* * *

Землею пахла, воздухом пылила,
а выпила меня и отпустила
(ну, вот и пусть сама в земле лежит).
У молодости безобразный вид,
когда она уже остыла.

Да и без нас уже напичкана по горло
земля, как курица, но вот приснилось мне,
что мой отец (точнее, папа) умер
и на прощанье - озверел во мне.

Как колобок, вертящийся, паскудный,
все прыг да скок по венам и рукам,
а мне вдруг кажется, что я его забуду,
а мне вдруг кажется, что я его отдам.

И как не гадок мне его затылок,
но я хочу его схватить - и не могу,
и он летит, как розовый обмылок,
выскальзывая с криком в темноту.

Вот так и я уйду (и на здоровье),
и ты уйдешь - провалишься к цветам,
но все равно всей невозможной кожей
услышу я (и ты услышишь тоже):
Я тебя никогда не забуду, о боже, боже.
Я тебя все равно никогда никому не отдам.
Я ведь знаю, что вроде любил, любил меня кто-то из вас,
но вот что интересно - о, Боже мой, Боже, - отвсюду:
из всех, из цветных, из цветочных, распахнутых каш -
я-то тебя никогда-никогда не забуду,
ты же меня - никогда никому не отдашь.

Я говорю -
из такой очевидной пурги,
из черешен таких, из такого расцветшего чуда:
госпидя, боже ты мой, я тебе никогда не забуду
ни поганую мякоть мою, ни шершавые руки - твои.

Но зато - по молочной реке,
по кисельным твоим берегам,
убираясь в зеленый подвал
под цветную весеннюю груду -
так как я под тобою, никто никогда не лежал.
Я тебя все равно, все равно никогда не забуду.

* * *

полстолетья спустя
без посвященья

1.
И ЧТОБЫ ЖИЗНЬ ТВОЯ ВСЮ ЖИЗНЬ СТОЙМЯ СТОЯЛА
ОДНИМ УПРУГИМ И ЦВЕТУЩИМ КУБОМ
И ЧТОБЫ ВСЕ ЭТО ТВОЕЙ МОГИЛОЙ СТАЛО,
НО ТОЛЬКО Я ТВОЕЙ МОГИЛОЙ БУДУ.

2. Это я -
в середине весны, в твердой памяти, в трезвом уме,
через головы всех,
из сухого бумажного ада -
это я - так свободно -
к тебе обращаюсь,
к тебе,
от которого мне - ничего кроме жажды не надо.

З.
Потому что сейчас -
через почки и глыбы идя,
из-под почек и глыб - я сейчас так отчетливо знаю,
что из всех претендентов
ты - все ж таки выбрал - меня,
потому что я старше тебя и себя защищать не желаю.

4.
Это ты полстолетья спустя -
ты с меня соскребешь эту ложь
и возьмешь,
как тюльпан, как подростка, за мою лебединую шею.

Только что ж ты так долго,
так долго навстречу идешь,
только что ж это я -
так безропотно - ждать не умею.

5.
О, как тужатся почки в своем воспаленном гробу,
как бесстыже они напряглись, как набухли в мохнатых могилах -
чтобы сделать все то, чего я - не хочу, не могу,
не желаю, не буду,
не стану, не должен,
не в силах.

6.
Но зато я способен бесплатно тебе показать
(все равно ведь уже
никуда не сдрыснуть и не деться),
как действительно надо - навстречу любви прорастать,
как действительно надо - всей жизнью - цвести и вертеться.

…За одну только ночь, в преждевременном взрыве листвы,
все так жадно рванулось - с цепи,
все так жарко - в цвету - пламенеет.
Вот и я -
отпускаю тебя - из прохладной своей пустоты,
потому что никто (даже я) на тебя этих прав - не имеет.

7.
И не важно, что, может быть, я
все, что есть у меня, - отпускаю.

Эта жизнь и могила - твоя.
Золотая она, золотая.

ТАК ВОТ ВО ЧТО СТВОРОЖИЛАСЬ ЛЮБОВЬ

Так вот во что - створожилась любовь:
сначала ела, пела, говорила,
потом, как рыба снулая, застыла,
а раньше - как животное рвалось.

А кто-нибудь - проснется поутру,
как яблоня - в неистовом цветенье,
с одним сплошным, цветным стихотвореньем,
с огромным стихтворением - во рту.

И мы - проснемся, на чужих руках,
и быть желанными друг другу поклянемся,
и - как влюбленные - в последний раз упремся -
цветочным ржаньем - в собственных гробах.

И я - проснусь, я все ж таки проснусь,
цветным чудовищем, конем твоим железным,
и даже там, где рваться бесполезно,
я все равно в который раз - рванусь.

Как все, как все - неоспоримой кровью,
как все - своих не зная берегов,
сырой землею и земной любовью,
как яблоня - набитый до краев.

* * *

За нестерпимый блеск чужого бытия,
за кость мою, не ставшую сиренью,
из силы - славы -
слабости - забвенья,
за вас за всех - я голосую: за.

Так пусть же будет жизнь благословенна:
как свежемытая рубашка - на ветру,
как эта девочка - которая нетленна,
как эти мальчики, которые - в цвету.

Когда мы все - как школьники вставали
в восторге, в дружбе, в бешенстве, в любви,
мы тоже ничего не обещали
и тоже дали больше, чем могли.

