|
|||||||
Александр Иванченко | |||||||
|
Главному редактору "Независимой газеты"
В.Т. Третьякову Редакции "Независимой газеты" Жюри премии Антибукер Уважаемое жюри! Уважаемая редакция газеты! Уважаемый г-н редактор! Благодарю вас за присуждение мне премии Антибукер 1999 года (номина-ция "Четвертая проза"). Отдельная благодарность Зое Крахмальниковой и Игорю Золотусскому, представившим мою работу на премию. Сознаю, сколь нелегким был выбор жюри, остановившегося на моем имени. В наше безгеройное время дать премию "поэме без героев" - это звучит жизнеутверждающе. В эпоху господствующего антистиля премия Антибукер может стать - и уже становится - премией стиля; хочу надеяться, что и в моем случае решение жюри было в этом смысле небезосновательным. По правде говоря, я не рассчитывал ни на какие премии, а стремился лишь к обнародованию, "легализации" моего сочинения, так как за два с лишним года со времени написания "Купания красного коня" ни одно из "демократических" изданий, которым он предлагался, так и не удосужилось его опубликовать. К моменту опубликования short-list'а Антибукера-99 только Николай Коляда, главный редактор журнала "Урал", решился напечатать "поэму" в своем журнале, не-смотря на сопротивление редакции и давление из Москвы ("Урал", № 12, 1999 г.). Ситуация, сложившаяся с опубликованием памфлета, лишь подтверждает один из главных сюжетов, которые он развивает: эгоизм, равнодушие и безответственность интеллигенции во всем, что не касается лично ее, и пристрастие, суетность и партийность, когда речь идет о ее собственных интересах. Свои интересы она защищает героически, иногда даже с замалчиванием, молчанием - самый эффективный вид борьбы со словом во времена тотальной имитации, и прежде всего имитации свободы слова. Люди рыночной ориентации (стремя-щиеся, как известно, во что бы то ни стало запродать себя) и люди авторитарной совести (исповедующие не личную, а клановую, партийную или государственную мораль) всегда справляются не у совести, а у рынка. Поэтому рыночная стоимость их "идей" и их "искусства" всегда подвержена колебанию курса политических валют, вплоть до полного обесценивания с отменой текущей денежной системы, что мы в данный момент и наблюдаем. Тогда на бирже поднимается паника, и творцы бумажных денег ищут нового идейного обеспечения своим фальшивкам. Скоро мы увидим новое массовое бегство интеллигенции в стан врага, где она попытается определить новый продажный курс своих акций. Не так давно она уже встречалась с адмиралом Лубянченко, героем моего памфлета, и опять что-то выпрашивала у него. Коррупция, охватившая страну снизу доверху, начинается в недрах именно высшей власти и именно в сговоре с интеллигенцией, совершающей свой вечный торг с кесарем. Совершив его, интелли-генция отправляется любить и воспитывать народ. Денежную часть премии прошу передать в центр реабилитации тяжелораненых российских солдат, воевавших в Чечне. Особенно прошу не забыть молодого офицера, показанного в программе "Итоги" 14 ноября 1999 года, лишившегося обеих ног при разминировании минного поля и не имеющего средств на протезы. В стране, стоящей по горло ног в беде, я не вижу иной возможности распорядиться этими деньгами. Этот случай с искалеченным солдатом особенно, беспримерно, если хоти-те, образцово не показателен для нашего времени и в то же время показателен человечески: человек, уже вышедший с минного поля, возвращается на него еще раз, чтобы поставить табличку "Осторожно, заминировано!", то есть спасти неведомых других - и тут же подрывается на мине сам. Что это - неблагодарность Бога или таков вообще трагический путь добра в мире? Интеллигенции есть над чем поразмыслить. Я предлагаю ей вспомнить этого солдата, когда она соберется на свой очередной Конгресс для очередной дискуссии о своем месте и роли. "Ад - это другие": над этой "человеколюбивой" максимой французского экзистенциалиста будет теперь размышлять русский солдат. Россия - безнадежно литературная страна, рано в ней поют литературе и литераторам отходную. В адвокатских конторах 3/4-х сотрудников сочиняют стихи, сталевары и пахари пишут поэмы, сумасшедшие составляют рифмованные футуристические проекты, зарплату и детские пособия выдают стихами, тираны живо интересуются словесностью и сочиняют сами. Толпы беглых ревизских душ, распоясавшихся персонажей русской литературы, сбежав от своих усыпленных славой хозяев, бродят по просторам России, мистически влияя на ее жизнь. Что сказать о стране, в которой сразу несколько известных героев Чехова, Гоголя и Достоевского одновременно занимают посты в высшей государственной иерархии и предаются там своим оккультным забавам? Один сидит в МИДе, другой строит ажурные, как ему и полагается, воздушные мосты в Генеральном штабе, а третий, незабвенный герой "Бесов" Липутин, "фурьерист, при большой наклонности к полицейским делам", даже претендует на нечто большее. Я уже не говорю о губернаторствующем капитане Лебядкине. "Вы ехидно улыбаетесь, господин Липутин? А я знаю, например, что вы четвертого дня исщипали вашу супругу, в полночь, в вашей спальне, ложась спать". Спокойно, господа. Это не я, это Достоевский. Но я тоже не люблю, когда щиплют на ночь. Насильственное прерывание литературной традиции, бесконтрольное разбегание формы, ослабление художественной ткани длительной цензурой, личной безответственностью, политической конъюнктурой, посредственностью, самомнением, высокомерием художника и привели к тому, что толпы Ноздревых, Чичиковых, Хлестаковых, Передоновых, Шариковых, Верховенских и Швондеровичей заполнили реальное пространство России и только и ждут своего Мастера, чтобы он заключил их в идеальные пределы искусства. Подчинить их безукоризненной форме, вернуть их обратно в художественное пространство, силовое поле воображения, заковать их в железные вериги стиля - и так освободить жизнь от призраков - это, по-моему, первоочередная эстетическая задача современного художника, которой я и пытался при написании своей "поэмы без героев" следовать, хотя и сознаю, что это было лишь первым приближением к материалу, т.е. к моим антигеройным героям, так сказать, камерой их предвари-тельного содержания. Сразу их всех собрать, одеть, обуть, достойно разместить и по чину обслужить, признаюсь, задача нелегкая, быть может, одному человеку даже непосильная: слишком их много развелось в моем краю берёзовского ситца, но, даст Бог, мы их всех, конечно, скрутим и, заключив под обложки книг, посадим на полку, хотя всех их скрутить ужасно трудно. Но раньше они должны быть объявлены в федеральный розыск. Вырвать Россию из застенков мучительно диссонирующей строки, растолкать ее, забывшуюся на берегах Леты, увести от грез, найти единственное, равное ее поэтическому разрешению слово - и дать ей от беспамятства очнуться, то есть -жить, дышать, творить, как живем и дышим мы сами. Александр ИВАНЧЕНКО Январь, 2000 г. Шуйская Чупа
|
