Москва - отдельная страна. Здесь живет особый этнос - московский народ. Тот, кто думает, что жители Москвы - русские, ошибается: они - москвичи. Несмотря на преобладание великороссов и вообще восточных славян, здесь много народу самого разного происхождения, но никого в Москве особо не интересует, кто были твои дедушки и бабушки. Работают, дружат, заводят любовь и заключают браки, не обращая внимание на расу, национальность, вероисповедание и состояние. В конце концов, спустя несколько лет, иногда в первом, иногда в следующем поколении, все приезжие становятся москвичами.

Москвичи не слишком-то идентифицируют себя с русскими, скорее с жителями Европы и американцами. Они привечают иностранцев и недолюбливают соотечественников с плохим, т. е. немосковским, произношением и манерами, самих себя считая иностранцами в стране родной. Вот почему москвичи не очень искушены в географии отечества, с трудом ее себе представляют, но уверенны в том, что, отделившись от остальных русских регионов, заживут не в пример им весело и богато. Исходя из этого соображения, они готовы присоединиться, отдельно от остальных русских, хоть к Европе, хоть к Техасу, но предпочтительнее к Нью-Йорку. Это одна из причин того, почему регионального выводка "чикагских мальчиков", для которых Россия - не "моя", а "эта страна", в Москве самый большой электорат.

Одним словом, у москвичей своя особая, московская, идентичность и культура. Конечно, у московской культуры есть общие черты с остальной русской культурой. Но на русских, омичей или рязанцев, москвич похож не более, чем на совершенных иноземцев - немцев или американцев. То есть от немцев или англичан москвичи, наверное, отличаются не сильнее, чем, скажем, те же немцы или англичане друг от друга, а все вместе - от американцев.

Различия эти не всегда бросались в глаза, напротив, до 1918 г. Москва была столицей провинций, столицей русского образа жизни. Чем и отличалась от державного и чиновничьего Санкт-Петербурга, иностранное название которого говорит само за себя. По происхождению Москва город купеческий, торговый, т. е. буржуазный. Перевод столицы из Петрограда, который осуществили большевики, был жестом странным и судьбоносным. Для Москвы бремя столичного града до сих пор ноша чрезмерная - крест. С тех пор и возникли заметные различия между москвичами и остальными русскими.

Столичность, прописка, особый режим проживания превратили жителей Москвы в теперешних москвичей, отделили их от остальных русских. При советском режиме население столицы стало делиться на коренное - тех, кто в Москве родился (соль их - рожденные "у Грауэрмана": в роддоме его имени на Арбате), и на приезжих - управленцев и политиков вроде Ельцина и теперешних депутатов Думы, студентов и рабочих, приезжавших на особых условиях, "по лимиту", без права постоянного проживания в городе - "лимитчиков", или "лимиту". "Лимита" - мигранты из провинции, трудившиеся там, где коренные москвичи работать брезговали (в западных странах их роль исполняют иностранцы, иммигранты).

Москвичи и Другие

Приезжих (их в столице каждый день крутится 2 млн.), особенно лимитчиков, в Москве никогда не любили, в первую очередь, конечно, русских, которых большинство, но еще больше рыночных торговцев с Кавказа. Последних всех скопом называли "черными". Однако в этом не было никакого расизма, в котором москвичей иногда обвиняют иностранцы, - так, легкая ксенофобия. Во-первых, расизм - явление религиозного происхождения, а традиционные для территории России религии - православие, ислам и буддизм - назвать расистскими невозможно никак. А во-вторых, повторяю, происхождение москвичей - самое разнообразное. И что интересно, в советское время с собственными инородцами москвичи идентифицировали себя куда больше, чем с русскими. Обожали сограждан из прибалтийских окраин, симпатизировали закавказским народам - армянам и грузинам. Сочувствовали их сепаратизму, любили туда ездить (в Тбилиси и Ереван, Ригу, Таллин, Вильнюс) в гости, как туристы, развлекаться и отдыхать - на Рижское взморье, в Палангу и на Куршскую косу.

Украинцев, народ, исторически наиболее близкородственный русским, москвичи не знают и не любят, не уважают, хотя и привязаны к Крыму административно украинскому, но русскому по истории и населению, месту недорогого отдыха, давно облюбованного московской интеллигенцией. В этом исток борьбы Лужкова за Крым, а не в великорусском шовинизме москвичей. Белорусов (западных русских) тоже не знают, но никакого особого мнения, ни плохого, ни хорошего, о них не имеют. Никакие геополитические резоны не способны повлиять на симпатии и антипатии москвичей.

Провинциалы, со своей стороны, включая ленинградцев-петербуржцев, постоянно клеймят Москву, обвиняя москвичей в душевной черствости, а центральную власть (теперь и московское городское правительство) - в экономической эксплуатации провинций. Один из аргументов - древняя пословица: "Москва слезам не верит". Недавно известный питерский поэт объявил на собрании своих провинциальных коллег: "Москва на протяжении двухсот лет - грудная жаба на теле России". Обвинение, которое в прошлом традиционно предъявляли имперскому и западническому Петербургу.

