Как бы то ни было, культ тела в стране продолжается, хотя тело Ленина почему-то настойчиво преследуется. Кампания по изъятию мощей вождя мирового пролетариата из Мавзолея приобретает с каждым днем все более ханжеские и юмористические оттенки; обнародован даже проект превращения тела вождя в передвижной аттракцион, в котором утверждается, что проект вполне экономически рентабелен. Реализация его будет способствовать росту дальнейшего благосостояния. Президент "вбрасывает" тему в СМИ, и те послушно начинают обсуждать ее. Все очень стараются бросить камень в мертвого льва, особенно вчерашние и сегодняшние безбожники, изживая, по-видимому, свое преданное служение марксистской идеологии, вставляя свои коммунистические комплексы в рамку лубочного христианства (Марк-с Захария, Шигалевский-Корчагин, Кукушатьев и др.). Они всерьез озабочены проблемой "христианского" погребения вождя - в самый раз для человека, еще отроком спустившим свой нательный крест в отхожее место.
Подчиняясь требованиям моды и будучи законопослушным гражданином, я присоединяю свой голос к хору - правда, по совсем другим соображениям. Во-первых, по чисто гигиеническим: не тот парфюм. Во-вторых, по экономическим: накладно выходит денежно-вещевое содержание трупа. В-третьих, и в единственных, по метафизическим: поклоняться телу кого бы то ни было - значит поклоняться материальному, ложному и иллюзорному и, прежде всего, в чужом теле - своему. Боюсь, однако, что далеко не все пылкие сторонники выноса тела из Мавзолея будут одновременно и за вынос голого тела с театральных подмостков, экрана, со страниц книг и журналов и т.п., хотя, на мой скромный взгляд, это одно и тоже. Больше того, они этого ни за что не допустят, так как одно (мертвое) тело мешает им наслаждаться другим (живым). Это наши партийные христиане тоже вытеснят. Хотя с высшей точки зрения разницы между этими телами нет никакой. Суровое ханжество эпохи этого, конечно, не признает.
Теперь о других аспектах надвигающегося мероприятия.
В строгом ансамбле Красной площади, ее государственнической архитектуре, сегодня символически представлена знаменитая уваровская триада: православие, самодержавие, народность. Православие в ней олицетворено, понятно, Покровским собором (Храм Василия Блаженного), народность - самой площадью (не ГУМом!), а самодержавие, то есть Российская государственность,- Мавзолеем. Часы Спасской башни отсчитывают, несомненно, не земное, а экзистенциальное время.
Сооружение Мавзолея на Красной площади, было, как нам кажется, в первую очередь проявлением государственного бессознательного - добавить отсутствующий компонент триады и тем утвердить не только новую, но и былую Российскую государственность, а уж затем - воздвижением памятника диктатору и сохранением тела вождя. Собственно, само тело никогда и не присутствовало на площади актуально, а лишь - странно сказать - потенциально, даже просто как второстепенная деталь, аксессуар, необязательное дополнение к основному костюму эпохи, идеологический повод для восполнения триады третьим отсутствующим (но всегда призрачно пребывающим здесь) компонентом. Если бы Мавзолея не было, его бы следовало придумать - такова современная атеистическая интерпретация теистического афоризма Вольтера. Строго говоря, если бы газеты и политики не поднимали шума, которым они сами же и питаются, выноса тела бы никто и не заметил: для русского человека важен только сам Мавзолей как произведение государственного зодчества, т.е. как элемент нерушимой государственной троицы (и как земной эквивалент Троицы небесной), а тело вождя уже давно воспринимается им как назойливое излишество, досадный просчет государственного строительства. Никакое другое сооружение вблизи Кремля на эту роль не подходит. Исторический же музей слишком погружен в собственные тайны, чтобы быть символом.
