девушки вздрогнуло и потянулось к нему, напряглось в усилии вытащить голову из-под бетонной плиты.

Казалось, что тело девушки так напряглось и упёрлось руками в плиту в отчаянной попытке освободиться, что ещё чуть-чуть - и она оторвет себе голову. Он представил, как ее тело отрывается от головы, бежит за ним по стройке, падая и калеча себя еще больше, потом, все в крови, догоняет его и обнимает, обнимает окровавленными руками, а потом говорит ему: Яша, это же я - Оля"

Только не Оля, подумал молодой человек с обликом пешего ангела и схватил за ноги вырывающееся из-под плиты тело, то ли вытаскивая его, то ли засовывая обратно.

Все, что угодно, думал он, я буду твоим защитником, твоим кавалером, я буду ласкать тебя и гладить, я буду любить тебя, я даже женюсь на тебе, все, что угодно, только не Оля.

И снова жизнь сконцентрировалась в нём, снова стала диктовать и требовать, подавляя все мысли и сомнения.

Молодой человек с обликом ангела уже не просто гладил тело девушки: он страстно прижимал его к себе, обнимал и целовал, совершенно не ощущая песок и пыль стройки на своих губах.

Он чувствовал ответные движения тела девушки, чувствовал, как она трепещет и прижимается к нему. "Только не Оля", - шептал он между поцелуями и был безумно счастлив и силён, ощущал в себе такую огромную силу, какую не чувствовал до сих пор никогда, и такое желание, какое никогда ещё не приходилось испытывать.

Но чего-то не хватало ему, что-то делало его счастье неполным. Его наслаждение было каким-то оборванным, неполноценным, словно из любимой книги кто-то вырвал несколько страниц из самой середины, несколько важных - может быть, самых важных - страниц; есть начало и конец книги, но несколько вырванных страниц оставляют впечатление пустоты, какой-то невыговоренности, недосказанности. Конечно, и так можно читать, но наслаждение и удовольствие уже не те, хотя и знаешь наизусть, что там было.

Он понял: ему не хватало её поцелуев, её губ. И тогда он оторвался от её тела и вцепился в плиту, поднимая её. Все свои силы и всё своё желание он подчинил одной цели - поднять плиту.

И не было желания другого. И не было сомнений. И молодой человек с растрёпанными волосами, перепачканным пылью стройки лицом, залитым потом, молодой человек с невероятно счастливым лицом поднял бетонную плиту и помог выбраться из-под него девушке с невероятно красивым лицом, лицом, покрытым ссадинами и кровоподтёками, девушке, по улыбке которой стекала кровь.

И первое, что сделала она, - это крепко поцеловала его потрескавшимися, кровоточащими губами.
А плита так и осталась лежать на прежнем месте.

19.03.1999; 19,21.06.2001.