Вдумаемся еще раз в то событие двухтысячелетней давности: смерть Бога, крестные муки, последующее Воскресение, вечная жизнь. Он "смертию смерть попрал", отдав временную жизнь тела за вечную жизнь духа. В этом - смысл Его воскресения. Та ужасная спешка вокруг его убийства, торопливость подлости, предательства, заушательства, связаны вовсе не с желанием мести, государственными или клерикальными интересами, они связаны с метафизическими интересами падшего человечества: а) побыстрей убрать свидетеля духа (еще в теле провозгласившего его) и б) перевести его в план обожания, т.е. окончательно умертвить его, разделаться с ним. Подлинное, второе предательство и распятие совершится позже, после воскресения, когда человечество, обоготворив Христа, предаст его забвению, попросту забудет его; оно воздвигнет Церковь, выстроит храмы, окружит его нелепостями ритуала, нагромождая одно предательство на другое, все больше отдаляя его от себя неверием своего обожания, все более затушевывая смысл того события. "Мы тебя очень любим и уважаем и готовы пойти за тобой в огонь и воду, но ведь тебя нет с нами",- таков смысл нового распятия, основание презрительного человеческого поклонения. Люди распяли своего Бога, чтобы поклоняться ему, но не исполнять его заветов. За малым исключением подвижников и святых, Христа считают мертвым; человек получил удобную безответственную религию: поклоняться воплощению любви и правды на небе, но сеять вокруг себя ненависть и ложь. Свидетель устранен. Бог умер.
Своим Воскресением Христос свидетельствовал: дух бессмертен, истина вечна уже здесь на земле; своим распятием люди постановили: дух вечен - но только на небе, истина существует - но не на земле. Обожествление Христа для них - новая возможность неправды, обманное перенесение любви и добродетели на иной, запредельный план; существование Бога они воспринимают как досадную помеху и готовы терпеть его лишь при разделении своих и божественных полномочий. Тайная причина убийства Христа (в котором замешаны, несомненно, миллионы как прошлого и настоящего, так и будущего) - стремление людей освободить земную сферу для предательства и греха; сегодня Бог был бы казнен немедленно, даже без посредничества Иуды и Пилата: достало бы одного Петра.
Бог людям нужен только на небе, то есть мертвый: на земле он непереносим и является лишь инструментом их безбожных дел. Не зря все больше и больше безбожников вращается вокруг алтаря и даже внутри его; стало возможным не веруя и не страдая принять крещение. Почти у каждого, даже у атеиста, открыт банковский счет по его расчету с Богом; обида на Бога, ненависть и презрение к нему, даже неверие в него, связаны именно с тем, что человек думает, что Бог ему что-то должен. За хорошее поведение человек требует себе процент, и немалый - больше, чем он положил в банк. Понимание Бога как идеальной субстанции, трансцендентной своему творению, недоступно людям. Представляю, сколь многие бы сейчас лишились своих добродетелей, если бы оказалось, что Бог - только совесть. Знаменитое высказывание Достоевского: "Если Бога нет, все позволено" - свидетельство корыстных намерений человека. Корысть вообще определяющее свойство в отношениях человека с Небом. Корысть по отношению к ближнему - лишь частный случай отношений человека с Богом. Обманывать вознесенного на Небеса Бога можно сколько угодно долго, ведь он заранее простил все наши грехи, искупил их. Это значит, что его нет среди живых, т.е. что он мертв и обезличен. Если Бог есть, то все позволено - ведь он все это терпит уже столько лет, и каждому сходит с рук. Без такого Бога, пожалуй, больше пришлось бы бояться полиции или соседа - они точно не простят и не искупят. Лучше уж Бог, он все простит, как добрый отец, в крайнем случае, ненадолго оставит нас, оставив в холодильнике сладкое и суп.
Именно таков Бог интеллигенции нашего романа. Какой-либо внеположной, трансцендентной ее личному существованию цели она для Бога не мыслит. Потому что она сама лишена какой-либо надличной, имперсональной идеи -государственной (какой бы ложной она сама по себе ни была), социальной, национальной; все, чему она поклоняется, имманентно телу и его потребностям, даже искусство, которому она якобы служит, для нее не Бог, т.е. не цель сама по себе, а только средство; у нее вообще нет цели, или, вернее, средства - ее цель. Когда наш интеллигент осознает это, наступает не отчаяние - разочарование. Даже суицид для них невозможен, поскольку и он требует внеличностного усилия, является внеположным для "эго" актом. Отказ же от "я" для них непереносим, ибо даже мгновенное забвение себя для них равнозначно несуществованию.
|