Судьба Мавзолея (не тела) сегодня колеблется потому, что колеблется Российская государственность. Его место, его неустойчивое положение, мог бы занять любой другой элемент троицы, если бы ему был придан такой же сугубо идеологический статус, как Мавзолею. Но все три совершенно необходимы и существуют как единое государственное целое. Изъяв хотя бы один компонент триады, мы бы способствовали распаду государственности - я это совершенно серьезно. Материальные построения лишь оформляют ментальные конструкции, и идеальное предсуществует в материальном.
То, что Мавзолей был всегда также трибуной вождей, а не просто хранилищем саркофага (троном императора, олицетворяющим идею государства), лишний раз подтверждает это. Коммунистические вожди, как ни посягали они на религию и идеальное вообще, никогда не покушались на Покровский собор, равно как и на самое площадь, чутьем зверя понимая, что это - основание их власти. Тем более они оберегали Мавзолей - как воплощение вечно колеблющейся русской государственности. Не менее чуткие к запаху власти демократические вожди медлят на самом деле потому, что не могут осознать проблемы выбора: что им в действительности нужно: Мавзолей или его тело; разрушив Мавзолей, они бы совершили непоправимую ошибку. Полагаю, что инстинкт власти убережет их от этого. Все компоненты триады налицо и функционируют нормально.
Экзистенциальный интерьер Мавзолея остается неприкосновенным. Это - преисподняя земного ада. Стальные двери преисподней, равно как и два немых архангела у входа, трансцендируют тягчайший грех народа и государства, переводя его с земного на метафизический план. Адское свечение саркофага - как обещание вечной муки за предательство человеком свободы.
Теперь - наши рационализаторские предложения по благоустройству площади - эксгумации и последующему захоронению коммунистической идеи и (ее) трупа:
а) поручить лучшим придворным скульпторам вылепить точную копию мертвого вождя, уложить восковую куклу в прежний стеклянный гроб - и так и оставить в Мавзолее - в назидание потомкам;
б) подлинник же сослать (для вечной сохранности) в вечную мерзлоту - туда, куда привела миллионы ни в чем не повинных людей его человеколюбивая философия; туда же, по желанию, отправить всех приверженцев этой философии - для консервации их скоропортящихся взглядов, предоставив им бесплатный проезд до мест консервации и постоянную прописку;
в) специальным Указом Президента РФ основать в Мавзолее В.И. Ленина Музей тоталитаризма (музей Тота), одновременно начав немедленное и всенародное собирание его трагических экспонатов. (Я говорю об этом совершенно серьезно и прошу ВАК и Палату мер и калибров, буде такая имеется, выдать мне авторское свидетельство на изобретение.)
Посылаю заказной бандеролью первые экспонаты для этого музея: сменную полосу "Литературных ведомостей" с документами КГЧП - в пару со "стихийным" возмущением трудящихся, организованным той же газетой по тому же поводу; обгоревший партбилет Марка Захарии (надеюсь, он все еще бережно сохраняет его в ящике стола); логотип автомобильного концерна АВВА (с обозначением на бирке имени хозяина экспоната - Андрея Лонжюмо); туда же я отправляю ржавую цепь, на которой бегали, вместо собак, мальчики моего детства вдоль лагерной стены, когда охрана уводила овчарок,- таковы были игры их счастливого детства; подумав немного, я отправляю туда же и свое возмущение этим бездарным романом, понимая, что совершаю непростительный грех, как совершает его всякий, возмущающийся не своим собственным, а чужим несовершенством.
Каждый может принести сюда свою ненависть, предательство, гордость, свои иллюзии, сомнения, несвободу, всякий грех и заблуждение, неверие или даже веру в Бога, понятую как веру в доброго рождественского Санта Клауса, прощающего и одаряющего своих чад за посредственное или примерное поведение. Как истинное основание всякого тоталитаризма, я отправляю туда самый бесценный экспонат - невежественное поклонение человека своему телу - и чужому точно так же, как своему.
Это была бы всенародная исповедальня, психоаналитический, а не рентгеновский (Лонжюмо) кабинет, храм восстановления нравственного здоровья общества, и как таковой он должен остаться на главной площади страны на вечные времена.
|
