До сих пор все мыслители пытались только изменить мир. Наша задача - уничтожить его.
Из радиоперехвата
Алексей Цветков? Алексей Цветков?! "Алексей Цветков"…
В конце концов, кому какое дело, кто такой "Алексей Цветков"? Пусть об этом знают там, где положено, те, кому положено. Распускают вздорные слухи, что личность эта на самом деле существует (имеются свидетели - вероятнее всего, подкупленные).
Предисловие к новой талантливой книге подобно сопроводительной бумажке, приложенной к ампуле с культурой нового вируса, изменяющего сознание. Те, кого интересует личность синтезировавшего паразита молекулярного инженера - заранее подозрительны. Скорее всего, не рискнут апробировать болезнетворную целлюлозу на себе - перепродадут подороже более отчаянным.
Из всей литературы, какая мне только попадалась за жизнь на глаза, больше всего запомнились анонимные клочки типографской бумаги без начала и без конца, какие используют по нужде в тех местах, где вершится история - в казармах, лазаретах, лагерях, окопах. Послания Никому от Никого, подлежащие уничтожению адресатом. Цивилизация не случайно придумала хлорку и туалетную бумагу, не содержащую букв. И та, и другая преследуют гигиенические цели. Дабы не подцепили заразу. Ведь именно заразе, которую подцепил невесть от кого, подобны такие тексты.
"Алексей Цветков" пишет, в сущности, именно такие тексты - в высшей степени патогенные. Грань между явью и сном, прошлым и будущим, случайным и закономерным в этих текстах не то, чтобы отсутствуют - они даже и не предполагаются. Кто-то вычитает в них бред, но кто-то вычитает и брод.
В истории словесности последовательно чередуются реалисты и фантасты. Каждые новые реалисты поначалу - это фантасты, осознавшие, что их фантазии и есть новая реальность. "Алексей Цветков" - один из первых штаммов словесного вируса, несущего именно это сообщение тем, кто понял, что случившееся с ними с момента их рождения действительно случилось. Именно поэтому его "фантастика" настолько лишена поучительности. Ну какая поучительность может содержаться в таблице логарифмов? "Алексей Цветков" не вкладывает вам в головы историй - он констатирует незамеченные вами факты. Он ставит вас перед избитой истиной: безумие - это нормальность завтрашнего дня, нормальность - безумие вчерашнего. Он смотрит вокруг фасеточными глазами нашего далекого потомка: шестиугольные картинки существования со-существуют в десятках плоскостей, не пересекаясь деталями, каждая как бы сама по себе, но только для тех, кому природа отвалила всего лишь одну пару глаз. И только инсект-юберменш видит все это, как части целого.
Чтобы не испугать нас, бедных, "Алексей Цветков" осторожничает, подползает украдкой, скрывает от нас полноту ужаса происходящего. Рассказывает нам о "ТВ для террористов", заботливо скрывая то, что не только террористам, но и каждому из нас транслируют свой, особый канал на особой частоте. Каждому из нас хихикающие заговорщики высылают неповторимую последовательность кадров, в которых мы якобы усматриваем закономерность. Но на самом-то деле мы не в состоянии предсказать даже следующий кадр. Именно об этом и говорит нам каждым своим кодоном вирус, выделенный "Алексеем Цветковым".
Мир такой, как он есть должен погибнуть. Именно поэтому погибла явленная герою "Сидиромова" Атлантида. Именно поэтому погибнет и та очередная Атлантида, в которой мы живем. Все чаще и чаще кто-то понимает, что ему не досталось в театре места ни на сцене, ни в первом ряду. Многие по инерции довольствуются креслами сбоку, но самые нетерпеливые уже собираются под сценой с заготовленными заранее бомбами. Один из вирусов, выделенных "Берроузом" приводил к тому, что "больной ходил во сне, но не спотыкался об окружающие предметы, потому что их он и видел во сне". "Цветков" - антивирус того вируса. Пораженные им бодрствуют среди снов, которыми являются окружающие их предметы. Сны свободны от власти законов тяготения и трансмутации: поэтому проститутки (как в рассказе "Газ") незаметно превращаются в птеродактилей, а рабы (в "Или") - оборачиваются господами. Они не замечают превращения, потому что его никогда и не было. Если у кукол растут ногти, то это только из-за того, что кто-то впервые это приметил ("Катька").
Вирус "Цветков" пронзителен и одинок, но при этом чудовищно коварен. Сами по себе он относительно безвреден, но обладает ужасным свойством - воздействует смертельно в комбинации с любым принятым лекарством. Носитель же - крайне заразен, и приметен тем, что воспринимает чудеса, как вполне очевидные вещи. По этому признаку больного легко могли бы задержать санитары, да только вот не в состоянии санитары подстроить даже завалящего чуда.
Один из ранних фрагментов утверждает: "Я видел тех, кто спрятан за дверями". Слово "дверь" можно воспринять и в прямом значении, но для адептов очевидно, что "двери" - суть зеркала. За каждым зеркалом спрятан, вывернутый наизнанку, тот, кто в него смотрится. "Алексей Цветков" видит свое затаившееся отражение и вправду отчетливо. Это заметно по таким его фрагментам как "Эпидемия" или "Близнецы", особенно по первому, где именно к исчезновению языка (и обозначаемого им бытия) и ведет заражение. Но в "Близнецах" зато рельефнее схвачена репродуктивная сущность творчества: вирус размножается репликацией и каждый из тех, кто прочтет эту книгу - уже "Алексей Цветков".
С каждым сказанным и написанным словом носитель будет выделять фрагменты чужеродного кода.
