Дмитрий Кузьмин


Стихи

* * *

Трое лет шестнадцати,
в чёрных куртках и красно-синих шарфах,
проходят по переходу,
нехотя перебрасываясь короткими фразами,
сбежав на платформу, осматриваются
и вдруг замечают ещё одного
в чёрной куртке, лет четырнадцати,
подходят, молча снимают с него красно-белый шарф,
один из троих наматывает его на руку,
отходят и садятся в подоспевший
к другой стороне платформы поезд.
Тот, который остался без шарфа,
молча, чуть покраснев,
садится в свой поезд, подошедший почти одновременно.

ИХ РАЗГОВОРЫ

Мы тогда, прикинь, пили,
нас трое, Сопикова из "бэ",
ещё одна, тоже теперь в восьмом.
Нажрались, начали бутылки из окна кидать,
и бабка какая-то стала лазить их собирать.
Мы по ней: бутылками,
пакет какой-то с водой выбросили,
я потом подумал, прикинь, а если бы попали?

* * *

Некто Лукас, девятнадцати лет,
говорит, что ник - имя последней любви
лорда Байрона, кто был твоим
Байроном, Лукас, - сосед по
дому в Старопромысловском районе,
размолотому танками Рохлина в кирпичную крошку
(полгода, как вы с бабушкой
успели сбежать), или веселый
препод по возрастной
психологии в Тюменском универе (на первом
курсе прикололся учиться, потом надоело), а может,
босс эфемерной, как Маленький принц, конторы
(заправка картриджей, мелкий ремонт оргтехники)
в незначительном городе Видное, к югу
от Москвы, - велика
Россия и рождает пачками
собственных Байронов и других
дарований, на каждого разве
напасешься последних любовей, -
вот и ты улыбаешься, Лукас,
признаваясь, что мальчиков делишь
на зайчат и щенков (объясняя неопределенным
округлым движеньем, в чем разница), но
свитер, видимо, слишком неброский, оправа
немодная, губы тоже шелушатся,
со щенками зайчата обжимаются по темным углам,
и в предутреннем баре тебя окружают
седеющие лорды с тоскою в глазах и мечтой об Элладе, и ты
поминаешь недобрым словом роскошь
человеческого общения, когда стопишь
на рассвете, возвращаясь домой из гей-клуба,
тачку на Южном шоссе.

* * *

... очень любил компот...

Миша Шилов,
варивший борщ с крупно нарезанной,
непроваривающейся картошкой,
однажды из завалявшегося на лоджии
листа оргстекла
над разогретой электроплитой
изогнувший
такую причудливую штуковину,
в которой очень красиво смотрелся
на холодильнике горшок с алоэ,
собиравшийся жениться
у себя в Новосибирске
на рыжеволосой пианистке
и за неделю до свадьбы
увезенный в Москву
семнадцатилетним любовником,
наивным и наглым провинциальным отличником,
рассчитавшим, что на обустройство хватит денег
от продажи Мишиной комнаты в коммуналке,
часами мусоливший ручку,
сочиняя за нашим кухонным столом
творческую заявку на радиопередачу,
чтобы работать,
зарабатывать деньги,
снимать квартиру,
пока любовник,
честно глядя сквозь очки серыми глазами,
рассказывал
о своих деловых качествах
стареющим пидорам, промышляющим
в издательском деле,
бросивший сочинять,
просто сидевший за столом
у нас на кухне,
слушая навороченное столичное радио,
теребя щетину на подбородке,
когда сероглазый отличник
на последние деньги повез в Новосибирск
две тысячи экземпляров
нового иллюстрированного футбольного журнала,
прождавший два месяца,
пока не стало ясно,
что мальчик не вернется,
что журнал не продан,
что путь в Москву заказан,
а в институт обратно взяли,
и надо везти обратно
оставленные в Москве учебники,
после звонка оттуда
собравшийся за полчаса и уехавший на вокзал,
вписавшийся к знакомому проводнику
в почтово-багажный вагон,
поселившийся у матери,
рехнувшейся на православной почве -
"За грехи твои, за блуд и содомию
отнимаются у тебя ноги!",
дважды бежавший
из поселка при монастыре
(второй раз - уже в инвалидной коляске),
не любивший бриться,
по утрам "Геркулес" заливавший кефиром
и говоривший, что это -
шведское национальное блюдо "мюсли",
так и не получивший
от смутно знакомых шведов
вызова на лечение, -
Миша Шилов
умер неделю назад
от рассеянного склероза,
о чем пишет нам
его сероглазый мальчик,
сообщая также,
что в Сибири жаркое лето,
а единственная гей-дискотека
опять закрылась,
зато сессию
опять на "отлично"
сдали они
с новым другом.

Что
я мог бы сказать
над этой могилой
в Томской области?
Знаешь, Мишка,
и у нас в Москве жара,
и неделю как засох на кухне
с незапоминаемым названием комнатный цветок,
но зато нынче расцвел на балконе
проросший из семечка подсолнух.
Знаешь, Мишка,
то твое художество из оргстекла
переехало на шкаф,
в нем теперь живут
пластиковые такие стаканчики из-под фотопленки,
низачем не нужные, но ведь жалко.
Знаешь, Мишка,
вся эта Россия-мать
умирает от того же, что и ты,
а шведы всё не шлют вызов.
Знаешь, Мишка,
мюсли в ближнем магазине - дюжина сортов,
только "Геркулес" твой,
залитый кефиром,
был вкуснее...

ЭРОТИКА

Пока американский профессор,
девятнадцати лет уехавший
с Октябрьского поля в Нью-Джерси,
скучным голосом, поминутно прокашливаясь,
читает не то небрежно, не то затейливо
зарифмованные американские будни
с русско-еврейской колокольни,
я неотвязно думаю
о твоем маленьком члене,
как, вобрав его целиком,
чтобы чуть заостренная головка коснулась гортани,
можно еще высунуть язык и
провести по юношески безволосой мошонке.

СЕМЬЯ

Тело мое болит.
После брачной ночи не может быть иначе.

А.Анашевич

С утра болят все мышцы,
особенно плечи, предплечья, икры.
Вчера в одиночку
весь день
клеил голубые обои:
вверх-вниз
по стремянке.
К этой стене поставим,
когда будут деньги,
новую кровать.
А пока - только пластиковая
германского производства
жёлтая луна
зажигает от сети
две лампы по 40 ватт.

* * *

Наступил
на использованный презерватив,
возвращаясь домой через школьный двор.

СОВРЕМЕННАЯ РУССКАЯ ЛИТЕРАТУРА

Powered by Qwerty Networks - Social Networks Developer #1