"Бремя белого человека"

Результатом культурной революции стало повсеместное культурное выравнивание. Целью его было уничтожение различий между образовательным уровнем и бытом различных групп населения, между женщинами и мужчинами, между сельскими и городскими жителями, между различными этносами. Дело в том, что все советские вожди, независимо от своего этнического происхождения, были европоцентристами, считали себя большими европейцами, чем сами европейцы, - лучшими европейцами. И хотя русские (на их взгляд, полуазиаты) никогда не казались им особенно подходящим инструментом, за неимением лучшего их, русских, обязали стать образцовыми европейцами (такими, какими представляли себе европейцев советские вожди), взвалив на себя бремя "белого человека", совершить то, что, на их взгляд, поленился сделать царизм: модернизировать и вестернизировать российских туземцев, а заодно и самих русских. А раз Москве случилось стать столицей, центром русского европеизма, то москвичи обязаны были стать вдвойне европейцами, играть роль главных европейцев-культуртрегеров на 1/6 части земного шара, и не только там. Москва вестернизировала, колонизировала Россию и вестернизировала, колонизировала саму себя.

Тем не менее, благодаря советской культурной революции (которая состояла не только в уравниловке, но и в иерархизации), в Москве раньше не было этнических районов, как в американских или европейских городах. Правда, послевоенная "лимита" жила в окраинных новостройках, занимая огромные корпуса общежитий или многоквартирных домов, где, прожив хоть всю жизнь, можно было умереть провинциалом. Это были первые русские мигранты из колонизируемых районов, например из колхозов. Но там же жили и выселенные из центра москвичи - вытесненные реконструкцией или государственными учреждениями. Они также были жертвами колонизации. В районах новостроек, в спальных районах, москвич чувствует себя, как в сибирской ссылке. По-видимому, ссылка на окраины - одна из причин эмиграции москвичей - этого возвращения в традиционный городской ландшафт, неважно, где он расположен: в старом европейском городе или на Манхэттене. Реиммиграция в центр Москвы для промучившегося в спальном районе москвича - сладчайшая регрессия - возвращение в материнскую утробу.

Диаграмма власти

Устройство Москвы сложилось под влиянием беспрецедентной культурной централизации, которая, разумеется, одновременно являлась способом властвования. Символическим и властным центром Москвы остается Кремль. Все учреждения власти и благополучия до сих пор распределяются строго от центра - ослабевая и оскудевая по мере удаления. Их границы в пределах города: Кремлевская стена, Бульварное кольцо, Садовое кольцо, Окружная дорога. От Кремля расходятся улицы. Некоторые из них переходят в шоссе, соединяющие столицу с остальной страной, от вокзалов - железные дороги. Взглянув на карту транспортной сети России, вы увидите раздутый план столицы. Подземная Москва, Московское метро, повторяет рисунок этого распределения сил. Он тоже - диаграмма управления страной. От Кремля потоки власти радиусами расходятся по всей стране. Лужков, этот новый собиратель Руси, прекрасно знает, как здесь должна быть устроена власть: он построил подземный торговый центр под Манежной площадью, реконструировал Окружную дорогу, строит Третье кольцо. Самые престижные офисы, а теперь и шикарные магазины находятся в историческом центре столицы. В Москве центр - сакрален. Офисы часто находятся в уютных старых особнячках. И никто никогда не променяет эти тесные помещения на хоромы в районе Ленинского проспекта. (В этом смысле проект правительства Лужкова о строительстве района офисных небоскребов - за Третьим (транспортным) кольцом - провален с самого начала. Получится что-то столь же мертворожденное, как парижский Де Фанс. Никакого city или downtown'а по американскому и даже лондонскому образцу в Москве не получится. Тем более что финансовый кризис 17 августа 1998 г., кажется, уже похоронил далеко идущие планы.)

Рождение мультикультурного мегаполиса

За восемь лет реформ и правления Лужкова Столица Мира очень изменилась - в ней проступают черты дореволюционной Москвы Торговой. И черты Москвы Сталинской - показушной и помпезной. Тверская, в советское время в исторической своей части обветшавшая до руин, превратилась в шикарную улицу с дорогими отелями, магазинами и проститутками (сейчас их загнали в переулки). Знаменитые старые универмаги ГУМ, ЦУМ, Петровский пассаж заполнили филиалы западных магазинов. Два одинаковых билдинга в псевдосталинском стиле (бюро Посохина) выросли у метро "Павелецкая", огромный замок - на Красных Холмах.

Ксенофобии у москвичей поубавилось. На улицах и в метро толпа такая, какая десять лет назад была только после праздничных демонстраций на Красной площади. На окраинах появились целые этнические районы - китайские, вьетнамские, цыганские, африканские или зачатки их - заполненные выходцами из какой-то одной страны корпуса общежитий. Население бывших окраин России и советской империи хлынуло в метрополию. На московских улицах околачиваются стайки слоняющихся без дела молодых мужчин, южан, таких же, как на улицах Тбилиси или турецких городов. В Московском метро пассажиров просят сообщать об оставленных вещах: власти боятся террористов. Целые сферы бизнеса, легального и нелегального, закреплены за этническими группами. Нищенством заправляют цыгане. Овощной торговлей занимаются кавказцы. Преступный мир тоже разделен на этнические и региональные банды. Город поделен между ними на сферы влияния. С Москвой сегодня происходит то же самое, что уже произошло с остальными мировыми столицами: она превращается в мультикультурный мегаполис и одновременно претендует на роль одного из мировых центров власти, такого как Лондон или Токио.