|
по мотивам стихотворения М.Цветаевой "Новогоднее"
С Новым годом! Пишу тебе первое письмо, как видно из дальнейших событий, оно же и последнее, первое и последнее туда, в пустоту, потому что, как известно, с перепиской вообще у нас все всегда было в порядке, благодаря Боре. Я по-прежнему здесь, а ты уже там, с позволенья сказать, среди звезд, но об этом чуть ниже. Когда я думаю о тебе, о твоей смерти, меня терзают женские мысли. Как я узнала о ней, о твоей смерти? Сидим мы в редакции, болтаем, как вдруг входит некто - так до сих пор и не знаю, кто же он, весь в черном, с черной же фетровой шляпой в руках, странно, что он вообще ее снял, на его бы месте я надвинула шляпу пониже на глаза, да что на глаза, я бы опустила поля прямо до подбородка, чтобы еще глуше, еще страшнее прозвучало то, что он сказал. Ты умер в горах. Я смотрела на этого человека, он болтал, точно заправский парикмахер, о своих детях, о репрессиях, а у меня в мозгу все вертелось: Иуда, Иуда... (И причем здесь Иуда?..)
Что-то во мне оборвалось с того мгновения, и я пыталась представить себе, как это произошло, что ты чувствовал во время своего путешествия, сладко ли было тебе, или, напротив, горько, ах нет, горше, чем в России - у нас - нигде нет, даже на том свете! Там-то, там-то, в вышине, должно быть, звезд - видимо-невидимо! Они и сверкают, и, словно иголки, протыкают, протыкают мою больную душу, мою тяжелую голову, и вот мысли мои уже как сито искрящееся. Врочем, думаю, ты замечаешь, что происходит с твоей Мариной, я бы тебе по привычке, по-немецки черкнула, да куда там, русский из меня струится неостановимо, в рифму. Гнезда-звезды, видишь ли, что на бумагу-то выплескивается.
Любимый! Кабы я владела ангельским наречием, то на нем бы, непременно только на нем и писала бы письма!
Вот о чем хочу спросить тебя: ты обо мне вспомнил, когда умирал? Обо мне, о твоей Марине, звал меня, или совсем нет? Представляю, как ты взглянул вниз, сперва там только горы были да озеро, потом все стало словно бы закругляться, мельчать, и вот уже в последний раз ты увидел всю нашу планету, как огромное шарообразное гнездо - вот к чему у меня про гнезда выскочило! - затем, подняв лицо кверху, ты впервые обозрел вселенную, и тебе почудилось, что она - лишь чернильная лужа, ничего больше, но это только потому, что впервые! И теперь все, замеченное тобой внизу, стало казаться тебе чем-то крошечным и смешным: средиземное блюдце, московский чайник, парижский творог, - фу, Боже мой, баланда какая!
С Новым годом! Я вот сижу тут и мечтаю о настоящем новогоднем застольи, с кем буду пить и что, салат оливье, индейка, а в мыслях у меня все складывается, наподобие английской головоломки: Райнер-умер-Рунер-аймер! Тоже ведь находка в поэтическом смысле. Так сказать, внутренняя рифма. Позволю себе пофилософствовать. Если ты - даже ты! - умер, то ты - именно ты! - и не умер, ведь ты не мог умереть. Значит: ты не умер, хотя и умер. Значит: жизнь - это не жизнь, а смерть - не смерть. А что же такое жизнь и смерть? - Думаю, жизнь - это смерть, а смерть - это жизнь. Стало быть, когда говорят, что ты умер, то ты не умер, а родился! И наоборот. А раз ты родился, то с кем же мне чокаться за новогодним столом - салат оливье, индейка, - если не с тобой?! (И тут, как мне кажется, у меня грядет весьма удачное место в письме.) Мы с тобой будем чокаться, и бокалы в наших нежных поэтических руках зазвенят: сткла да сткло! сткла да сткло!
Ах, сколько бы у нас всего было впереди, если бы то, что позади, встало и вправду спереди!
Ничего у нас с тобой не вышло! - Видишь, вновь меня женские мысли одолевают, ну что ж, когда я сижу здесь, а ты - там летишь, как облако какое - в штанах. И ждать уже поздно, несмотря на все мои желания, одну бы букву сменить, и вот уже темное холодное ничто превращается в светски-загадочное нечто. Нечто у нас с тобой все-таки вышло! Пусть хотя бы так, пусть ты отныне - только дух, но ведь и я стану лишь духом, и тогда-то нечто уже никак не поменяешь на ничто, ты станешь око, а я - веко, ты станешь слухом, а я - эхом!
Но прежде ответь мне, как у вас там, на том свете? Есть ли горы какие или реки? Погода? Жарко ли, дождливо? Может, лучше куда-нибудь в другое место стараться устроиться? Богов-то, почитай, много, стоило бы выбрать себе того, что поменьше да поласковее, чтоб стоял бездвижно, точно дерево, баобаб, или клен, или вообще лучше пусть похожим будет на куст, и чтоб писать не запрещал, а напротив даже, бумаги давал и чернил, и рифмы подсказывал. Вот, например, давно мучаюсь, подбираю рифму к слову смерть, хорошо бы хотя бы там ее найти! Так что и ты черкни мне ответ, чтобы я заранее знала, может, и не увидимся тогда больше! Ну и ладно.
Адресату такому-то. Лично. Подпись. Число.
|