Из всех смертей, от всех земных насилий,
двумя подошвами, сведенными в одну,
мы были - этим бешенством, мы - были
сырой сиренью, прыгнувшей - в весну.

О, знал бы я, как жизнь самозабвенно
всей свежевымытой рубашкой на плацу,
всей этой веткой - с переполненной сиренью,
меня - за все это - ударит по лицу.

Но я хочу, я требую - чтоб следом
за мной, наевшимся, мной, благодарным, - шли,
вы, сделавшие нас - своей победой,
вы - даже не хлебнувшие - земли.

Из всех смертей, от всех земных насилий,
двумя подошвами, цветущими во тьму,
одним неопытным, одним мужским усильем
вы тоже, тоже - прыгнете - в весну.

И пусть тогда - как все, нарядным тленом
я стану сам - в сиреневом ряду,
но эта девочка останется - нетленна,
а эти мальчики - живыми - и в цвету.

* * *

Эти ягоды слаще, чем все поцелуи твои,
и твои, и твои, и твои.
Ну и хватит об этом,
Дай мне ягоду эту - в твоей и моей крови.
Слаще ягоды этой - поганой - на свете нету.

Я с детства сладок был настолько, что меня
от самого себя, как от вина, тошнило,
а это - просто бог кусал меня,
а это - просто жизнь со мной дружила.

Уже - всей сладостью, всей горечью - тогда
я понимал, что я никем не буду,
а этой мелочью, снимаемой с куста,
а этой формой самого куста
а этой ягодой блаженной - буду, буду.

Цветочным грузом - в чьих-нибудь руках,
отягощенный нежностью и силой,
я утром просыпался в синяках,
но это бог - жевал меня впотьмах,
но это просто - жизнь меня любила.

Так - в лихорадках каждого куста,
обсыпанного розоватой сыпью,
я узнавал и вспоминал себя:
ты - заразил меня, ты - наказал меня,
ты - этой мелочью бессмысленной - рассыпал.

Я знаю, что я временно живу,
но ради этих - белых, синих, алых,
так мало давших сердцу и уму, -
о нет, пожалуйста, не начинай сначала.

Пусть эта книга, пусть - она - стоит,
вся в горьких ягодах, вся в вмятинах уродства,
смотри, смотри, - она сейчас прольется
прощальным ливнем ягод и обид.

О, дай же мне - таким же светлым днем
всей этой сладостью и горечью напиться,
стать этой гущей ягод - а потом
перевалиться на твою страницу
цветочным ливнем, ягодным дождем.

И больше - никогда - не повториться.
Нигде - ни с кем - никак -- не повториться,
ни там, ни здесь,
ни дальше - ни потом.

ПРОЩАЯСЬ -- ГРУБО, ДЛИТЕЛЬНО, С ЛЮБОВЬЮ

Ну что - опять? -
(в последний раз?) цветком горячим в мыле,
как лошадь загнанная, вздрагивать во сне? -
да все всё поняли уже, всё - уяснили,
а ты - всё о себе да о себе.

Будь - навсегда - цветком горячим в мыле,
будь - этой лошадью, запрыгнувшей в себя,
тогда своей рукой
своей ладонью сильной
мне легче будет вытянуть - тебя.

Да, сладко жить, да, страшно жить, да, трудно,
но ты зажмуришься:
в прощальной синеве
сирень и яблоня, обнявшиеся крупно,
как я, заступятся, за младшего - в тебе.

И родина придет с тобой прощаться,
цветочным запахом нахлынув на тебя.
Я столько раз не мог с земли подняться,
что, разумеется, она уже - моя.

Я говорю - а мне никто не верит,
так сколько - остается -
нам вдвоем
еще стоять - в моем - тупом сиротстве,
в благоуханном одиночестве - твоем?

Прощаясь - грубо, с нежностью, с любовью,
я не унижу, господи, Тебя
ни этим "всё", ни этим "нет - довольно".
Я - тот цветок, которому не больно.
Я - эта лошадь, господи, Твоя.

Я обязательно оставлю всё как было,
чтобы Тебе - в конце - на склоне дня -
Тебе - твоей рукой,
твоей ладонью - мыльной -
сподручней было бы вытягивать - меня.

И очень может быть -
не письменным и устным -
но может быть, ты вытянешь меня
совсем другим - не ярким и не вкусным,
и все поверят мне, и все - простят меня.

А может быть (при всём моём желанье),
всем корнем - зацепившийся опять -
я захлебнусь - своим прощальным ржаньем,
я тоже - не умею - умирать.

Но в этот краткий миг,
за этот взрыв минутный
(так одинок, что некому отдать
все прозвища, названья, клички, буквы) -
я всё скажу, что я хотел сказать.

Спасибо, господи, за яблоню - уверен:
из всех стихотворений и людей
(ну, за единственным, пожалуй, исключеньем) -
меня никто не прижимал сильней.

Зато - с другим рывком,
в блаженном издыханье,
все потеряв, что можно потерять:
пол, имя, возраст, родину, сознанье -
я все - забыл, что я хотел сказать.

И мне не нужно знать
(но за какие муки,
но за какие силы и слова!) -
откуда - этот свет, летящий прямо в руки,
весь этот свет - летящий прямо в руки,
вся эта яблоня, вся эта - синева…

Май - 30 мая 2001